— Имя, фамилия вашего знакомого?
— Фамилию я не знаю. Зовут Алексеем, кличка — Сыч. Он сказал, что все устроит, в случае успеха обещал мне долю… Это была последняя наша встреча, вскоре после нее он исчез. Я пытался отыскать его — бесполезно. Как в воду канул… Я был в панике.
— Зачем вы прислали Юлию герань?
— Глупо, конечно… Но я был зол. Он вел себя так, как будто ничего не случилось. Занимался своим гребаным бизнесом, устраивал вечеринки, покупал ценности на аукционах — а ведь он заказал меня. Чистая случайность, что те ублюдки в поезде меня не добили. И я решил о себе напомнить. Нанял мальчишку, велел разыграть из себя посыльного, чтобы сбить всех со следа… Не представляю, как вы на него вышли.
— Продолжайте.
— Он пришел за расчетом. За ним следили: я засек это из окна. Понял, что от парня нужно срочно избавляться и рвать из города.
— Так и рвали бы. А вы полезли в особняк…
— Не знаю. Может быть… Зря я отпустил мальчишку. Надо было валить. Впрочем, я не сумел бы. Я вор, а не убийца.
— Вот как? А кто убил милиционера в особняке? Ему сломали шейные позвонки.
— Это не я, не я, клянусь вам!
— Кто же его убил? Ваш сообщник?
— У меня не было сообщника! Я был один, один, один!!! Печать на двери кабинета была сломана, внутри пахло бензином — я должен был уйти сразу, но я не мог! Мне необходимо было добраться до медальона, иначе… Послушайте, я рассказал все, что знал. Пожалуйста, приставьте ко мне охрану… Если Юлика убили из-за этого чертового медальона, то я — следующий… Матерь божья, я боюсь, я не хочу умирать!..»
— Вы ему верите? — спросил Егор.
— Трудно сказать. Бесспорно одно: у Виндзорова действительно не было сообщника. Иначе убийца не ушел бы без медальона.
— Значит, вы его нашли? — спросил Егор.
— Нашли. В несгораемом сейфе, в потайной комнате. Как только следствие по факту кражи будет официально завершено, его увезут на историческую родину, — следователь помедлил. — Меня сейчас интересует другое: почему скрипач и тот, второй, оказались в особняке одновременно?
— То есть?
— Допустим, Виндзоров говорил правду, и его предупредила неизвестная женщина… Но что спровоцировало второго?
Это было пять дней назад. И сегодня Егор — в специально ради такого случая приобретенном костюме и при галстуке, как было велено — вошел в здание прокуратуры, поднялся на второй этаж и, постучавшись, вошел в кабинет Колчина.
Следователь бы не один: напротив него, боком к Егору, сидела темноволосая женщина в приталенном пиджаке, шелковой блузке и элегантных брючках кофейного цвета. Ей наверняка было уже за сорок, хотя точеная фигурка делала ее моложе.
Колчин бросил на Егора недовольный взгляд, буркнул «опаздываете» и поднялся из-за стола.
— Позвольте представить, госпожа Блонтэ: Егор Алексеевич Волынов. Человек, о котором я вам рассказывал.
Женщина встала навстречу. И Егору пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть. Щеку француженки — от виска до шеи — пересекал длинный шрам, похожий на застывшую сороконожку. Он был сравнительно недавний — похоже, мадам Блонтэ не успела к нему как следует привыкнуть, и только великолепная европейская раскованность позволяла ей не прикрывать его ладонью и не бросать в зеркальце нервные ежеминутные взгляды.
— Очень приятно, месье Волынов, — по-русски она говорила правильно и достаточно бегло. — Можно мне называть вас Егором?
— Почту за честь, — растерянно произнес Егор.
— А я для вас — просто Аника.
— Госпожа Блонтэ — доктор исторических наук и член Международного общества наполеонведов, — отрекомендовал ее Колчин. — А также она является владелицей медальона, который был украден из ее квартиры в Париже. И который, слава богу, теперь можно возвратить.
— Да, да, — женщина энергично кивнула головой. — Это была большая потеря… Особенно для нашей семьи — этот медальон передавался у нас из поколения в поколение.
— Ваша семья имеет отношение к… — недоверчиво спросил Егор.
— Нет, не к самому Наполеону (разве что я изучаю его вот уже тридцать с небольшим лет). Но мой прапрапрадед встречался с императором, когда тот был в изгнании на острове Святой Елены. Его звали Арбо Гийо, он был слугой генерала Гурго. Когда в 1815 году Наполеон был отправлен в ссылку на остров Святой Елены, генерал Гурго добровольно разделил его участь. На острове ему нужен был преданный слуга, и он взял с собой моего прапрапрадеда.
— А как медальон попал в вашу семью? — спросил Егор.
— Это долгая история, — медленно проговорила мадам Блонтэ. — К тому же… как это выразиться… не совсем достоверная. Бонапарт завещал некоторую сумму денег и кое-что из вещей слугам в доме, где он жил. Согласно этому завещанию медальон отходил к моему прапрапрадеду… Господин следователь, пусть месье Егор увидит эту вещь. Мне помнится, вы обещали…
Колчин помедлил несколько секунд, потом отомкнул дверцу сейфа и положил на стол маленькую коробочку. Осторожно раскрыл — внутри, на бордовом бархате, покоилась драгоценность из потемневшего золота с большим изумрудом в центре.
— Вот он, — тихо произнесла Аника. — Медальон императора…
Она трепетно, будто священнодействуя, коснулась пальцем изумруда. Наверное, она нажала на какой-то незаметный выступ: крышка откинулась, явив взору крохотный портрет молодой девушки.
— Кто это? — спросил Егор.
— Есть разные версии, — мадам Блонтэ с сожалением пожала плечами. — Возможно, этот медальон подарила Бонапарту одна из его юных почитательниц — девушки буквально забрасывали императора подарками…
— Госпожа Блонтэ, — осторожно спросил Егор. — Вам известны обстоятельства смерти Наполеона?
Она посмотрела с некоторым удивлением.
— Вы имеете в виду версию, что Наполеон был отравлен? Думаю, она очень спорная. Я ведь материалистка, месье Егор, — немного резко сказала мадам Блонтэ. — Я выступаю на международных симпозиумах, улыбаюсь в телекамеры, читаю лекции студентам… Но чтобы быть настоящим, большим ученым, нужно быть немного мистиком, немного сумасшедшим… Я не такая.
Она встала, ее взгляд скользнул по руке Егора, покоившейся на перевязи.
— Вас ранил человек, который украл у меня медальон? Мне говорили, он арестован?
— Задержан, — подал Колчин реплику с места. — Сейчас ведется следствие по факту кражи.
— Да, я понимаю… Разумеется, месье Егор, я оплачу ваше лечение. Как только вернусь в гостиницу — сразу выпишу чек. И, конечно, я буду рада видеть вас у себя. Вот моя визитка, — она протянула темно-синий картонный квадратик с изысканным шрифтом.
Из окна кабинета Егор видел, как госпожа Блонтэ пересекает площадь: у нее была твердая, уверенная походка женщины, добившейся несомненного успеха в жизни. Птица-секретарь семенила рядом, пытаясь поддерживать босса под локоток — с таким видом, будто выпрашивала чаевые. Или доказывала, что чек с тем же успехом можно выписать и на другую фамилию — месье Егор все равно уже выписан из больницы, да и с рукой у него, похоже, все в порядке…
К остановке на той стороне улицы подошел автобус. Из задней двери вышел Роман Заялов, постоял в нерешительности и медленно двинулся к зданию прокуратуры. Разминулся с госпожой Блонтэ на встречных курсах, зачем-то кивнул — та высокомерно продефилировала мимо, не заметив…
— Вы снова будете допрашивать Романа? — неприязненно спросил Егор.
— Допрашивают арестованных, — назидательно сказал Колчин. — А вашего друга я пригласил для беседы. Открылись кое-какие новые обстоятельства. Мы нашли водителя. Того самого, который вывез Алевтину Верховцеву в лес. К нашему делу он, скорее всего, непричастен. Ехал по шоссе, увидел на обочине «голосующую» девушку, решил подвезти. По дороге девушке стало плохо, она забилась в конвульсиях и умерла. Водитель испугался, вытащил тело в лесополосу, забросал листьями на скорую руку и уехал.
Стукнула дверь, на пороге появился всклокоченный Роман, растерянно произнес «Здрасьте» и озадаченно посмотрел на Егора.
— Проходите, Роман Гаврилович, — сказал Колчин. — А вы, Егор, если желаете, можете подождать в коридоре, мы ненадолго.
Они уложились в полчаса. Роман вышел из кабинета, шагнул к Егору, примостившемуся с сигаретой на подоконнике, и произнес сквозь зубы:
— Придушил бы гниду…
— Кого? — спросил Егор.
— Того, кто Лялю… в лесу… Ведь мог бы, сволочь, довезти до больницы…
На улице и теперь моросил дождь — бесконечный и мелкий, не оставляющий даже ряби на поверхности луж. Егор поднял воротник куртки и вдруг спросил:
— Ты знаком с Аникой Блонтэ?
— С кем? — не понял Роман.
— Вы поздоровались здесь, возле подъезда. Дамочка лет пятидесяти, с повадками Маргарет Тэтчер…
