— Мы не ходим в церковь, — хмуро заметил Джош; усаживая Даллас к себе на колени и вытирая ей слезы.
Внезапно терпение Кэрри лопнуло. Она стукнула кулаком по столу:
— Все, хватит! Довольно с меня секретов! Я требую, чтобы мне кто-нибудь объяснил, почему воскресенья вызывают у вас такой ужас.
Тем, выглядевший так, словно он тоже вот-вот разрыдается, пояснил:
— Дядя Хайрем по воскресеньям приходит к нам обедать, и всем становится грустно.
— Один гость — не такая уж трагедия. И я сомневаюсь, что ему удастся испортить нам настроение, если мы сами этого не позволим.
— Ты не понимаешь, — мягко произнес Джош. — Есть многое, чего ты не знаешь. Наше… благосостояние, возможность остаться семьей зависят от расположения Хайрема.
— Понятно, — Кэрри старалась быть сдержанной. — Разумеется, больше ты мне ничего не расскажешь, так? — она подождала немного, но Джош молчал. — Ну ладно, я не буду настаивать. Любит ли твой брат поесть?
Даллас хихикнула.
— Это означает, что он действительно неравнодушен к еде?
Тут Тем, выскочив из-за стола, надул щеки, расставил руки так, как если бы у него был неимоверно большой живот, и начал прогуливаться походкой очень толстого человека.
— Что это, братец? — баском проговорил он. — Ты что-то приготовил? Может, немножко червяков с полей? Ха! Ха! Ха! И что с тобой такое? Неужели ты ничего не можешь делать правильно? Посмотри на меня! Бери с меня пример. Вот каким должен быть мужчина! Я знаю, что хорошо, а что плохо. Уж я-то могу отличить плохое от хорошего.
Даллас смеялась, Джош улыбался. Кэрри в изумлении глядела на Тема. Она была уверена, что он превосходно изобразил Хайрема, хотя ни разу в жизни не встречала брата Джоша. Но из мастерской пародии Тема она могла составить о нем столь же верное представление, как если бы мальчику удалось вырасти на пару футов и прибавить в весе фунтов двести.
Она повернулась к Джошу:
— Он просто изумителен.
Тот отпустил Даллас на пол и приподнял одну бровь, словно желая сказать: «Ну, если вам кажется, что это нечто особенное, взгляните-ка сюда».
— Стань уткой, — приказал он.
Сперва удивленно, а затем даже не пытаясь скрыть своего веселья, Кэрри следила за тем, как Даллас изображает утку. Даллас была великолепна. Она то поворачивала головку, приглаживая перышки, то переступала с ноги на ногу. Даже будто дернула хвостиком, как утка, взлетающая с поверхности воды.
Тем, не желавший, чтобы младшая сестренка превзошла его, изобразил корову. Затем Даллас стала цыпленком. Тем не мог вынести того, что внимание зрителей опять обращено на сестру. Он принялся кружить возле нее, и через секунду они стали двумя впервые встретившимися псами.
Внезапно Тем, остановившись, выпрямился, расправил плечи и строго взглянул на Даллас.
— Я не собираюсь смеяться, мисс Толстосум, — произнес он низким голосом. — Мы — серьезная семья.
Кэрри сразу же поняла, что Тем передразнивает отца. У него была та же гордая осанка, та же походка, тот же твердый, упрямый подбородок.
Даллас встала перед братом. Когда она взглянула на него снизу вверх, ее ресницы затрепетали.
Из маленькой девочки она вдруг превратилась в сексуальную, легкомысленную красавицу.
— Тарелки, — тоненько пропищала она, — грязные, как я и думала. Мы оставим их, а когда вернемся, они будут вымыты доброй феей.
У Кэрри возникло подозрение, что Даллас изображает ее саму. Это чувство переросло в уверенность, когда раздался громкий хохот Джоша. Бросив на него косой взгляд, ясно говоривший:
«Смейся, смейся, но ты об этом еще пожалеешь», — она снова повернулась к детям.
Кэрри была поражена той искусной веселой пародией на нее саму и Джоша, которую они создали.
Они обыгрывали самые незначительные моменты, заставляя Кэрри и Джоша смеяться до слез. Но когда дети принялись изображать, как Кэрри и Джош реагируют на прикосновения друг друга, взрослые начали предостерегающе покашливать.
— Ты взяла меня за руку, — говорил Тем. — Я не могу терпеть этого. Я должен обнять тебя, целовать. — Приложив одну руку ко лбу, а другой обнимая Даллас, он выглядел, как человек, которого что-то ужасно мучит. — Но нет, я не должен. Я не должен тебя трогать.
— О, трогай меня, пожалуйста, ты такой большой и красивый, — отвечала Даллас, глядя на Тема глазами, полными обожания.
— Твои дети — бессовестные сорванцы, — повернулась Кэрри к Джошу.
— А я думал, это наши общие дети.
— Ну уж нет, только не сейчас.
Улыбнувшись, он хлопнул в ладоши.
— В постель, актеришки! Сию же минуту — в постель!
Дети побежали наверх не раньше, чем, раскланявшись, сорвали долгие, заслуженные аплодисменты.
— Какие необыкновенные дети, — заметила Кэрри, оставшись с Джошем наедине.
Закатав рукава, Джош повернулся к раковине, полной грязных тарелок.
— Собираюсь поучить тебя, как обращаться вот с этим.
Кэрри, не дрогнув, подошла ближе:
— Сожалею, но только не сегодня. Я должна отправиться по делам.
— Не стоит выходить из дома, — запротестовал было Джош, но сдался, зная по опыту, что не имеет смысла пытаться указывать Кэрри, что она должна, а чего не должна делать. — Куда ты собираешься?
— В Вечность. Хочу устроить самый божественный обед для твоего брата. И не поучай меня, пожалуйста. Ты не можешь ничего приказывать тому, кто не является членом твоей семьи, тому, кому ты не доверяешь своих секретов, — с этими словами она набросила свою короткую шерстяную накидку и вышла из дома.
Джош некоторое время глядел на дверь, затем улыбнулся. «Она — сущее наказание», — промелькнула у него мысль, и, повернувшись к своим тарелкам, он произнес вслух:
— Хотел бы я наказать ее по заслугам.
Все еще улыбаясь, он подумал о том представлении, которое устроили вечером Тем и Даллас.
Он не видел детей такими счастливыми с тех пор, как их мать…
Он оборвал сам себя и принялся наливать воду в мойку. Он не собирался думать об их матери.
Глава 10
К тому времени, как брат Джоша и его жена прибыли на воскресный обед, Кэрри так разнервничалась, что ее всю трясло. Этой ночью ей удалось поспать всего четыре часа. Приготовления к обеду заняли очень много времени. Джош не ложился спать до ее прихода, и было ясно, что он считает поручение приготовления их воскресного обеда другим людям слишком легким выходом.
Очевидно, он был уверен, что «настоящая» жена проводит у плиты все дни напролет.
Кэрри не отвечая, улеглась спать и проспала до утра. Когда появилась первая женщина с заказанным блюдом, Джош, чтобы разбудить Кэрри, распахнул дверь спальни. Дети сразу прыгнули на постель. Под их натиском девушке пришлось встать и одеться. Затем она вместе с детьми принялась рыться в своих вещах. К полудню обеденный стол был покрыт скатертью из ирландского льна, такими же были салфетки. На столе стояли тарелки из французского фарфора, а столовые приборы сверкали серебром. Блюда, наполненные деликатесами, в приготовлении которых приняла участие чуть ли не каждая женщина из Вечности, были также серебряными или из французского фарфора.
