– Извините, немного голова закружилась.
Черт с тобой, давай разговаривать. Только постарайся без пошлостей и глупостей, ладно?
– Это бывает. Может, все-таки выпьете что-нибудь?
– Да. «Мартини», пожалуйста.
– Я где-то видел ваше лицо.
– Извините за банальность, но я всегда ношу его с собой.
Парень с удовольствием расхохотался.
– Нет, точно, точно. У меня профессиональная память.
– И что же у вас за профессия такая? Парикмахер?
Парень просто заерзал от удовольствия, что беседа развивается так легко.
– Не угадали. – И дальше – небрежно: – Я занимаюсь тем, что вру за деньги.
– Писатель?
– Хуже. Журналист. А вы… Актриса? Певица?
– Уж не Алену ли Апину я вам напоминаю?
– Ха-ха! Конечно, нет. Просто я вращаюсь в таких кругах. Ну, знаете, искусство, культура… «Акул пера» смотрели когда-нибудь?
Кажется, Светочка неприлично засмеялась:
– Вы знаете, мой приятель называет эту передачу «Ерши-малыши».
– Почему это?
– Да потому, что маленькие, скользкие и колючие. Палец наколешь – неделю гноиться будет. И ни акул, ни перьев.
– Интересно. Вас что, мои коллеги тоже когда-то обидели?
– Меня? Упаси Бог! Но вы сами только что признались, что врете за деньги. Фраза броская, да и от истины, наверное, недалеко?
– Сдаюсь, сдаюсь. Здорово вы меня поддели. Тогда хотите козырь?
– Сделайте одолжение.
– Я вспомнил. Вас зовут Светлана. И я вас видел на одной очень крутой презентации. А ваш приятель – это Виталий Николаевич Антонов, президент акционерного общества «Петер-Экстра». Точно?
Ну вот, час от часу не легче! Россия и инкогнито – две вещи несовместимые.
– Да. Но предупреждаю сразу: если вы когда-нибудь попробуете разыграть ваш козырь и хотя бы полслова из нашего с вами приватного разговора окажется в печати – у вас будут крупные неприятности.
Задумался. Кажется, разозлился. Видимо, соображает: лезть на рожон или попытаться подружиться. Лапочка, какой ты журналист! Твои полторы мысли на лбу написаны! Так, решился.
– И как ваш приятель вас одну так далеко отпускает?
Да не нажимай ты так на слово «приятель»! Похоже, мы начинаем друг друга раздражать.
– Я не произвожу впечатление человека, способного самостоятельно путешествовать?
– Я хотел сказать: такая красивая женщина. И одна.
Э, да ты просто дурак… Вот главный недостаток самолета: нельзя встать и уйти. Далеко.
Светочка достала сигарету. Сработал инстинкт: зачем зажигалка, если рядом мужчина? Молодец, этот этап прошел отлично! Без малейшей заминки перед ней появился огонек. Натаскан, натаскан на околосветских тусовках, вижу.
– Светлана, вы обиделись?
Обойдешься, добрый молодец, на тебя еще обидки тратить.
– Извините, я не представился. Меня зовут Гена. Гена Слюпаков. Фамилия не звучная, поэтому я пишу под псевдонимом Пахмутов. Веду музыкальный раздел в одной газете. А вот сейчас на фестиваль бродячих музыкантов в Париж еду.
Спасибо. Надеюсь, на этом с биографией будет покончено?
– Может, выпьете еще чего-нибудь?
– Выпью. Того же.
– Светлана, разрешите вопрос? Клянусь, что никому не скажу и никак не использую ваш ответ.
– Спрашивайте.
– Ваш приятель, Антонов, он действительно собирается прибрать к рукам весь наземный транспорт в Петербурге? Говорят, что он скупил уже все автопарки и занялся трамваями и троллейбусами?
– Знаете, Гена, – спокойней, спокойней, не выливай на него весь свой гнев, он может умереть от передозировки, – вы женаты?
– Да, а почему…
– Если я сейчас спрошу: когда у вашей жены месячные? Даже если вы это знаете, в чем я лично сомневаюсь, вы ведь мне этого не скажете? И вопрос мой покажется вам как минимум неделикатным?
– Ну, зачем вы так… Откуда такая ненависть?
– Я скажу. – Ох, мать, плоховато у тебя с нервами. Да и второй бокал «мартини», наверное, был лишним. – Знаете, чем отличается журналист от золотаря? Золотарь приедет, дерьмо уберет – и чисто, и запаха нет. А журналист найдет одну маленькую кучку да так разворошит, что потом месяц на весь город воняет!
Ох, зря ты так. Просили тебя триста раз: не мечи бисер перед свиньями.
– Если вы не переносите людей, почему ваш Антонов вам самолет не купит?
Прекрасно. Это уже из трамвайной серии: «не нравится толкаться – поезжай на такси».
Светочка щедро улыбнулась Геннадию Пахмутову и достала из сумочки сигарету и зажигалку.
Из самолета она вышла с сильнейшей головной болью. Ощущение было такое, как будто она пробежала километров десять (как это называется – в полной боевой выкладке?) с рюкзаком тухлой рыбы.
Часть IV
Интерлюдия VIII
Отличный был план. Отличный! Вомбат, несмотря на серьезность ситуации, аж захихикал, потирая руки. Потом легонько двинул Саню в плечо: молодец, дескать, мужик, головой работаешь!
Утро продирало глаза нехотя, словно раздумывая: светать или нет. Фиолетовые сполохи ТЭЦ в такое время выглядят почему-то особенно жутко. Проснулся Цукоша. С трудом сел, потирая лицо. И тут же подполз к Зеленому. Плох, очень плох. Не надо быть врачом, чтобы понять это с первого взгляда. Штрипок еще спал. Дышал ровно, не вздрагивал.
– Мужики! – Вомбата распирало желание немедленно рассказать всем про Санин план. – Тут Двоечник кое-что накумекал. Если получится, промылимся, как в бане.
Вряд ли это можно назвать проявлениями энтузиазма. Единственный, кто мог бы оценить этот гениальный план по-настоящему, это Стармех. Но тот проснулся с нешуточной обидой на весь белый свет, где для него не нашлось ни щепотки курева. Сидит, грызет какой-то сучок, мрачно по сторонам зыркает. Ладно, господа слушатели, вы меня еще на бис вызывать будете.
Штрипка трогать не стали. Зачем дергать человека, если все равно никакой специальной роли ему не отводится. Пусть поспит себе вволю.
– Короче говоря, мужики, берем несколько дымовых шашек… Дим, у тебя сколько еще осталось?
– Найдутся, – лениво ответил Стармех. – Только че ты радуешься, как пацан перед елкой?
– Не понял…
Вот терпеть не могу Стармеха в таком настроении. И слова-то еле цедит, и смотрит куда-то мимо… Нельзя так, Дима. Сигареты – это не главное в жизни.
– Чего ты не понял? Разорались тут… – Стармех с остервенением рванул к себе автомат и сумку с магазинами. Пока все ошалело ворочали башками, успел опустошить один из них прямо в чисто поле. Вначале Вомбату показалось, что таким специальным способом Дима успокаивает нервы. Но скоро он усек систему в его пальбе. Действительно, через несколько минут вокруг костра в радиусе пятидесяти метров не осталось ни одного непростреленного клочка. Кто еще мог удивляться, тихо балдели от стармеховской выходки. Очумевший спросонья Штрипок сидел ни жив ни мертв. Вомбат уже все понял. Сейчас Дима начнет орать. Причем скорей всего на Двоечника.
– Что?! Что ты вылупился?! Ты думаешь – самый умный?! Чингачгук – Старая Калоша! – Ох, лучше бы он на меня так накинулся. Я привычный, а вот Двоечника сейчас удар хватит. Тургеневская девушка! – Ты, придурок, хоть бы палочкой вокруг себя пошурудил: а не подкрался ли плохой дядя-мимикрот? И не навострил ли он ушки на ваши погремушки? Забыл, как Длинный Мохаммед тебе уши резал? Еще хочешь?
Вомбат резко встал и отобрал у Стармеха горячий автомат.
– Хватит, Дим.
Но Стармех уже и сам успокоился. Смачно сплюнул в костер, сел и нормальным голосом спросил:
– Ну, что там у вас, выкладывайте.
Вот такие мы горячие парни. Стреляем и отдыхаем.
Командир повернулся к Двоечнику и как можно мягче сказал:
– Не переживай, Саня, это моя вина. Просто Дима вовремя напомнил нам о бдительности. Расскажи ребятам свой план.
От обиды на Двоечника напала икота:
– Я предлагаю сделать вид, что мы уходим, но как бы под прикрытием дымовых ша’шек. Зажигаем первую и сразу же – ставим «зеркалку».
– А у тебя что – остались «зеркалки»? – недоверчиво проворчал Дима. То есть спросил в своем обычном стиле «мудрый дедушка-стармех разговаривает с внуком-двоечником».
– Одна. Старая. Но я думаю, полчаса простоит. Мы остаемся на месте, а кто-то од’ин уводит банду под прикрытием дыма.
Теперь уже глаза загорелись у Димы.
– Рискованно, – на всякий случай засомневался он. – А если ветер?
Саня энергично замотал головой:
– Сильного не будет. А пока они раз’рюхают, что к чему, мы уже будем в Квадрате. Это близко. Я чувствую.
Стармех довольно хлопнул себя по коленкам и хитро посмотрел на Командира:
– Идет. Ох и помотаю я этих гадов…
– Почему это ты решил, что ты уводишь? – обиделся Цукоша. Сидевший рядом Леня только грустно рассматривал свои руки.
– А кто? – Дима торжествующе начал загибать пальцы. – Эти двое, – мотнул головой в сторону Зеленого и Штрипка, – не в счет. У Пургена – руки, у тебя – дырка в башке. Без Командира вам идти нельзя. А дорогу в Квадрат только Санька знает. Ну? Кто остался на трубе?
