Похоже было, что он что-то лихорадочно считает. Дни, деньги, годы?
– Я же давно собирался его начать… Я же давно собирался… Сколько мне было точно, когда я умер?
– Не помню.
– Предположим, семьдесят. Сейчас мне за тридцать. Тридцать пять – сорок лет в запасе. Не так уж много. Но ведь можно успеть, как ты думаешь? Можно успеть?
– Ты сможешь, – она улыбнулась. – Я верю, что сможешь.
– Ты ведь будешь со мной?
– Нет.
Небо вдруг посерело.
– Это всё наваждение, Антонио. Наверное, мы должны были встретиться. Наверное, я должна была тебя предупредить, что времени мало. Но это всё, больше нам нечего ждать.
Она потянулась погладить его по щеке – и снова не смогла прикоснуться.
– Прощай, Антонио.
– Ты вызвал неотложку? – крикнул Дэвид.
Бен что-то ответил.
Эстер подняла голову, оглядываясь:
– Что случилось?
– Ты потеряла сознание, – ответил Стюарт.
– А как вы узнали?
– Бен поехал привезти тебя обратно на съемки. Мне сказали, ты в номере, но никто не смог достучаться. Пришлось вызывать портье с запасным ключом.
Журналист в это время смотрел на Дэвида.
– Мне кажется или ты опять набрался?
– Бен, я исключительно из-за волнения.
– Пойдем-ка выйдем.
– Бен, всё в порядке…
– Идем.
Стюарт сел на полу у кровати, куда они только что подняли и переложили Эстер.
– Если бы ты знала, как я зол на себя.
– Почему?
Он схватил ее за руку – ту, с заклеенным порезом, стиснул.
– Ты же мошенница. Я это знаю. Я навел о тебе справки, тебя разыскивает Интерпол. Тебя вывезли из страны под чужим именем. Я знаю это всё.
– Что же ты ничего не предпримешь?
– Не могу. Во-первых, Гауди. Я еще не понял, к чему это всё ведет.
– А во-вторых?
– А во-вторых, ты мне небезразлична. Это меня убивает, я этого не хочу. Но ничего не могу с этим поделать.
Эстер высвободила руку, отвернулась, пусто глядя в стену.
– Ну так поделай с этим что-нибудь. Я тоже этого не хочу.
– Вас спрашивает сеньорита Мореу, – почтительно сказал помощник. Антонио, изучавший заложенный фундамент Саграда Фамилия, поспешно выбрался по лестнице наверх.
– Ты испачкался, – сказала Пепита вместо приветствия, отряхивая ему лацкан пальто.
– Это не имеет значения.
– Ты изменился, – она вгляделась в его лицо – за несколько недель, что они не виделись, Гауди как-то повзрослел, стал серьезнее, суше… безрадостнее, что ли. На переносице появилась вертикальная морщинка. – Зачем ты меня звал?
– Хотел поговорить.
– Если ты про Эстер… я всё знаю.
– Что ты знаешь? – удивился Антонио.
– У тебя есть другая. Большего я не хочу и не собираюсь знать.
– Нет никакой другой.
– Антонио…
– Эстер являлась мне во сне, была моим наваждением, моей музой, если хочешь. В реальности этой женщины не существовало.
– Антонио… – Пепита перебила. – Прежде, чем ты скажешь еще что-нибудь… Ты должен узнать. Позавчера я приняла предложение Эстебана Перейры.
– Дэвид, еще раз увижу тебя пьяным – убью, – пообещал Бен. – Ты всё запомнил?
На столе лежали чертежи – поэтажный план музея, схема подключения сигнализации.
– Я там вырос, – сказал Дэвид. – Я знаю это всё, как свои пять пальцев.
– Смотри у меня, – пригрозил журналист. – Что у нас получается по времени?
– Стюарт все-таки настаивает на прямом эфире?
– Мы все настаиваем на прямом эфире. Без прямого эфира эта затея не имеет смысла. Что по времени?
– Я всё помню! – обиженно воскликнул Дэвид. – Вот тут, – он ткнул пальцем в план, – меняется охрана в музее. Я отключаю сигнализацию. Забираю схему из архива, потом у меня пятнадцать минут, чтобы добраться до места съемок и показать эскиз Эстер. На это у меня три минуты. Еще пятнадцать – добраться обратно и вернуть чертежи на место. Итого – сорок пять минут на всё про всё.
Послышались шаги, Бен проворно накрыл чертежи газетой. Вошла Эстер.
– Всё готово, – сказал Дэвид. Журналист всмотрелся в лицо соучастницы – словно мог по нему прочитать, будут с ней трудности или обойдется.
– Мне всё равно, – произнесла та.
– И ты не пожелаешь мне удачи? – удивился кузен.
– Мне всё равно, – повторила Эстер.
– Линдсей умер.
Граф Гуэль сидел в мастерской и пытался понять, почему ему так неуютно. Потом осознал – холодно. В мастерской, где всегда горела топка, кипела жизнь, стало до дрожи холодно, словно в склепе. Антонио, осунувшийся, полулежал в кресле.
– Жаль его. Хороший был пес, – отозвался мастер.
– В городе поговаривают про тебя и какую-то американку.
– У Перейры длинный язык.
– Значит, правда?
– Правда в том, что я всё потерял. Друга, невесту. И американку… американку я потерял тоже. Вроде бы я приобрел цель в жизни. Но неужели я всё отдал за эту самую цель?
– Настоящая цель, возможно, того и стоит. Твоя цель – настоящая?
Антонио надолго замолчал.
– Я знаю, как с ней попрощаться, – ответил он совершенно невпопад. – Я нарисую нам дом. Самый роскошный, самый безумный дом, который я никогда не построю. Нарисую этот эскиз, а потом сожгу его. А потом пойду к цели, и уже никуда не сверну.
– Звучит ужасно, – признался друг.
– Я знаю, граф. Но ведь настоящая цель того стоит?
– Да.
– Тогда, Гуэль, сейчас тебе лучше уйти.
Эстер посмотрела на часы. Под светом софитов, посреди съемочной площадки, стояла чертежная доска. Бен был весел, носился, отдавая последние распоряжения, но Эстер замечала, что украдкой он то и дело смотрит на таймер, расположенный над одной из камер. Стюарт, мрачный и серьезный, сидел в зрительном зале.
Эстер жалела, что не поговорила с Дэвидом. Что ей помешало? Она припомнила, что в сущности, с тех пор, как она ввязалась в эту авантюру, они не сказали с братом и пары слов. Если бы они поговорили, то, наверное, она бы удивилась, отчего это архитектор – и неплохой архитектор, насколько она могла в этом понимать – вдруг так возжелал денег, что превратился в банального взломщика. А он спросил бы, как это она, учительница рисования, оказалась такой дурой, что позволила втянуть себя в махинацию с крупными суммами, мафией и наркотиками. И в это дурацкое телешоу. Хотя второе, конечно, напрямую следовало из первого. И, пожалуй, это был бы совершенно бессмысленный разговор.
А Дэвида всё не было.
– Пора начинать, – сказал Стюарт, и по его виду Эстер вдруг поняла, что Дэвид не придет. – Пора начинать, – повторил он, обращаясь к Бену. Тот жизнерадостно улыбнулся. Эстер оглянулась, ища, куда бы сбежать, но у выходов стояла полиция. Стюарт перехватил ее взгляд, усмехнулся. – Прошу на сцену, моя дорогая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
