И тут он подумал, что если еще хоть на секунду подумает о ней что-то плохое — даст себе по лицу. Прямо здесь — самому себе!
Бред какой-то! Так, еще раз.
Старый замок, мостовая, дом напротив.
Гаспар — Мари — Франсуа. Круг какой-то… Может, поехать снова туда? Пока он не поймет или не вспомнит — отсюда не уедет. Франсуа — Гаспар — Мари.
Он держал в руке круглый бокал с вином, крутил его по столу, и солнечные лучи играли, переливаясь на его поверхности ярким светом. И уже не нужно было никуда ехать. В глазах потемнело, как когда-то там, на мостовой. Слышны были только шаги людей и топот копыт…
16
— Привет, Мари, — он соскочил с лошади. Старый конюх забрал ее, отвел под уздцы и поставил недалеко в стойло. Он поцеловал девушку и с удовольствием долго не выпускал ее рук. — Гаспар дома? — наконец спросил он.
— Да, Франсуа. Он сейчас выйдет к тебе.
— Ты соскучилась?
— Очень! — девушка покраснела и прижалась к его пыльному камзолу. — Ты все утро где-то был, и я тебя совсем потеряла.
Ее глаза светились счастьем, и нежные теплые руки были в его руках. Оставалось совсем немного, они сыграют свадьбу и будут всегда вместе. Он с радостью подумал об этом.
— Я ездил в город. Не дождался свадьбы и купил тебе эту маленькую брошку. Она так хорошо идет к твоему обручальному кольцу.
— Когда мы поженимся, ты так же будешь меня любить? — ее детские глаза счастливо улыбались.
— Наверное, еще больше… Сегодня я пригласил художника, и он нарисует твой портрет. Мы повесим его на стене, ты будешь взрослеть, родишь мне много детей. Потом мы станем совсем старенькие, а твои детские глаза останутся навсегда такими же юными, и будут смотреть на нас с этого портрета. Хорошо, милая девочка?
— Скорее бы.
— Что скорее? Состариться? — и он засмеялся.
— Глупый! Выйти за тебя замуж! — и она убежала в дом.
Спустя минуту появился Гаспар. Он был явно не в духе, но обрадовался своему другу.
— Привет, Франсуа.
— Ты не пригласишь меня в дом?
— Я хотел поговорить с тобой. Пойдем, пройдемся.
Гаспар молчал некоторое время, и они шли, не говоря ни слова, по высокой зеленой траве его усадьбы.
— Что-то случилось? На тебе нет лица, — нарушил молчание Франсуа.
— Ну, как сказать… Ты говорил, что покупаешь у соседа землю?
— Да, прикуплю несколько акров. Сделаю там большой виноградник. Как раз замечательный южный склон, — ответил он.
Он был в восторге от своей новой забавы и теперь делился этой радостью со своим другом.
— И когда сделка? — почему-то спросил Гаспар.
— Сегодня вечером… А почему ты спрашиваешь? Скоро будем пить мое вино! Придумаем ему название. Барон?.. — он замолчал на мгновение и снова посмотрел на друга.
— Кстати, как твои лошади? Тебе выплатили деньги? — спросил он.
— Нет, лошадей забрали, а с деньгами обещают позже, говорят, война, я должен понимать! — ответил Гаспар.
— Ну и понимай. Потерпи немного. На благое дело — на военные нужды! — успокаивал он его.
— Да, конечно! Но поймут ли меня мои кредиторы?..
Он помолчал немного и снова спросил.
— Так ты говоришь, у тебя сделка сегодня, хотел спросить, нет ли у тебя еще свободной суммы взаймы… уже для меня… на время. Завтра я обещал вернуть долг. Я никогда тебя не спрашивал, но война и какое-то стечение обстоятельств. Первый раз в жизни вынужден тебя просить…
Как некстати была сейчас эта просьба! Сегодня он купит землю — этот замечательный склон холма под виноградник. Но тот стоит немалых денег. Потом их свадьба. Сколько всего понадобится еще купить. Праздник, десятки гостей — все должно быть красиво. Столы будут ломиться от яств. Он пригласил своего знакомого повара, который когда-то работал в одной очень знатной семье в Париже. Тот будет стараться, и потребуются самые изысканные продукты к столу… Подарки невесте… Потом путешествие в столицу к родственникам…
Он подумал немного и ответил.
— Гаспар, ты же знаешь мои дела, я все вложу сегодня в эту землю. Я столько уговаривал этого соседа, и наконец он согласился. Не обижайся, дорогой друг… А знаешь что, пошли-ка ты их ко всем чертям! Потом рассчитаешься!
— Я давал слово…
Гаспар ненадолго задумался и посмотрел на друга.
— Да, конечно! Ты прав! К чертям! Извини за неуместную просьбу…
Он с улыбкой обнял своего старого друга и как-то странно прижал его к себе, словно надолго прощался. Франсуа понял, что тот не в обиде, потрепал его дружески по плечу и сказал:
— Гаспар, сегодня к тебе придет один художник нарисовать нашу красавицу, не прогоняй его. Я заплатил ему. И повесь портрет на видное место! Я пошел, еще много дел! Скоро увидимся!
— Прощай! — сказал Гаспар, подвел к нему его лошадь и закрыл за ним ворота.
17
— Он был очень гордый.
Девушка говорила медленно, едва произнося слова.
Они стояли у вырытой могилы, и могильщики деревянный гроб спускали в черную яму.
— Он ненавидел просить. И ненавидел долги. И это его погубило. Я говорила ему попросить у тебя… но он был слишком гордый!
— Прости меня, Мари. Но я должен был помочь ему. Он говорил мне…
— Говорил?.. Ты сказал — он говорил тебе? — переспросила она.
Он молча кивнул. Она посмотрела ему в глаза, словно не веря в это. Потом с трудом произнесла.
— Странно!.. Это было на него не похоже…
Больше она не произнесла ни слова.
Они взяли по горсти земли и бросили на черный холмик, который скрыл от них навсегда ее брата и его единственного друга. Потом долго возвращались по этой мостовой и молча подошли каждый к своим воротам. Он кивнул ей на прощанье, она опустила глаза, прошла через калитку, закрыла ее и скрылась за порогом своего дома.
Больше он ее никогда не видел. Она исчезла. Этот дом долго пустовал. Потом появлялись какие-то люди — ее дальние родственники. Они ничего толком сказать не могли. Он ездил и искал ее. Искал годами и не находил. Потом в отчаянии поехал на войну, но ни пуля, ни шпага не брали его и не могли лишить его жизни и этой утраты. Вернулся в свой замок. Потом снова искал…
Однажды одна старая цыганка, услышав его историю, сказала:
— Пока ты не окажешься в его положении хотя бы на один день, ты будешь один. И не будет тебе покоя…
Он взбесился и прогнал ее от себя. Что он сделал? Он не украл! Не убил! В чем он виновен?
Но, так и не поняв ее, еще очень долго жил на этом свете совсем один. Бесполезная земля не рождала ему винограда. Он просто его не посадил. Его род больше не продолжался. А потом, когда, наконец, он умер, его старый замок, свидетель всего, остался совсем один. И теперь он старел и рассыпался, никому уже не нужный. И только герб на башенке гордо блестел, отливая бронзой две литеры FV.
18
Рука дернулась, и бокал вдребезги разбился, упав со стола на каменный пол. Он очнулся от своего забытья.
Так вот оно что! Вот зачем он летел сюда через всю Европу, вот почему мучил себя столько времени! Ему предъявляли счет!
Теперь он многое понимал. Эта рука его скупости протянулась оттуда, из глубины веков, и схватила его за горло. Он уже знал, как звали его в той жизни, почему в совершенстве владел фехтованием и сидел верхом, знал, что очень любил ту девушку, но не понимал — за что он должен был отвечать? Ему выставляли счет спустя три столетия за то, чего он не совершал! Он ничего не сделал тогда! И что за преступление — не отдать чужие долги? А теперь эти долги были почему-то его.
«Пока ты не окажешься в его положении хотя бы на один день — ты будешь один. И не будет тебе покоя…»
Ничего себе! За что он должен поломать свою жизнь? Они взяли его за горло. Кто они? Он привык стоять к противнику лицом к лицу и всегда побеждать. А этот противник затаился в глубине его памяти и мучил его. И он не знал, как с этим бороться!
