«Цыгане, что ли?» – улыбнулась Кира, вспомнив свою соседку по «обезьяннику» и крокодильчиков, привязанных к животам ромалэ-контрабандистов. Воспоминание почему-то не вызвало никакого ужаса. И вообще, все случившееся в течение последних полутора суток казалось каким-то нереальным. Даже сражение с Мыколой, даже расплата с Зозулей, спасение Роджера и стрельба в роще. Даже Алкина смерть! Все зыбко дрожало в некоем мареве и волновало не больше, чем страшный сон. О первопричинах страданий и думать не хотелось.
«Это я от голода отупела, – поняла Кира. – От голода и усталости. А интересно, где мы будем спать? Ах да, вроде бы решили, что в машине».
Сердце тревожно стукнуло. Нет, не все воспоминания минувшего дня подернулись пылью забвения. Необычайно остро, пряно помнился вкус того маскировочного поцелуя. Не забыть, как сливались и размыкались их губы, как сплетались языки, какие тяжкие вздохи рвались из груди… Кира почувствовала ломоту в руках и обнаружила, что так сплела пальцы, словно хотела их непременно сломать. Да… повезло этой самой Шурочке, роль которой недолго играла Кира! Шурочке, Александре Викторовне Исаевой. Саше, стало быть. Саше Исаевой.
И вдруг…
«А фамилия моя, если интересно, Исаева… Зовут меня Саша, я писательница, детективы пишу…» – проговорил кто-то в самое ухо Кире, и она даже повернула голову, посмотреть, кто это.
А никто. Всего-навсего не вовремя встрепенувшаяся память.
Саша, Александра Исаева! Да ведь именно так звали ту хорошенькую, ладненькую брюнеточку, которая вдруг возникла в коктебельском «обезьяннике» и отрекомендовалась писательницей, собирающей материал для нового детектива!
Вот те раз… Максим, значит, на работу, а его женушка – за решетку? Может быть, детективы – это ее тайное хобби, и она нарочно выжидает, когда уберется муженек, чтобы предаться своей страсти – графомании? Хотя нет. Помнится, эта Саша сказала, что отдыхает в Доме творчества писателей. Логично, тогда логично. Настоящий писатель ведь где угодно ищет нюансы для нового романа: в постели – для эротического, в очереди – для романа нравов, ну а в «обезьяннике», соответственно, – для детектива. Да, здесь просто совпадение имен и фамилий. И слава богу, облегченно вздохнула Кира, потому что рядом с этой Сашей-детективщицей у нее не было бы никаких шансов…
«Секундочку! – тут же грозно одернула она себя. – Никаких шансов – для чего?»
Хороший вопрос!
Бросила вороватый взгляд в зеркало – и даже вздрогнула, опять встретившись глазами с Максимом. Как, интересно знать, он вообще ухитряется вести машину, если все время смотрит на Киру? Что, все еще опасается выстрела в спину? Да нет, глупости. Ах, как мерцают эти глаза… Они волей-неволей дают зеленый свет самым смелым Кириным мечтам…
Вдвойне глупости!
Стиснув зубы от злости на себя, Кира уставилась в окно.
«Москвич» затормозил около маленькой придорожной шашлычной. Таким образом, романтический костер оказался всего лишь пламенем мангала, вокруг которого стояло несколько столиков. К Кириному удивлению, они все оказались заняты, к тому же пассажиры как минимум десятка машин ожидали своей очереди.
Рыжий бородач сноровисто ворочал шампурами, а два его подручных-официанта бегали как угорелые: один подносил новые и новые шампуры с крупными кусками какого-то загадочного белого мяса, а другой разносил готовые шашлыки посетителям. Многие уже оставили надежду посидеть за столиками, поэтому официант подавал им еду и напитки прямо в автомобили.
Над полянкой витал божественный аромат, и Кира почувствовала, что сейчас опрометью ринется к шашлычнику и начнет рвать у него шампуры прямо из рук.
– Придется подождать, – сказал Максим, открывая Кире дверцу и внимательно рассматривая людей за столиками. – Если только вы не предпочтете поесть прямо в машине.
Кира уныло кивнула. До жути захотелось посидеть по-людски за столиком, послушать тихую музыку, насладиться беззаботностью или хотя бы иллюзией беззаботности. И увидеть лицо Максима прямо перед собой, а не в этом пляшущем зеркальце. Но, кажется, делать нечего…
– А может быть, подождем немножечко? – нерешительно попросил Максим. – Понимаете, существуют две вещи, которые я до смерти не люблю делать в автомобиле: во-первых, есть, а во-вторых…
– Эй, земляки! – вдруг зычно провозгласил шашлычник, вздымая над головой шампур, будто дирижер свою палочку. – А ну, подите-ка сюда! – И махнул куда-то в сторону: – Ребята, свои!
Максим с Кирой сделали несколько нерешительных шагов к мангалу, и тут появился официант, согнувшийся под тяжестью раскладного стола и двух брезентовых стульчиков.
– Прошу садиться, – пропыхтел он. – Сейчас обслужу.
Максим и Кира обалдело сели.
– Извините, а вы нас ни с кем не перепутали? – осторожно спросил Максим, но шашлычник буйно замотал бородищей:
– Исключено! Своих, нижегородцев, за версту узнаю!
Максим резко выпрямился, лицо его похолодело:
– Я же говорю, ошиблись вы.
– Да ты не дергайся, мужик, – добродушно сказал шашлычник. – Тебя я не знаю, что верно, то верно. Зато на даму твою я в свое время не раз заглядывался. Стоишь, бывало, на Покровке, возле драмтеатра, а тут она идет… Красавица! Богиня! Ангел! Так бы и бросил все мангалы, так бы и кинулся перед ней на колени… А она с этим своим, лысеньким, – топ-топ мимо!
Кира слушала эту исповедь, разинув рот. А если учесть, что у шашлычника был отнюдь не тихий голос, его признания могли слышать все посетители придорожного ресторанчика.
– Не узнаете, вижу, – печально констатировал шашлычник. – Mеня, между прочим, Леонид зовут. Я тут к матери отдохнуть на лето приехал – вот и подрабатываю фирменным блюдом. Вернусь в Нижний в сентябре, так уж вы, когда будете снова по Покровке гулять, киньте хоть разок взгляд благосклонный! – Шумный вздох едва не погасил огонь в мангале. – Ладно, приятного аппетита. Хорошо сделали, что того лысенького адвокатишку бросили. Вот этот – мужик вам под стать, ну а если и он не сдюжит, вспомните про Леонида!
И, еще раз отсалютовав Кире шампуром, он вернулся к процессу шашлыкожаренья, поскольку во время его пламенного публичного выступления очередь увеличилась раза в три.
Кира уткнулась в свою тарелку и принялась жевать, поначалу не разбирая вкуса. От смущения у нее даже голос пропал, и она терзала зубами странное, рассыпчатое белое мясо, пока не убедилась, что окружающие перестали на нее пялиться. Отхлебнув из стоящего рядом стакана, она с ужасом убедилась, что это вовсе не чай, а довольно крепкое и сладкое вино. И тут вдруг до нее дошло, что ест она вовсе не мясо, а рыбу. Шашлык-то оказался из осетрины!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
