мной и все видит. А на самом-то деле ты и не похож на нее вовсе, только цвет волос одинаковый. И ничто не мешает мне развлекаться с графиней». Боже мой, сколько слов пришлось потратить на «перевод» одной короткой фразы!
– Приглашай графиню, – велит король Людовику. – Сейчас она поднимет мне настроение.
Людовик уходит. «Все-таки убивать ни в чем не повинных мирных жителей – грех куда больший, чем прелюбодействовать с красоткой. Так еще от Адама повелось. Лучше я здесь буду резвиться, чем воевать», – утешает себя король.
Людовик возвращается с графиней Солсбэри.
– Людовик, вон там мой кошелек – возьми оттуда, сколько захочешь, можешь промотать на что угодно, только уйди сейчас и оставь меня, – распоряжается Эдуард.
Людовик уходит.
– Дорогая! – обращается король к графине. – Ты пришла, чтобы сказать «да»?
– Отец благословил меня… – начинает графиня, но Эдуард не дает ей договорить.
– Чтобы ты мне уступила?
– Да, но уступила только то, что принадлежит вам по праву, ваше величество.
– Раз я тебя люблю, значит, по праву могу требовать любви и от тебя. Любовь за любовь, – торжествует король.
– И зло за зло, и ненависть за ненависть. Но я вижу, что ни мой отказ, ни любовь моего мужа, ни ваше высокое положение – ничто мне не поможет в борьбе с вашим упрямым желанием. Вы считаете себя великим и не признаете ничего святого. Поэтому у меня нет другого выхода, кроме как спрятать подальше свое нежелание быть с вами и усилием воли превратить его в согласие. Что ж, я готова принять вашу любовь, но при одном условии: вы сами, своими руками устраните все препятствия, которые между нами стоят.
– Тебе стоит только назвать их – и их не будет! – радостно обещает король.
– Нужно уничтожить те жизни, которые мешают нам быть вместе, ваше величество, – говорит графиня.
– Чьи это жизни? – с готовностью отзывается Эдуард.
– Вашей жены, королевы, и моего мужа: пока они живы, мы с вами не имеем права распоряжаться нашей любовью, потому что это их собственность.
Король ушам своим не верит.
– Ничего себе! Ты хочешь, чтобы я совершил преступление!
Графиня делает невинные глазки:
– А что такого? Вам закон мешает их убить? Но если закон может вам что-то запретить, то он точно так же запрещает и домогаться меня, замужней женщины. А если вам плевать на закон, то совершите убийство – и я буду вашей, какие проблемы? Вы же поклялись устранить препятствия, так как я могу верить вашей любви, если вы не соблюдаете свои же клятвы?
– Довольно! – резко произносит король. – Они оба умрут, и твой граф, и моя королева. Ты безумно красива, и ради тебя я готов с легкостью пролить чужую кровь.
– О, вы сделаете даже больше, – подхватывает графиня. – Из крови, которая будет литься из наших с вами супругов, вы создадите целую реку.
– Твоя красота – причина смерти этих супругов. Я объявляю им смертный приговор, – решительно говорит Эдуард Третий.
– У меня – преступная красота, а вы – неправедный судья, – восклицает графиня. – На Страшном суде нас призовут к ответу за это зло, и мало нам не покажется.
Но короля Эдуарда никакие слова про Страшный суд не пугают, у него на уме только одно: затащить графиню в постель любой ценой.
– Так что, любовь моя? Ты решилась? Делаем, как договорились?
– Да, я решилась, все кончено. Сдержите слово, ваше величество, и я – ваша. (Быстро поворачивается к нему и показывает два кинжала, висящие у пояса.) – Видишь два ножа? Одним ты убьешь королеву, другим я убью своего мужа. Как все закончится – полюблю тебя.
Как-то не очень понятно, как это должно выглядеть на сцене. Графиня поворачивается, и король видит два кинжала… А что, она вошла в комнату спиной вперед и так и разговаривала с королем? Почему он раньше не видел этих кинжалов? Почему она «поворачивается»? Впрочем, автору, конечно, виднее.
Король, очевидно, принимает слова графини за чистую монету и делает шаг по направлению к ней, чтобы заключить любимую в крепкие объятия, но все оказывается совсем не так, как он думал.
– Стой, где стоишь, – жестко приказывает она. – Сделаешь еще одно движение – я убью себя. У тебя есть выбор: или ты отстанешь от меня раз и навсегда, или я прямо здесь у тебя на глазах покончу с собой. Не шевелись!
И король мгновенно перевоспитывается. Прямо на глазах у изумленной публики.
– Клянусь, что больше никогда не стану приставать к женщинам и домогаться их против воли. Ты истинная английская леди, наш остров может тобой гордиться. Я как будто пробудился от суетного сна… Нэд, Уорик, Дерби, Артуа, Одлей, где вы? Куда запропастились?
Входят принц и лорды.
Эдуард отдает распоряжения:
– Уорик, на тебе ответственность за север страны; принц и Одлей, направляйтесь к морю, оставьте мне часть войска в Нью-Гевене; а мы с Дерби и Артуа проедем через Фландрию, встретимся с кем надо и обеспечим помощь и поддержку для нас. Всю ночь я буду молиться и просить прощения за свою вину, а на рассвете – в путь!
Уходят.
Акт третий
Сцена 1
Фландрия. Французский лагерь
Входят король французский Иоанн, два его сына, Карл и Филипп, герцог Лотарингский и другие.
В том, что касается верхушки французского руководства, не будем ставить задачу сопоставлять пьесу с реальностью, поскольку, как уже понятно, с королями Франции автор явно накосячил, то ли умышленно, то ли по недоразумению. Этой прекрасной страной до 1350 года правил Филипп Шестой, а его сын Иоанн Второй Добрый взошел на престол только после смерти отца. Старший сын Иоанна, Карл, ставший впоследствии королем Карлом Пятым Мудрым, родился в 1338 году, то есть примерно тогда, когда происходило действие первого и второго актов пьесы, другой же сын, заявленный в авторской ремарке, Филипп, родился в 1342 году. Какое время имеется в виду в третьем акте – пока неясно, но, зная любовь Шекспира к хаотичному перемещению фактов во времени, а иногда и в пространстве, можно ожидать чего угодно в рамках от 1340 года (битва при Слёйсе) до 1356 года (битва при Пуатье). Да, в 1356 году королем уже был Иоанн, а его сыновья Карл и Филипп достаточно повзрослели, чтобы принимать участие в военных действиях, но если что-то происходит до 1350 года, то… В общем, ни возраст персонажей, ни их статус мы определять
