18 лет. Как же эти люди, откуда они?
Читаем дальше историка Никиту Соколова: «К лету 1942 года… Когда становится понятно, что немцы не сделают того, чего ждало крестьянство, замордованное коллективизацией, чего ждал город, замордованный репрессиями, то есть отмены колхозов, отмены церковных гонений и некоторой демократизации политической системы, реальных выборов реальной власти. Когда немцы этого не дали, стало понятно, что шило меняется на мыло, только эти говорят по-русски, а те еще и по-немецки. Вот тут народ пошел в партизаны».
Потрясающе! То есть если бы немцы здесь повели себя как во Франции — дисциплинированно, культурно, то народ бы их принял, и все было бы хорошо. И не было бы жертв. И не было бы разрушений!
А вот точка зрения историка Соколова по еще одному вопросу: «Не реабилитированы по большей части, практически никогда. Те люди, которые реально боролись против советской власти, это диссиденты 40-х годов, диссиденты 30-х годов, которые были действительно реальные боевые группы, они не реабилитированы, хотя ничего не совершили. Это власовцы, это большая общественная проблема».
Я хочу задать вопрос — разве эта точка зрения историка из Ельцин-центра не заслуживает награды вермахта, железного креста?
Почему железный крест? Поясню.
Согласно указу короля Пруссии Вильгельма II, а потом Гитлера, железным крестом должны были награждаться без различия чинов и состояния, в том числе граждане оккупированных стран за заслуги во благо немецких вооруженных сил и во благо их союзников. То есть за службу вопреки интересам своей страны.
Согласно указу короля Пруссии Вильгельма II, а потом Гитлера, железным крестом должны были награждаться без различия чинов и состояния, в том числе граждане оккупированных стран за заслуги во благо немецких вооруженных сил и во благо их союзников. То есть за службу вопреки интересам своей страны. Что, собственно, мы сейчас и видим. Поэтому повторюсь — ничего личного, господа. Только факты.
Но дело в том, что все это, вместе взятое, это не отдельные точки зрения. Это тенденция. Выбить память из людей, отказать в Победе Советскому Союзу, всем нам. Не было этих жертв, а если были — то по ошибке. Не было взятия Берлина, а если было — то неизвестно кем.
Вот посмотрите, что знают про наше участие в Великой войне американцы. Данные уличного опроса.
«Какая страна сыграла наибольшую роль в победе над нацистами во Второй мировой войне?
— Соединенные Штаты, Франция.
— Как насчет Советского Союза?
— Не уверен, как бы сложилось без участия США. Думаю, мы сделали основную работу.
Какая страна взяла Берлин?
— Возможно, Германия или Франция. Германия.
— Вообще-то Берлин находится в Германии.
— Франция.
Назовите крупнейшую битву Второй мировой войны.
— Сражение у атолла Мидуэй? Морское сражение на Тихом океане. Битва за Нормандию. Арденнская операция.
— На самом деле это была Сталинградская битва.
— Правда?
— Вы знаете о Сталинградской битве? Можете что-то о ней рассказать?
— Нет.
— Слышали о Сталинградской битве?
— Нет, никогда. Когда я был школьником, в учебниках истории ровным счетом ничего не говорилось о роли русских во Второй мировой войне.
— СССР потерял около 30 миллионов человек, почти население Канады.
— Это очень печально, наверное, они делали что-то неправильно».
Жертвы были потому, что мы делали что-то неправильно. Вот точка зрения, которая внедряется на Западе.
Ну хорошо, американцы. Далеко, не помнят, не знают, не учили. Бог с ними. А что же те, кто совсем рядом? Родные. Братья.
Сегодня на Украине физически разрушается память о войне. Физически стирается благодарность тем, кто принес Победу. Надругались над памятниками русским воинам в Польше, надругались на Украине — уничтожается памятник доблестному генералу Ватутину.
Так вот о памяти.
Вот что пишет учительница истории Тамара Эйдельман: «За многие годы работы в школе я не раз обращала внимание на некоторые особенности употребления моими учениками двух вполне безобидных личных местоимений множественного числа, „мы“ и „они“. Не скрою, смысл, который подчас придается этим словам, внушает мне серьезную тревогу. Вот характерный пример, известный всем учителям. Рассказывая о любой войне, в которой принимала участие Россия, ребята почти всегда употребляют местоимение „мы“: мы разбили немцев под Сталинградом, мы победили Наполеона, мы разбили шведов под Полтавой… Это, во всяком случае, хоть как-то можно объяснить, а вот что означают слова: „мы победили Шамиля“, „мы присоединили Казань“, „мы разбили татар на Куликовом поле“? И уж совсем поразительно: „мы разбили хазарский каганат“, „мы торговали с варягами“.
Вот что интересно — в учебниках, которые главным образом и формируют такое восприятие, так никогда не пишут. Там все изложено аккуратно: не „мы“ воюем, а восточные славяне, или князь Святослав, или московское войско, или армия Петра I. Но почему-то мои ученики абсолютно уверены, что все эти сражающиеся люди, многие из которых при ближайшем знакомстве показались бы им не просто странными, но совершенно чужими, на самом деле все равно говорят „мы“».
Какое счастье, что эти ребята вопреки тем учебникам, о которых вы говорите, причисляют себя к людям, которые создали нашу страну. Которые победили в гигантском количестве кровопролитных войн, и особенно в Великой Отечественной.
Тамара Натановна, это величайшее счастье, что ваши ученики говорят «мы». Что вы не успели им вытравить из их сознания ощущение причастности к своей истории, к своим победам. Вы возите их в Ельцин-центр и пишете, как вы восторгаетесь тем, что вы там увидели. Им там точно не скажут «мы победили». Какое счастье, что эти ребята вопреки тем учебникам, о которых вы говорите, причисляют себя к людям, которые создали нашу страну. Которые победили в гигантском количестве кровопролитных войн, и особенно в Великой Отечественной.
Я очень надеюсь, что, видя парад, люди будут чувствовать не только мощь оружия, не только красоту строя. Они будут понимать, что сами являются частью этой доблести. Они должны ощущать себя потомками победителей, ведь только в этом случае они смогут быть достойными гражданами своей страны.
«Анатомия фальши»[16]
Совсем недавно прошел очередной День защиты детей. Конечно, детей надо защищать. Когда-то мой отец, Сергей Михалков, сказал замечательную фразу: «Сегодня дети, завтра народ». И это так. Какими сегодня будут дети, таким будет завтра наш народ. Такой будет наша страна. Но что такое — защита детей, что подразумевается под этими словами?
Есть особый метод защиты детей, который называется «ювенальная юстиция». Что это за метод и почему с такой настороженностью к нему относится огромное количество людей в нашей стране?
Ювенальная юстиция существует во всем мире, особенно она развита в Скандинавских странах.
