В дверь не стучали. Она просто распахнулась рывком, и вошли два крепких парня с цепкими и подвижными глазами. Джамбулату показалось, что они не обыскивают его взглядом, а руками ощупывают. На парнях были строгие костюмы, олицетворяющие собой принадлежность к определенному кругу людей, среди которых им, охранникам, приходится работать. У каждого по пистолету в подмышечной кобуре, стягивающей плечо.
Он молча смотрел на пришельцев, не пожелавших даже поздороваться, которые, бегло обшарив взглядом кухню, шагнули к нему.
– Оружие есть?
– Полный чемодан, – ответил Джамбулат, отрывая локти от корпуса и показывая, что он подмышечную кобуру не носит. – Стрелять сразу или подождать?
Шутить охранники не были настроены. На всякий случай, ему и за спину под куртку заглянули. Там оружия тоже не оказалось. И после этого один из охранников остался с хозяином дома, а второй быстро, почти бегом, проскочил по двум комнатам, может быть, даже под кровать и в платяной шкаф заглядывал, как показалось Джамбулату по звукам, и, убедившись, что Джамбулат один, распахнул входную дверь.
– Все чисто. Можно входить…
Двор они, кстати, не проверили. А во дворе есть, где спрятаться троим или даже четверым. Это Джамбулат сразу отметил. Значит, не такие серьезные парни, как показалось сначала – просто рисуются. Но прокалываются на пустяках. И второй прокол определился сразу – никого не оставили рядом с объектом охраны. Если бы кто-то во дворе спрятался, объект оказался бы сразу под ударом и без защиты. Третий прокол был вообще вопиющим. Называется, обыскали на предмет наличия оружия хозяина дома… А он стоит рядом с кухонным столом и вполне мог положить пистолет в ящик этого стола. Достать оружие – дело секунд… Явный непрофессионализм. Впрочем, непрофессионализмом по нынешним временам трудно было кого-то удивить. Профессионализм давно уже заменился у людей наглостью и умением урвать чужое, до чего рука может дотянуться.
Гилани Гирмасолатович вошел важной походкой. Очень неторопливо вошел. Он, кажется, внешне мало изменился за те годы, что не виделись они с Гарсиевым. Только стал совсем седым, может быть, даже седым не по возрасту, и еще слегка морду отъел. Но это лишь следствие городской сытой жизни. Окажись он в горах среди бойцов любого джамаата, лицо выглядело бы совсем иначе, да и загар был бы не пляжным, не коричнево-шоколадным, а черным, и кожа была бы обветренной. Это добавило бы мужественности резким чертам лица гостя. А он мужественность пытался заменить тяжелым взглядом, не понимая, что такой взгляд влияет только на слабых людей, а сильные сами способны смотреть так, что кому-то не по себе становится.
– Здравствуй, Джамбулат. Я рад тебя видеть живым и здоровым, вернувшимся в свои стены. Дом тебя дождался в целостности, хотя многие в городе разрушены.
– Здравствуй, Гилани. Проходи, садись. Извини, что принимаю на кухне. Дом дождался меня, но без хозяйки он пришел в запустение. В комнате я только ночую, и потому туда не приглашаю. Будешь чай?
– Я привез бутылку хорошего грузинского коньяка. Это лучше чая.
– Давно мы с тобой не виделись, – заметил Джамбулат. – Ты забыл, что я не пью…
– Ты не пьешь вообще или не пьешь со мной?
– Я не пью вообще и в принципе. Я верующий мусульманин. Не фанатик, но верующий. А верующему мусульманину пить нельзя.
– Трудно тебе, наверное, было на «зоне»…
– Там никому легко не бывает.
– Но иметь там принципы – это не каждый может себе позволить.
– Если человек имеет принципы, его уважают везде, а там особенно. Так что, у тебя неверное представление о жизни в «зоне». Ну-да, твои годы еще молодые. Придет время – узнаешь…
– Предрекаешь?
– Просто не советую зарекаться…
– Хороший совет, – усмехнулся Гилани Гирмасолатович. – Тем более, он идет от человека знающего… Но я к тебе за другим советом обратился…
Гилани Гирмасолатович выдвинул табуретку из-под кухонного стола, посмотрел на нее, словно проверяя чистоту, и только после этого, слегка поморщившись в сомнении, сел, забросив нога на ногу и сцепив на коленке пальцы. Поза была довольно легкомысленная и никак не вязалась с обликом самого важного гостя. Может быть, он просто таким образом хотел показать свое несерьезное отношение к этому визиту. Или пытался сбросить свое внутреннее напряжение. Но Джамбулат легко читал все его действия и от этого чувствовал себя не только хозяином дома, но и хозяином положения.
– Так что, чай будешь? – спросил Джамбулат.
– Нет, спасибо. Я чай только дома пью. Или в Японии, когда туда заглядываю… Такой чай в здешних магазинах не купишь, а от другого удовольствия не получаешь. Это все равно, что после настоящего грузинского коньяка ординарный вермут из горлá хлебать…
– Спасибо, оценил, – хмуро ответил Джамбулат. – Тогда, раз уж ты законы гостеприимства отвергаешь, я тоже их отвергну и спрошу напрямик: что тебе от меня нужно?
Гилани Гирмасолатович кивнул, кажется, себе в ответ на собственные мысли и нисколько не смутился тем, что его обвинили в нарушении национальных традиций. Он поднял руку и повел пальцами. И тут же охранники, привычные, видимо, к таким жестам, вышли во двор, оставив их наедине с хозяином.
– Я слушаю, – сказал Джамбулат, прислонившись к стене плечом и не желая пока садиться, и даже показывая этим, что на долгий разговор он не рассчитывает.
– Мне очень нужен твой сын, – только и сказал Гилани Гирмасолатович, и посмотрел на раздумывающего Джамбулата долгим и напряженным взглядом.
Джамбулат свой взгляд не отвел, и смотрели они один на другого долго, до тех пор, пока гость, непривычный, похоже, к встречному взгляду, не выдержал и глаза не отвел.
– Мне он тоже нужен, – только тогда ответил Джамбулат. – Только я не знаю, где его найти. Мы семь лет не виделись, и я потерял его следы, а он считает…
Он хотел было сказать, что Таймасхан считает отца погибшим, но вовремя остановился, сообразив, что Гилани Гирмасолатович может эту информацию использовать при случае в своих интересах и против самого Таймасхана.
– Что он считает?
– Он считает, видимо, что я все еще «отдыхаю» в закрытом помещении…
– Мне говорили, он вообще не знает, что ты жив…
Значит, Гилани Гирмасолатович обладает информацией. Но с правильной информации его можно и сбить. Сомнения всегда бывают более сильным оружием, чем даже хорошо известный факт, и способны поколебать и твердое убеждение.
– Кто тебе такое сказал?
– Точно не помню. Может быть, он сам и сказал.
– Ты с ним встречался?
– Он дважды выполнял мои небольшие поручения. Неплохо заработал…
– Какие поручения? – спросил Джамбулат напрямую и достаточно жестко, чтобы надеяться на прямой ответ.
Гилани Гирмасолатович выдержал долгую паузу.
– Ты знаешь, чем зарабатывает на жизнь твой сын?
– Я семь лет не общался с ним. Но у него был хороший наставник в мое отсутствие. Не знаю, вместе ли они сейчас…
– Это ты про Хамзата Хайдарбекова говоришь?
– Про него…
– Он не наставник, он компаньон. Может быть, старший компаньон, я не в курсе. Может быть, равный. Но они организовали мощный профессиональный тандем, равного которому я не знаю.
– Если ты начал говорить, не ходи вокруг да около… Давай напрямую.
– Они создали бригаду, которая убирает неугодных кому-то людей.
– Ты хочешь сказать, что Таймасхан – киллер? – Джамбулат говорил совершенно ровным голосом, никак не показывая своего отношения к профессии сына.
– Это немножко грубо, но по сути – так… Вообще он не просто киллер. Таймасхан – специалист высокой квалификации. Таких в мире можно по пальцам пересчитать. Причем работает очень артистично, красиво.
– Значит, он выполнял твои поручения?
– Дважды. Дело осложнялось тем, что работать ему пришлось в Европе, а там обстановка незнакомая, но они с Хамзатом справились отлично.
– И кого ему пришлось «убирать»? Я не о личностях говорю. Понимаю, что ты не назовешь. Но кого в принципе? Европейцев? Русских?
– Своих земляков, чеченцев…
– Зная, на какой стороне находишься ты, я могу предположить, кем были эти чеченцы…
– Это не трудно предположить. Это были влиятельные люди, у которых осталось слишком много помощников и просто сторонников здесь, в Чечне, тогда как сами они сюда появиться не решаются. Но помощники и сторонники постоянно получают финансовую поддержку и портят нам жизнь. Это продолжение той же войны…
– Значит, если я правильно тебя понял, мой сын Таймасхан вместе с Хамзатом переметнулся к противнику?
– Ты не понял меня правильно… Ты вообще, кажется, неправильно понимаешь все, что происходило у нас здесь за последние двадцать лет. И полностью отстал от жизни за семь лет, что провел там… И никуда твой сын не переметнулся. Он просто выполняет работу, и ни на чьей стороне не находится…
– И что я вообще неправильно понимаю? Может, объяснишь непонятливому…
