Круговая форма хвостатого ядра позволяет ему собирать информацию со всех областей коры головного мозга. В результате здесь возникает своего рода комплексная проекция различных зон коры — по сути, отражение «верхнего» зеркала.
Таламус представляет собой симбиоз множества ядер, которые получают, обрабатывают и интегрируют практически все сигналы, идущие в кору головного мозга от рецепторного аппарата, спинного мозга, многочисленных подкорковых ядер и мозжечка. То есть это отражение «нижнего» зеркала.
Однако же, когда таламус отправляет информацию в кору головного мозга (снизу вверх), это ещё не финальное решение — это лишь представление интегрированных данных «низа» для «верха».
Вся пьеса будет разворачиваться чуть позже, когда кора через хвостатое ядро представит (сверху вниз) результаты работы «верха» — его видение происходящего, его варианты решений, моторных актов и т. д. — «нижнему» зеркалу.
И в этот момент в нас сталкиваются друг с другом два варианта реальности:
то, как она была понята и расценена подкорковыми структурами («нижнее» зеркало),
и то, как её увидела и оценила кора головного мозга («верхнее» зеркало).
Очевидно, что эти взгляды на реальность сильно разнятся.
Конечно, и у коры есть свой опыт, но и у подкорковых ядер — тоже, поскольку и они, как вы понимаете, за свою жизнь понатерпелись.
Поверьте, если ваша миндалина, созданная эволюцией для мобилизации всех сил в целях самосохранения особи, порождающая страх и агрессию, побывала на войне, — она уже совсем не та, что была до этого.
Она, может быть, не стала «умнее», но то, что она теперь куда более «опытная», — это факт.
Конечно, это пример особого рода, но он хорош для понимания сути разночтений, которые неизбежно возникают между «верхом» и «низом».
Нейроны подкорковых ядер — точно такие же нейроны, как и нейроны кортикальных колонок коры головного мозга, — они точно так же образуют нейронные ансамбли, хранящие наш пережитый опыт, и у них есть своё мнение о том, как нам следует реагировать в той или иной ситуации.
Один из моих пациентов — ветеран боевых действий, — вернувшись домой, не мог находиться в комнате, когда его девушка мыла посуду на кухне. Дело в том, что резкие звуки, когда сковородка, допустим, ударялась в раковине о кастрюлю, вызывали у него приступы паники и непреодолимое желание крушить всё вокруг.
Это происходило в начале двухтысячных, а тогда немногие могли позволить себе посудомоечную машину. Так что во избежание подобных приступов и порчи имущества молодому человеку нужно было или мыть посуду самостоятельно, или сидеть и физически своими глазами наблюдать за тем, как это делает его невеста.
Его миндалина, «воспитанная» войной, ужасами войны и провоцирующая мощную защитную реакцию, могла более-менее спокойно функционировать, только фактически наблюдая, так сказать, за источником звука.
Сковорода, конечно, металлическая, и звучит она, если ударить по ней, соответствующе. Но, когда ты её видишь, всё-таки проще понять, что это не боевик, передвигающийся по «зелёнке», и атаковать на опережение не нужно.
Но вернёмся к отношениям между хвостатым ядром и таламусом — на этом перепутье, где эволюционно оказался бледный шар, сталкиваются два потока информации о двух разных вариантах действий в одной и той же ситуации.
Сталкиваются два, по сути, разных опыта:
• чувственный, животный, страстный, инстинктивный, перегруженный множеством потребностей, живущий здесь и сейчас, в этом моменте, — «нижнее» зеркало,
• и рациональный, аналитический — разнообразие когнитивных установок и богатый арсенал средств реагирования, учитывающий большие объёмы знаний и представлений, — «верхнее» зеркало.
Это как две волны, два информационных потока, налетающие друг на друга, два отражения, «верхнее» и «нижнее», в чём-то перекрывающие друг друга, в чём-то диссонирующие, а в чём-то, напротив, входящие в резонанс.
В любом случае побеждают те импульсы, которые обладают большей биохимиофизической мощью.
Это не игра случая, это игра сил: от этого зависит, какой будет результирующая реакция, какое решение будет принято, какое решение будет отправлено на исполнение.
ОГРАДА И НЕЙРОННЫЕ КОРРЕЛЯТЫ СОЗНАНИЯ
Фрэнсис Крик — один из отцов современной модели ДНК, — получив совместно с Джеймсом Уотсоном и Морисом Уилкинсом Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1962 году, постепенно отошёл от молекулярной биологии и занялся изучением мозга.
Несмотря на почтенный уже возраст, изначальное физическое образование и прежнюю блистательную карьеру, Крик смог буквально с нуля освоить нейробиологию и создал несколько по-настоящему прорывных идей, касающихся «нейронных коррелятов сознания».
Одна из них касалась загадочного и тончайшего образования, расположенного в глубине белого вещества между таламусом и неокортексом, получившего в научной литературе название «ограда», или claustrum (рис. 46).
Рис. 46. Полоска ограды, на поперечном и продольном срезе головного мозга.
Несмотря на то что клауструм и в самом деле очень тонок — около двух миллиметров в толщину, — он имеет большую протяжённость и, что самое интересное, невероятно богатую сеть связей, как с подкорковыми, так и корковыми структурами.
Как рассказывал знаменитый нейробиолог Вилейанур Рамачандран в одном из своих интервью, во время их последней встречи с Криком он сказал ему: «Рама, я думаю, что секрет сознания заключается в claustrum, не так ли? Иначе зачем эта крошечная часть подключена к столь многим структурам мозга».
И в самом деле, к ограде подходят и от неё исходят нейронные пути, связывающие её с таламусом, полосатым телом, префронтальной и двигательной, сенсорными зонами и ассоциативной коры теменной области.
К сожалению, из-за микроскопических размеров этого анатомического образования и огромной протяжённости отростков его клеток изучать ограду на человеческом мозге очень сложно — в неё буквально трудно попасть электродом, сложно выявить её активность на фМРТ и т. д.
Поэтому, благо ограда есть у всех млекопитающих, мы обычно видим результаты исследования этого образования на безотказных лабораторных крысах (рис. 47).
Рис. 47. Мозг крысы, на котором показаны исходящие и привходящие связи claustrum с различными отделами.
К сожалению, Фрэнсис Крик не дожил даже до первой научной публикации своей идеи, но его дело продолжил друг и коллега — Кристофер Кох.
Крик умер в 2004 году, а их совместная статья с Кохом была опубликована в журнале Королевского научного общества — «Какова функция клауструма?» — только в 2005-м45.
Замечу, что с самого начала идея Крика, согласно которой ограда отвечает за сознательный опыт, казалась исследователям столько же странной, сколь и интригующей.
Однако невероятные усилия по картированию нейронов клауструма, которые проходили в Институте Аллена по изучению мозга (Сиэтл, штат Вашингтон), возглавляемом Кристофером Кохом, дали кое-какой результат…
Исследователи создали линию генно-модифицированных мышей, у которых нейроны клауструма экспрессировали по своей длине зелёный флуоресцентный белок.
Тысячи срезов мозга и последующее 3D-моделирование позволили учёным увидеть три нейрона, тела которых находятся в ограде, а вот их отростки формируют полный круг между подкоркой и корой, сообщаясь буквально со всем мозгом (рис. 48)46.
