— Понятия не имею. — Мой тихий смешок горошинками ссыпался ему на открытую шею. — Сам виноват, теперь терпи.
— Яйца в фениксятнике, — внезапно завис Яоши, прядая ушами — вот самым натуральным образом они у него зашевелились. — Чтоб им пингвинами подавиться!
— Кому? — машинально переспросила я, проводив глазами метнувшегося обратно в окно новостного сперматозоида, секунду назад притащившего хозяину доклад.
— Семь. Семь яиц! — Яоши вскочил и схватился за голову. — У этих кур проклюнулись семь яиц! К бездне лис, хвосты злодеев и прочие проблемы! Сейчас тут такое начнется, что…
— Яоши! Яоши! Яоши! Детки! Много! — По мере того как истошный вопль приближался, я все четче слышала в нем какие-то истерично-петушиные нотки. Неужели элегантный мужик в черном, похожий на всех темных властелинов сразу, может так орать?
— Еще хуже может, — словно бы услышал мои мысли ключ, мрачно смотревший куда-то вглубь центральной аллеи. — Тоже мне, петух-рекордсмен. Говорил я ему, что четыре курицы сразу — это перебор! А он: «Из десяти один раз получается, из десяти один раз получается…» Маньяк-производитель, мать его в бездну! Теперь он включит режим «А-а-а, все хотят напасть на моих птенцов» и вынесет мозги любому, кто не спрятался! А мне так вообще первому.
Глава 40
Яоши:
— Три черненьких! Три черненьких! Ты можешь в это поверить? — истошно кудахтал Хэй Фонхуа. — Представляешь, Хэйсу, мой черный мальчик, у тебя наконец будут сестрички того же цвета, что и ты!
— Все три — самки? — тяжело вздохнул я, с непонятными даже для себя чувствами осматривая монструозную кладку. Бедные, несчастные редкие птицы! Которые размножаются хорошо если раз в тысячу лет, чтоб их кашалот проглотил! С какого перепугу они в последние годы несутся как самые обычные куры?! Хорошо хоть, не все яйца проклевываются. Сильно не все. Поэтому петух так орет: впервые за историю зоопарка вылупляться начали аж семь штук из кладки в несколько десятков.
— Да! Да! А поскольку мой первый сын давно улетел из гнезда и успел родить мне много внуков, они тоже нашли свои гнезда с птицами другого вида и принесли птенцов… У моих девочек не будет недостатка в женихах! Они смогут со временем возродить род черных фениксов самой чистой крови!
— Ну, в чем-то он прав, — сказала Тай Жень, поддерживая меня под локоть — что было совсем нелишне, поскольку долбаный петух выжал из меня все соки, требуя обустройства новой детской последними и самыми сильными амулетами полной защиты. — Ты потом у мамы спроси, она тебе популярно объяснит, что генетический материал отца неизменно передает и хранит именно дочь, так что будут ему темные фениксы в количестве.
— Да мне и того что есть хватает, — устало прикрыл глаза я. — Лучше бы он оставался злобным темным властелином, честное слово. Стравливал бы подданных и пировал в гнезде из человеческих костей… а не кудахтал мне в ухо, как ненормальный! Мой чокнутый папаша наверняка как-то повредил этому петуху мозги, переключив его фанатизм с властелинства на размножение.
— Смотри! Яоши!!! Бе-е-елый! Мальчик! Белый мальчик! Даже я таких не видел!
— Оу… мои уши. Да успокойся ты, петух-наседка! Может, он просто бледно-желтый? — Я буквально вздрогнул от этих воплей.
— Белый, — улыбнулась моя хранительница, осторожно беря в ладони мокрый облезлый мячик с широко открытым орущим клювом. — Но не альбинос. Прелестный малыш.
Петух моментально забыл орать мне в ухо и переключился на Тай Жень. С одной стороны, меня выбесил его обожающий взгляд, а с другой — даже неплохо, что чокнутый папаша отвлекся и перестал тянуть из меня последние соки. Пока они с Тай Жень увлеченно обсуждали будущий рацион новорожденных и пока феникс, открыв рот, внимал совету измельчить скорлупу, из которой вылупились детки, и скормить им же для здоровья, у меня появилась возможность выдохнуть и немного прийти в себя. А заодно сосредоточиться на приказах духам, чтобы те навели уже порядок, приглушили децибелы петушиной истерики и вообще перекрыли этот сектор на время, пока я оттащу свою хранительницу домой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Почему ты так переживаешь? Разве это не цель зоопарка? — спросила меня Тай Жень, когда мы устало тащились по аллее обратно в павильон.
— Цель-то цель, да только именно фениксами уже никого не удивишь. Сейчас награду выдают только за редких черных, и то небольшую. А остальные яйца намного дороже было бы продать именно яйцами, как ингредиенты. Пока они не проклюнулись, определить, какое из них болтун, а какое с цыпленком, невозможно, так что это было бы выгодно. Да только ненормальный папаша убьет за такое кощунство. Мало того, теперь кое-кто шибко умный, — я многозначительно посмотрел на Тай Жень, — еще и драгоценную скорлупу предложил бесполезным цыплятам скармливать. Эх. Главное, те, что не проклюнулись, никуда не годятся, кроме как в помойку. У них даже скорлупа становится ядовитая.
— Дети не бывают бесполезными, — улыбнулась хранительница. — Я вот поговорила с Хэем Фонхуа и выяснила, что, например, все поставки лазурного оникса, необходимого для твоих духов, обеспечивает Нин Жей, один из голубых фениксов и сын нашего заботливого папаши. А еще есть радужная сера из вулканов Шиньчже, где живет второй выводок, какая-то там пыльца из долины Фон от третьей дочери… продолжать?
— Еще бы он не поставлял их пожизненно. Этот ледяной дурень чуть ползоопарка в свои детские истерики не заморозил. А уж как его после очередного перегрева по собственной дурости выхаживали, думали, помрет. Его папаша мне мозг лабораторной ложечкой выел, — проворчал я.
— Но заставить его никто не может, и делает он это добровольно, потому что тут живет его семья и младшие братья, верно? — Тай Жень опять мечтательно улыбнулась, и я только вздохнул.
— Ладно, ладно… не бесполезные. Но ту скорлупу, что ценная… половину заберу! У меня на нее спрос. Вторую половину, так и быть, пусть жрут, куры несчастные.
Доставшийся мне в награду за полскорлупы поцелуй, пожалуй, того стоил. Все равно проклюнувшихся яиц было семь, а я обещал максимум два-три набора осколков выкинуть на черный рынок.
— Тр-р-р-р! — встретил нас дома вовсе не горячий чай и заслуженный отдых, а взъерошенный и чем-то напуганный, а оттого злющий крыс. — Кр-р-р-р-р!
Я пригляделся и заметил, что эта тварь, сидящая не внутри клетки, а сверху на ее куполе, выглядит как-то странно. Вроде мокрая, со слипшейся шерстью и чем-то перемазанная по уши.
— Стоп! Хоть ты не ори, я и так раздраженный. Поясни спокойно! — У меня даже на оскал уже сил не было.
— Где креветка? — это уже очнулась Тай Жень.
— Хр-р-р-р-р! — злобно ответил крыс, расставив лапки в стороны, и продемонстрировал…
— Эм, вроде он не сумчатый был, — озадаченно сказала Тай Жень. — И не самка. Как ты это сделал?! Он что, из тебя там молоко сосет?!
— Кр-р-рх-х-х… — Лапы поссума бессильно обвисли, и он посмотрел на мою хранительницу жалостным взглядом профессионального нищего со ступеней даосского храма. — Ш-ш-ш-ш!
И ткнул лапой в поднос, на котором стояли бутылочки с молочной смесью. Должны были стоять. Сейчас там было пусто, но грязно. Только тут я сообразил оглядеться и, кажется, понял, что произошло.
За всем этим бардаком я забыл сказать духам, чтобы они заварили смесь. Поссум, явно испугавшись, что его креветка сдохнет с голоду, пытался развести смесь сам — вон валяется коробочка с порошком, вон мокрые следы из кухни, где этот придурок пытался добыть воду из-под крана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Судя по результату, ничего не вышло. Креветка, которая от голода орет, как целый вольер взбесившихся лань-ланей, кого угодно способна довести до помешательства, а уж крыса, который напрямую зависит от ее благополучия, тем более. Потому что мелкая дрянь полчаса поорет, а потом начинает натурально сдыхать с голоду — холодеет, отростками дрожит, линяет из здорового розового цвета в трупно-желтоватый…
