взять надо мной верх.
— Есть разница между подавлением импульсов, которые есть у каждого, и отказом признавать какие-либо чувства вообще.
Я усмехнулся.
— У меня есть чувства, которые я признаю постоянно.
— Например? — подтолкнул Эмри.
— Например, я сейчас голоден и раздражён.
Мой друг усмехнулся.
— Пепперони и сардельки?
— Ладно.
— Люсьен, я не жалею тебя за то, что ты пережил в детстве, и не избавляю тебя от необходимости проделать тяжёлую работу по осознанию того, что ты цельный, сложный человек, способный не только испытывать счастье, но и поддерживать его.
— Почему все так одержимы счастьем? Есть и другие цели, более достойные, чем разгуливать с идиотской ухмылкой на лице.
— Позволь мне сказать вот что. Ты взрослый мужчина, добившийся невероятных успехов, что само по себе впечатляет. Но если учесть твоё воспитание, это просто чудо. Поверь, что ты сможешь справиться со своими чувствами. Даже с самыми неприятными.
Этот человек слишком высокого мнения обо мне. Он не знал, на что я способен. Но я знал.
Я медленно выдохнул.
— Просто из любопытства, что она сделала на этот раз, чтобы разозлить тебя? — спросил Эмри, и его глаза за стеклами очков-полумесяцев забегали.
— Она оставила отпечатки пальцев на моём столе, — раздражённо сказал я.
Наши ссоры всегда заводили меня. Это слабость, из-за которой я чувствовал себя жалким. Но сегодня она насмехалась надо мной на моей собственной территории, и мой член встал так быстро, что у меня закружилась голова.
Я хотел её. Я жаждал её. И я бы овладел ею прямо там, на том столе.
Может, это и было ответом. Может, это мучительное напряжение между нами наконец исчезло бы, если бы мы поддались ему хотя бы раз.
Эмри усмехнулся.
— Рано или поздно, мой друг, ты поймёшь, что приняв хаотичность жизни, можно найти величайшие сокровища.
— Я предпочитаю аккуратные стопки денег, спасибо, — но я думал не о банковских счетах. Я думал о Слоан, о её раздвинутых бёдрах и приоткрытых красных губах, когда я наконец войду в неё.
— Ладно. Давай закажем ужин, а потом я позволю тебе обыграть меня в шахматы.
Глава 11. Шания Твейн — прекрасная крутышка
Люсьен
Двадцать три года назад
— Вот, — сказал Саймон Уолтон, ставя передо мной кружку кофе с Гарфилдом и надписью «Хотел бы я, чтобы это была лазанья».
Мы сидели лицом друг к другу за столом на кухне Уолтонов — в комнате, которая была размером почти с весь первый этаж моего дома. Оранжевые и ржавые листья шептались по другую сторону угловатых окон над банкеткой.
На свежевыкрашенном бирюзовом столе между нами стояла потёртая шахматная доска в середине партии.
— Спасибо, — сказал я, всё ещё хмуро глядя на доску. Мне нравилось, что он не задавал мне вопросов и не высмеивал за то, что я попросил кофе. Мужчины пили кофе. Я привыкал к его вкусу.
Я сомкнул пальцы вокруг головы коня и переместил его глубже на вражескую территорию.
— Помни, ты не можешь просто так пойти в атаку, — объяснил мистер Уолтон. — У тебя должен быть план. Стратегия. Ты не можешь просто думать о том, что собираешься делать. Ты должен предугадать, что собирается сделать твой противник.
После этого совета его слон аккуратно уничтожил моего коня.
— Чёрт возьми, — пробормотал я, беря чашку с кофе.
Мистер Уолтон ухмыльнулся.
— Не сдавайся. Доведи дело до конца.
Раздосадованный, я пожертвовал пешку.
— Шах и мат, — сказал мистер Уолтон, поправляя очки на носу.
Я откинулся на жёлтую узорчатую подушку.
— Не думаю, что мне нравится эта игра.
— У меня такое чувство, что, попрактиковавшись ещё немного, ты найдёшь свою колею. Это похоже на то, что ты делаешь на футбольном поле, но не выходя из дома.
Сегодня был ноябрьский воскресный день. А это означало, что не было ни игры, ни тренировки, ни спасения от того ада, в котором я жил по соседству.
Папа был на рыбалке с друзьями. Мама была там же, где проводила большую часть своего свободного времени, когда отца не было рядом: одна в своей спальне. Я заметил мистера Уолтона на заднем дворе, вырывавшего цветы, и вызвался помочь.
— Как продвигаются уроки шахмат? — спросила Карен Уолтон, влетая в комнату с двумя пакетами продуктов.
— Отлично, — настаивал мистер Уолтон.
— Ужасно, — сказал я.
Мы оба встали из-за стола и каждый взял у неё по пакету. Пока мистер Уолтон громко целовал свою жену, я занялся доставкой пакета на огромный центральный островок кухни. Здесь царил небольшой беспорядок. Беспорядочная стопка кулинарных книг, рассыпанная мука рядом с фарфоровой посудой, которую никто не удосужился убрать. Миска с яблоками стояла наполовину на журнале, открытом на статье о том, как отправить детей в колледж.
Беспорядок в моём доме был недопустим. Нужно было любой ценой избегать всего, что могло послужить провоцирующим поводом.
— В машине есть ещё кое-что, — объявила миссис Уолтон, смущённо похлопав мистера Уолтона по заднице. Привязанность — это то, чего не было у меня дома.
— Мы принесём, — настаивал мистер Уолтон. — Побалуй себя чашечкой кофе, пока мы с моим протеже разгружаемся.
— Что бы я без вас двоих делала? И, пожалуй, я лучше выпью вина, — сказала миссис Уолтон, ласково похлопав меня по руке, и направилась к большому встроенному посудному шкафу, в котором хранился целый ассортимент разномастных бокалов для бара.
Мне не удалось скрыть гримасу, когда её пальцы случайно коснулись моего последнего синяка. Уолтоны пили. За обеденным столом было вино, и я видел, как мистер и миссис Уолтон иногда пили коктейли на крыльце. Но я никогда не видел их пьяными.
В этом и заключалась разница между мистером Уолтоном и моим отцом. Самоконтроль.
Может быть, именно этому он пытался научить меня за шахматной доской.
— Футбольная травма? — спросил мистер Уолтон, глядя на мою руку.
— Да, — сказал я, опуская рукав рубашки, чтобы прикрыть синяк. Ложь застряла у меня в горле.
Миссис Уолтон поманила меня пальцем и указала вверх. Я спрятал улыбку. Мне нравилось быть нужным, даже если это связано с моим ростом. Я нашёл на верхней полке её любимый бокал на длинной ножке с выгравированными цветами и протянул ей. Она махнула им в сторону мужа, задавая безмолвный вопрос. Мистер Уолтон многозначительно поднял большой палец, и я взяла с полки второй стакан.
— Люсьен, мне не нравится, что ты играешь в эту игру, — отчитала она, взяв второй бокал и направляясь к стойке. Она поставила бокалы на стол, порылась в одном из пакетов и достала бутылку вина. — Существует слишком много способов получить травму.
