В столовую Кейт спустилась только днем, но на буфете стояли остатки завтрака, и она принялась рассеянно есть. Судя по всему, на кухне Мег обходилась без нее, поэтому Кейт решила попросить Баткока помочь ей в уборке нижних комнат. Хоть он и слуга Грея, но, когда нужно, охотно помогал, а просить Тома Кейт не хотела, чтобы больше не слушать надоедливых стенаний по поводу ее погубленной репутации. Ха-ха! Она давным-давно перестала обращать внимание на подобные вещи. На первом месте для нее стояли заботы ежедневного выживания.
Кейт как раз поднималась из-за стола, когда в комнату вошла девушка в накрахмаленном фартуке.
– Не желаете ли еще чего-нибудь, миледи? – спросила она и сделала книксен.
Кейт в изумлении уставилась на нее, затем спохватилась и в свою очередь спросила:
– Кто вы? Девушка улыбнулась.
– Я – Дора, миледи, новая служанка. Е го светлость прислал меня сюда из Лондона. Я никогда раньше не видела такого красивого поместья!
Новая служанка! Кейт пришла в ярость от дерзости маркиза. Она открыла было рот, собираясь возразить, но передумала и промолчала, не желая осыпать проклятиями, которые уже были у нее на языке, ни в чем не повинную девушку.
– Нет, спасибо… Дора, – вместо этого с деланной улыбкой сказала она.
Отойдя к двери, Кейт молча смотрела, как служанка убирает со стола. Видно, она за этим и пришла, поэтому Кейт не стала ей мешать, а решила, что вместо работы в доме займется делами в саду – пока погода позволяет.
В старом сарае находилось много всевозможных инструментов, но, бросив взгляд на клумбы, Кейт поняла, что ей нужна лопата, чтобы выкопать особенно крупные сорняки. Вздохнув, она отправилась за лопатой на конюшню, но возле самых дверей остановилась от неожиданности, так как увидела стойло, заполненное свежей соломой. Кейт посмотрела на пастбище, где безмятежно дремали две лошади – уцелевшая собственность Харгейта.
Странно. Раздражение Кейт росло. Она не желала чувствовать себя чужой в своем же доме, когда не знаешь, что в нем происходит. Кейт поспешила на кухню и, просунув голову в дверь, спросила стоящую у старого выщербленного стола Мег:
– Что происходит на конюшне?
– Ой, леди Кейт, как вы меня испугали! – Мег приложила руку к обширной груди. – Наверное, это мистер Баткок с мистером Бином привезли из Лондона лошадь его светлости. Они еще прихватили с собой Дору мне в помощь.
Кейт покраснела. В замечании кухарки прозвучал непреднамеренный упрек, и Кейт стало стыдно, словно она виновата в плохом состоянии дел в Харгейте. Она с трудом выдавила из себя:
– И где же это животное?
Мег удивленно посмотрела на нее.
– Видно, его светлость взял лошадь и поехал проверять арендаторов.
Арендаторов? Ее собственных арендаторов? Кейт закипела от гнева и, боясь, что не удержится от резких слов, лишь кивнула в ответ и закрыла дверь. Затем она понеслась обратно на конюшню. Да как он посмел! По молчаливому обоюдному согласию Кейт не общалась последнее время с отцовскими фермерами, поскольку власть над поместьем была ею утрачена. Дядя Джаспер собирал ренту и деньги и занимался всем остальным. Но кто дал Грею право вмешиваться? Почему он решил, что может всюду совать свой нос? Чем больше Кейт думала об этом надменном узурпаторе ее прав в Харгейте, тем сильнее распалялась. Пусть раньше она и мечтала о том, чтобы кто-нибудь разделил с ней тяготы жизни, однако никогда не собиралась отказываться от своих обязанностей и уж ни в коем случае сдаваться на милость какого-то властного лорда. Мало того, что Грей вмешался в ее хозяйство и, не спросив разрешения, поселил здесь своих слуг и стал за все расплачиваться из собственного кармана, так теперь еще ведет себя так, как будто является хозяином ее фамильных земельных угодий!
Кейт поскакала бы за ним следом, но она понятия не имела, куда именно он отправился. Поэтому ей ничего не оставалось, как поджидать его около конюшни. Она расхаживала взад и вперед, а обида росла. Как он осмелился! Ведь он для них – никто! Не родственник, не опекун, даже не… жених, черт бы побрал дурацкие попытки Тома! Единственно, что их связывало, – это самозванец, использовавший его имя, но это ничего не значит. Что дало ему право вторгнуться в их жизнь, все разрушить, взять на себя ее обязанности и оставить ее ни с чем?
Подавив стон, Кейт опустилась на бугор и закрыла лицо руками. Раздражение, гнев и отчаяние бурлили внутри нее и могли вот-вот вырваться наружу. Что же с ней происходит? Часто ли она горевала о своем положении, будучи одновременно главой разрушенной семьи, кухаркой, служанкой, конюхом, садовником – в общем, на все руки мастером? После смерти отца на нее свалились все дела, а их было несметное количество. Но лучше так, чем быть ненужной.
Кейт было совершенно нечего делать, и это ее пугало, так как ее сущность заключалась в работе, без нее она ничто. Ведь она всего лишь благовоспитанная чудачка – графская дочь, которая носит мужские штаны и пачкается в грязной земле или у печки, которая умеет ругаться не хуже матроса и сама убирает собственный дом. Ей нет места в благородном обществе, к которому она принадлежит по рождению.
Разумом Кейт понимала, что не сможет вернуться к жизни в высшем свете. Она не сумеет носить модные платья и снова превратиться в леди. Не сможет проводить дни, рисуя акварели, играя на фортепьяно или болтая о всякой ерунде. Она не сможет вписаться в этот пустой и блестящий мир, потому что она совершенно другая. Но если вернуться туда она не может, а свое место здесь ею потеряно, то что ей делать и как быть?
Кейт не знала, сколько времени просидела в таком состоянии, погруженная в невеселые думы, – из забытья ее вывел звук копыт. Она моментально выпрямилась и смахнула непрошеные слезы. Ни за что на свете она не покажет Грею свое заплаканное лицо. Она не плакса и никогда не хнычет, как Люси. Она – сильная, и он сейчас это узнает.
– Кейт!
Не придавая значения теплу, разлившемуся у нее по телу при звуке своего имени, Кейт повернулась к нему. Она постаралась не замечать, как он хорошо сложен: длинные ноги, мускулистые бедра, широкие плечи. Вот уж действительно, свет не производил более красивого Иуды.
– Как вы посмели! – холодным тоном, на какой только могла быть способна, произнесла Кейт, едва он спешился.
В ответ Грей лишь приподнял свою дьявольскую бровь, отчего Кейт захотелось вцепиться ему в волосы. Но она взяла себя в руки и ровным голосом, глядя ему прямо в глаза, сказала:
– Вы преступили предел допустимого, милорд.
– Разве? А я и не знал, что вы установили для меня какие-то пределы, Кейт.
У Кейт зарделись щеки, но она не позволила втянуть себя в словесную игру колкостей и язвительных насмешек, что было принято в изощренном лондонском свете. Она этого не потерпит! Скрестив на груди руки, Кейт с ненавистью смотрела на Грея.
