Кровь каждого третьего жителя Белоруссии, замученного оккупантами, повешенного, заживо сожжённого, замордованного в гетто, ударенного головой об угол дома и брошенного живым в колодец, запечатлена на белом (красное на белом) полотнище флага, который «даровал» предателям белорусского народа своим приказом гауляйтер Вильгельм Кубе 27 июля 1942 года. Именно под эту дату Шушкевич и подобные ему белорусские национал-«патриоты» подладили в 1990 году принятие «Декларации о суверенитете Белоруссии». Принимая её, они плевали на народ, более 80 % которого в марте 1991 года высказалось на референдуме за сохранение СССР. Стараниями А. Г. Лукашенко на всебелорусском референдуме в 1996 году этот позор народом был снят: теперь независимость Беларуси мы празднуем 3 июля. Это день освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков в 1944 году.
Флагом же нашей республики до 1951 года был просто красный флаг с серпом и молотом, после приняли в качестве государственного красно-зелёный флаг с белорусским орнаментом. Красный флаг Победы советского народа в Великой Отечественной войне сегодня гордо реет над куполом здания Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны в Минске. 17 сентября мы все также отмечаем День народного единства: 17 сентября 1939 года начался освободительный поход Красной Армии, в результате которого воссоединились Восточная (Советская) и Западная, находившаяся под оккупацией и гнётом панской Польши, части Белоруссии в единой БССР…
Арсеньева вместе с отступавшими оккупантами и предателями-кушелями бежала на Запад, потом перебралась в США, примкнула к сбежавшим из Белоруссии таким же гитлеровским прихвостням, сотни которых пригрели власти США. Писала в послевоенной эмиграции антисоветские произведения, стихи, прозу, статьи. Озвучивала их на подрывном радио «Свобода», состояла в штате ЦРУ США, получала зарплату и до самой смерти пенсию от этой американской спецслужбы. А песнопение на слова ее «молитвы», поименованной по первой строке стихотворения «Магутны Божа» (Могучий Бог), гитлеровские пособники-эмигранты провозгласили своим гимном. В Могилёве сторонникам коллаборационизма в Белоруссии удалось продвинуть ежегодный позорный для воинов-победителей, их детей и внуков фестиваль музыки «Магутны Божа». В партизанских Старых Дорогах соорудили и даже установили памятник песне и её авторам — гитлеровским палачам, изменникам непокорённой Родины-партизанки. Это несмываемый позор для нашего общества и страны. Заигрывание со сторонниками нацизма и желание угодить их западным покровителям дорого обходятся народу Белоруссии.
Наследники полицаев выросли, окрепли, благодаря советской власти получили образование, некоторые заняли ведущие позиции в СМИ и учреждениях культуры. Пригревшийся в Польше Путало, координирующий подрывную работу с 2020 года через интернет-канал НЕХТА против Беларуси, а с некоторых пор и против России, к примеру, происходит из семьи изменника, гитлеровского пособника из Осиповичей. Мудро учит народная пословица: «Яблоко от яблони недалеко падает». Наследники идей гитлеризма в союзе с криминальными элементами и начинающими буржуа в 2020 году перешли в наступление. Бросились за деньги США в открытую атаку на суверенитет Беларуси, а в прицеле видят Россию. Замыслили и пытались осуществить акции терроризма, диверсионные акты, предприняли попытку свержения законной власти с физическим уничтожением Президента Республики Беларусь и членов его семьи. Все эти враждебные действия пресечены, они осуществлялись под руководством спецслужб США и НАТО через их агентуру, затаившуюся в стране.
Каким же душевным порывом была вдохновлена Арсеньева на написание «молитвы» в стихотворной форме, какие чувства побудили и руководили ею в 1943 году? Всем известно, что проникновенное стихотворение рождается, когда душа поёт, страстно переживает, горько плачет. Арсеньева как жена кровавого руководителя гитлеровской полиции неоднократно присутствовала при казнях в Минске советских граждан: мужчин, женщин, девушек, юношей, стариков. На грудь им вывешивали таблички с надписями «партизан» или «стрелял в немецких солдат» и т. п. Преследовали цель устрашения населения, поэтому людей на казнь специально сгоняли. Присутствовать на казнях Арсеньеву обязывала её должность редактора «Менскай газэты», а затем сотрудника «Беларускай газэты». Казни проводили в центре города, в Центральном сквере Минска у Белорусского театра, на прилегающих улицах, а также в районах рынков и предприятий. Нормальным людям даже видеть фотографию казни без содрогания невозможно. А уж наблюдать трагедию непосредственно…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А у Арсеньевой, женщины-поэтессы, русского человека, ни одна струночка души при этом не вздрагивала, не реагировала на творимое зло и жестокость оккупантов. Каждое утро она собирала и провожала на карательные акции мужа и сына. Ведь никаких других акций они не проводили. Считала это обыденным, необходимым даже делом. Душа принимала насилие по отношению к мирному населению. Мне могут возразить, что подобного рода стихи — с естественным сочувствием к людям — угрожали серьёзными преследованиями со стороны оккупантов и смертью. Но, согласитесь, не всё созданное обязательно ПЛ бл и куется в тот же миг, что-то можно отложить, хранить в душе. Что ж такое тайно хранила в то время Арсеньева?
Но вот и такое, тайное, не проявилось за все прошедшие после войны десятилетия. Вот стихи, восхваляющие до войны СССР. В. И. Ленина и И. В. Сталина, были. Они обнаружены, хранятся в архивах. Издевательские стихи о евреях, «москалях», «бандитах-партизанах» имеются, их тоже обнаружили в архивах. А печатного или рукописного слова о сострадании, протесте против насилия нет нигде, потому что не существует. Некоторые утверждают, что Арсеньева жила Беларусью, видимо, гитлеровской. А теперь такой вопрос: есть ли на свете более сильно эмоционально воздействующее на нервную систему зрелище, чем убийство ближнего, мирного человека — женщины, подростка?
Конечно же, нет. А Арсеньева равнодушно созерцала повешение людей, их предсмертные муки. Как и страдания людей в гетто, их унижения и издевательства над ними, в которые сама вносила посильную ей творческую лепту.
За продукты питания, за маленькую «лусту (кусочек) хлеба» можно было выменять для себя целые состояния в виде предметов роскоши и драгоценностей у узников «зондер-гетто». Это были измождённые голодом узники, которых привезли на уничтожение в Минск из Германии, Австрии, Чехословакии и других стран — около 30 тысяч. В оккупированной белорусской столице их называли гамбургскими евреями. Название пошло от города, из которого прибыл первый транспорт с обречёнными. В Куропатах при эксгумациях следователями прокуратуры в 1988 году и при мародёрстве чёрных копателей в 1991–1992 годах обнаружились кольца с бриллиантами, кулоны, браслеты из золота и платины. Об этом писали в республиканских газетах и сообщали в новостных телепередачах осенью 1991 и 1992 годов.
Знала Арсеньва и о сожжённой вместе с людьми в марте 1943 года Хатыни и уничтоженной так же в 1944 году Дальве, тысячах сёл и деревень Беларуси. Это ни на миг не изменило её жизнь. А вот поражение гитлеровцев в Сталинграде, на Курской Дуге, освобождение Харькова, Киева, Житомира, наконец, и Гомеля вывели поэтессу из себя, разморозили её душу. Страх, жуткий страх перед неотвратимостью приближающегося возмездия за преступления свои, мужа и сыновей встревожил, посеял панику, породил бессонницу и — бинго! — боль души. Это и отразилось в написанном в то время, в бессонную ночь, стихотворении, которое автор справедливо назвала «Молитвой» [8]. И да, стихи написаны эмоционально — под впечатлением побед Красной Армии и катастрофических поражений гитлеровских войск. Семья Арсеньевой, подобно семьям других предателей, в полной мере осознала страх перед будущим. Коллаборационистскую стаю глубоко ранил приближающийся крах гитлеризма. Именно эту боль Арсеньева передала в «молитве». Её бог — отнюдь не триединый в лицах, любящий и справедливо наказывающий христианский Бог. Бог этой женщины — бессердечный, жестокий, раздающий земные блага только «своим» и губящий всех «чужих».
