— Давай сюда, а карлика отведи в каюту.
Усевшись напротив Гриффа за дощатый стол с сальной свечкой, Тирион рассмотрел поближе его глаза — бледно-голубые, как лед. Карлик не любил светлых глаз: у лорда Тайвина они были бледно-зеленые, с золотыми искрами.
Однако Грифф умел читать — многие ли наемники могут этим похвастаться? Даже губами почти не шевелил.
— Значит, Тайвин Ланнистер умер от твоей руки? — спросил он, щуря свои ледяные глаза.
— От пальца. Вот этого, — показал Тирион. — Лорд Тайвин сидел на толчке, и я выстрелил ему в брюхо из арбалета — посмотреть, вправду ли он срет золотом. Оказалось, что нет, а жаль. Золотишко бы мне пригодилось. Мать я тоже убил, только раньше. Еще племянника, Джоффри. Отравил его на собственной свадьбе и смотрел, как он задыхается. Неужто торговец сырами его пропустил? Хочу еще внести в список брата с сестрой, если это порадует твою королеву.
— Порадует… Рехнулся Иллирио, что ли? Зачем ее величеству нужен изменник и цареубийца, открыто сознающийся в своих преступлениях?
Хороший вопрос. Тирион ответил на него так:
— Король, которого я убил, занимал ее трон, а предал я одних только львов, что опять-таки на руку королеве. Ты не бойся, тебя мне убивать незачем. — Тирион почесал половинку носа. — Мы с тобой не родня. Можно взглянуть, что пишет тебе торговец сырами? Люблю почитать о себе самом.
Грифф, не обратив на его просьбу никакого внимания, сжег пергамент на свечке.
— Между Таргариенами и Ланнистерами лежит кровь. Зачем тебе поддерживать одну из Таргариенов?
— Ради золота и славы, — весело сказал Тирион. — Еще из-за ненависти. Если б ты знал мою сестрицу, то понял бы.
— Ненависть мне понятна.
«Правду говоришь, — решил Тирион. — Ты много лет ужинаешь ненавистью и греешься ею по ночам».
— Значит, у нас есть нечто общее, сир.
— Я не рыцарь.
«А вот теперь ты лжешь, причем неумело. Глупо, сир».
— Утка говорит, что ты сделал рыцарем его самого.
— Утка слишком много болтает.
— Не странно ли, что утка вообще говорит? Ладно, Грифф, будь по-твоему. Ты не рыцарь, а я Хугор Хилл, маленькое чудовище. Твое собственное, если тебе угодно. Мое единственное желание — послужить твоей королеве драконов. Слово даю.
— Каким образом?
— Языком. — Тирион облизал пальцы один за другим. — Я могу сообщить ей, что на уме у моей сестры, если это можно назвать умом. Могу подсказать ее капитанам, как победить моего брата Джейме. Знаю, кто из лордов смел, а кто трус, кто предан трону, и кто замышляет месть. Могу обеспечить ей пару союзов. И в драконах я кое-что смыслю — справься у своего полумейстера. Еще я умею смешить и ем мало. Кто не захочет завести себе такого чудесного беса?
Грифф поразмыслил.
— Усвой вот что, карлик. Ты последний и наименее ценный в нашей компании. Держи язык за зубами и делай, что тебе говорят, не то пожалеешь.
«Да, отец», — чуть было не сказал Тирион.
— Как скажешь, милорд.
— Я не лорд.
«Врешь».
— Я говорю так из вежливости, мой друг.
— И не твой друг.
«Не рыцарь, не лорд и не друг».
— Экая жалость.
— Избавь меня от своей иронии. Докажешь свое послушание и полезность по дороге в Волантис — сможешь послужить королеве. Доставишь нам хоть малейшую неприятность — отправишься на все четыре стороны.
«Скорей всего на дно Ройна, где рыбы доедят то, что осталось от носа».
— Валар дохаэрис.
— Спать будешь на палубе или в трюме, выбирай сам. Изилла устроит тебе постель.
— Как мило с ее стороны. — Тирион откланялся и добавил с порога: — А что, если окажется, что эти драконы — всего лишь выдумка пьяных матросов? Мало ли сказок по свету ходит. Грамкины, снарки, призраки, русалки, горные тролли, крылатые кони, крылатые свиньи… крылатые львы.
— Я тебя предупредил, Ланнистер, — отрезал Грифф. — Держи язык на привязи, если не хочешь его потерять. На кону стоят королевства, наши жизни и наша честь. Думаешь, мы затеяли эту игру, чтобы тебя позабавить?
«Игру престолов? Почему бы и нет».
— Как скажешь, капитан, — произнес Тирион с новым поклоном.
Давос
Молния расколола северный небосклон, выделив черную башню Ночного Фонаря на голубоватом небе. Шесть мгновений спустя прокатился гром.
Стражники провели Давоса Сиворта по черному базальтовому мосту, под тронутой ржавчиной решеткой ворот. Над глубоким рвом висел на цепях другой мост, подъемный. Во рву билась о фундамент замка морская вода, караульная будка на той стороне обросла водорослями. Давос со связанными впереди руками заковылял через грязный двор. Холодный дождь заливал глаза. Подталкиваемый сзади копьями, он взошел на ступени Волнолома.
Внутри капитан повесил свой плащ на колышек, чтобы не оставлять луж на потертом мирийском ковре. Давос сделал то же самое, повозившись с застежкой связанными руками. На Драконьем Камне его научили приличным манерам.
Лорд, сидя в сумрачном чертоге один, ел сестринскую похлебку, макая в нее хлеб и запивая пивом. Факелы были вставлены только в четыре из настенных светильников, и ни один из них не горел — скудный мигающий свет давали лишь две сальные свечки. По стенам хлестал дождь, где-то капало с прохудившейся крыши.
— Милорд, — сказал капитан, — этот человек предлагал в «Китовом брюхе» деньги, чтобы уплыть с острова. При нем нашли двенадцать драконов и это. — Капитан положил на стол широкую ленту из черного бархата с парчой по краям и тремя печатями. Коронованный олень на золотом воске, пылающее сердце на красном, рука на белом.
Промокший насквозь Давос ждал. Веревка впивалась в кожу. Одно слово этого лорда, и его вздернут на систертонской виселице, но тут хоть дождя нет, и под ногами твердый камень, а не колеблющаяся палуба. Горе, предательство и морские бури до смерти его измотали.
Лорд вытер рот рукой и прищурился, разглядывая ленту вблизи. В амбразурах снова сверкнула молния. Когда Давос сосчитал до четырех, грянул гром. В сменившей его тишине опять послышалась капель и гул под ногами, где волны захлестывали темницы замка. Давос мог вскорости там оказаться: его прикуют к полу, и он утонет, когда начнется прилив. Нет-нет. Так может умереть контрабандист, но не королевский десница. Лорд добьется большего, если продаст его своей королеве.
Лорд ощупал печати. Он был некрасив — здоровенный, мясистый, плечищи как у гребца, шеи нет вовсе. Щеки и подбородок покрывала жесткая седая щетина, над массивным лбом простиралась лысина. Нос бугристый, в лопнувших жилках, губы толстые, между тремя пальцами правой руки перепонка. Давос слышал, что у некоторых лордов Трех Сестер есть перепонки на руках и ногах, но относил это к числу морских баек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
