Аркадьев относился к дублерам своей команды с не меньшей ответственностью, чем к основному составу – посещал все без исключения их игры, интересовался бытом молодых футболистов, их учебой или работой, составом семей, одобряют ли домашние увлечение спортом.
За дублеров ЦДКА в годы расцвета этой команды играли преимущественно футболисты, хорошо зарекомендовавшие себя в различных армейских клубах. Дидевич, несколько сезонов заменявший в основном составе Боброва или Федотова, до появления в ЦДКА выступал за Дом офицеров (Рига), а еще раньше за ленинградские авиационно-технические курсы. Портнов, Вячеслав Соловьев, Водягин были рекомендованы Аркадьеву после того, как они хорошо зарекомендовали себя в команде военного факультета Института физкультуры. Шапошников до переезда в Москву выступал за команду Забайкальского военного округа. Москвич Башашкин, будущий олимпийский чемпион, юношей игравший за «Спартак», проходя службу в армии, был замечен Нестором Чхатарашвили, позднее удостоенным звания заслуженного тренера СССР, попал к футболистам Дома офицеров (Тбилиси), а от них – к Аркадьеву, в ЦДКА. Будущий игрок сборной СССР Нырков, первые в своей жизни матчи проведший на стадионе Юных пионеров, прибыл в ЦДКА из Группы советских войск в Германии, откуда пригласили Николая Сенюкова, Анатолия Родионова, Виктора Чанова. В команде МВО, прежде чем попасть к «лейтенантам», хорошо проявили себя защитник Виктор Чистохвалов, полузащитник Михаил Родин, еще два будущих чемпиона СССР Аркадьев всегда считал, что из игроков, неизбалованных судьбой, легче создавать ансамбль единомышленников. Вот почему никогда, как бы тяжело ни приходилось тренируемой им команде, он не прекращал привлекать в основной состав футболистов, еще неизвестных широкой публике. Даже в 1958 году, когда Борис Андреевич во второй раз возглавил армейцев и команда уже мало напоминала ту, с которой его в 1952 году разлучили, он все равно предпочитал иметь дело в первую очередь с футболистами, прибывшими из спортклубов военных округов. Так, впервые в футболках ЦСК МО (так в 1957–1959 годах называлась армейская команда) появились защитники Виталий Щербаков, Юрий Олещук и Дмитрий Багрич, полузащитник Дезидерий Ковач, нападающие Иван Дуда, Владимир Стрешний, чуть позже – Дмитрий Дубровский и Михаил Мустыгин. Причем два новичка – Щербаков и Багрич – сразу после дебюта в ЦСК МО были названы кандидатами в олимпийскую сборную СССР.
Бобров, дважды назначавшийся старшим тренером ЦСКА, тоже охотно вводил в основной состав игроков, приглашенных из окружных команд. Победами в некоторых матчах в 1968 и 1969 годах и особенно в 1978 году ЦСКА как раз обязан футболистам, до этого выступавшим за спортивные клубы Армии Львова, Киева, Одессы, а также за ГСВГ.
Аркадьев и Бобров, высоко ценившие пополнение, присылаемое им военными округами, работали в неодинаковых условиях.
При Борисе Андреевиче новобранцы поступали в преуспевавшую команду, когда Ничто не предвещало трудные времена. Поэтому Башашкина, Чистохвалова, Ныркова, Водягина, Вячеслава Соловьева, Портнова, Дидевича, Шапошникова Аркадьев мог готовить для выступления за основной состав долго.
На одном из дружеских шаржей Аркадьева изобразили словно наседку в окружении цыплят. Верно подмечено: Аркадьев возился едва ли не с каждым новобранцем. Не случайно неожиданно появлявшийся дебютант сразу заставлял говорить о себе. Юрий Нырков, новичок в сезоне 1948 года, проведя 18 матчей в чемпионате СССР и в кубковом турнире, самых первых в своей жизни, после окончания сезона был назван в списке 33-х лучших игроков под первым номером среди левых защитников.
Анатолий Башашкин вошел в историю как великолепный центральный защитник. Но начинал он в ЦДКА полузащитником. Отыграл сезон, потом еще один, несомненно прибавлял в игре, но не настолько, чтобы остаться в памяти. А потом благодаря Аркадьеву стал центральным защитником, игра которого надолго стала синонимом высокого класса. Борис Андреевич «пропустил» его через дублирующий состав. И вот, когда не смог выступать в центре защиты Иван Кочетков, первый номер в списке 33-х лучших в сезоне 1948 года, его безболезненно для команды заменил Башашкин.
Бобров дважды принимал команду уже после начала сезона, когда она терпела бедствие и находилась в группе аутсайдеров. Ситуация была аховая – такая, когда говорят, что тут уж не до жиру, быть бы живу. И все же ученик Аркадьева шел на то, чтобы приглашать в ЦСКА игроков из окружных армейских команд. И они, как я уже заметил, помогали выйти из полосы неудач.
Справедливости ради надо сказать, что в распоряжении Боброва оказались футболисты из военных округов не столь одаренные и способные, каких получал в свое время его учитель. Кстати сказать, Борису Андреевичу, когда он во второй раз пришел работать в ЦСКА, немного повезло: наиболее приметных игроков из спортивных клубов военных округов прислали его ученики – Алексей Гринин, работавший во Львове, Виктор Чистохвалов – в Киеве, Владимир Никаноров – в Свердловске.
Они прекрасно знали вкусы своего тренера и рекомендовали действительно самых лучших, что были под их началом.
В другое время Бобров стал бы тоже охотно возиться с молодняком, лепить из приготовишек мастеров, как поступал Аркадьев в годы расцвета «команды лейтенантов» и в меньшей степени после своего второго пришествия, или как он сам делал в ВВС, встретив среди новобранцев Исаева, Бубукина, Порхунова, Володина, никогда до этого не игравших в чемпионате СССР, а с годами снискавших известность. Володин, в отличие от трех других названных мной футболистов, никогда не привлекался в сборную СССР, но играл за московских динамовцев в 1955 году, когда они стали чемпионами СССР.
Но Бобров, во второй раз возглавив ЦСКА, не располагал футболистами, даже по классу близкими тем армейцам, которых имел Аркадьев. Да и конкуренция в чемпионате страны возросла. Но ни с чем не желали считаться военачальники, требовавшие от Боброва как можно быстрее возвратиться на ударные позиции в советском футболе.
Преемственности поколений, к чему всегда стремился в своей работе в армейском клубе Борис Андреевич, создавая боеспособный дублирующий состав, не стало в помине в ЦСКА, еще до того, как Бобров первый раз стал старшим тренером родной команды. Вынужденный приглашать иного игрока, уже известного в классе «А», Всеволод Михайлович вел с ним обстоятельные беседы, стараясь понять, что представляет собой новобранец. И горько становилось ему потом, когда обнаруживалось, что он ошибся в пришельце, не разобрался, зачем тот пожаловал в ЦСКА, как например, в случае с динамовцем Вшивцевым.
Борис Андреевич считал, что для скомплектования сильной перспективной команды двух лет работы мало. А ему во втором случае дали только два сезона, да еще без устали торопили наращивать успехи, не считаясь с возможностями его футболистов, занявших в 58-м году 3-е место, требовали уже в следующем сезоне стать чемпионами.
А между тем у него не сложились отношения с командой. Сам он позднее вспоминал об отсутствии тогда единства чувств, усилий, мыслей, из-за чего, на его взгляд, дальнейшая работа тренера в этом клубе становится бесперспективной.
Бобров-тренер при неудачах напоминал своего великого Учителя. В обоих случаях Всеволода Михайловича тоже торопили. Во второй раз ему отвели для работы и вовсе всего полтора сезона. Вторично снимая его за 6-е место, военачальники забывали, как он дважды поднимал команду из самых глубин турнирной таблицы.
К сожалению, в 1978 году, незадолго до окончания сезона, в команде ЦСКА возник заговор против старшего тренера. В смуте участвовали не только игроки (в первую очередь это – Саух, Назаренко, Высоких). Старший тренер вдруг перестал устраивать своих помощников. Потребовалось вмешательство ГлавПУРа, после чего отмечен небывалый случай – чемпионат Бобров завершал без помощников, если не считать, что в срочном порядке к нему прислали бывшего вратаря Пшеничникова, никогда не работавшего тренером.
Боброва уже не было в живых, когда меня познакомили с человеком, который, по его словам, давно меня знал заочно. «Вы Ведь часто вместе с Бобровым приезжали на стадион, вместе уезжали. А мне всегда хотелось посидеть рядом с вами, услышать, что говорит Бобров. Но не решался, боялся показаться навязчивым. Однажды осмелился и занял место рядом с вами. Вы, конечно, не помните этого. Ну, думаю, теперь я узнаю все, что Боброву по душе, а что нет. И каково было мое разочарование, когда я, просидев рядом с вами, так и не понял, что по ходу матча понравилось Всеволоду Михайловичу, кому он симпатизировал».
Также ничего не узнал бы от Боброва о его симпатиях, о его разочарованиях любой другой человек, занявший место рядом с Всеволодом Михайловичем на каком угодно матче, – футбольном, хоккейном.
Бобров смотрел почти любой матч молча, очень внимательно. В любой, самой головокружительной схватке у ворот, иногда в своеобразной свалке своих и чужих игроков для него, будь он на трибуне или у кромки поля, всегда было ясно, кто последним коснулся мяча и послал его в сетку. «Толя, – после игры спросит он иной раз Масляева, – как это ты сегодня ухитрился понять, куда послать мяч?» И добавит с улыбкой: «Растешь, уже не путаешь, где какие ворота». А Толя, герой матча, лишь довольно улыбался и думал про себя: «Надо же, какой у нас тренер. Полкоманды подбежало ко мне спросить, я ли забил гол, а Бобров с трибуны все увидел…»
