ещё не пришла. Я прошмыгнула к себе, включила свет и решительно взялась за томик Толстого. И не думайте, что я так легко сдалась. Кланы, роды… Ничё-ничё, я тоже почти что аристократка. Сейчас мы вас растеребим, будьте покойны…
НАКОНЕЦ-ТО ЛИНЕЙКА. ТАК СЕБЕ МЕРОПРИЯТИЕ
Понедельник, как и было обещано, начался с линейки. Все четыре отделения построились по сторонам большого гимнастического зала, вышло всё наше начальство, музыкантша включила проигрыватель, заигравший что-то очень торжественное (как оказалось, гимн Российской Империи).
Завуч Иллария Степановна ещё раз (чтоб ни у кого сомнений не возникало) объявила о некоторых новых порядках, утверждённых попечительским советом (это про танцевальные вечера, которые девочки меж собой с придыханием называли балами) и представила нам нового преподавателя по гимнастике. Точнее, преподавательницу. Видимо, изменения в порядках были весьма относительно глубинны, и пригласить мужчину вести столь деликатный предмет как гимнастика никакой возможности не представлялось.
Далее представили ещё одну преподавательницу — по танцевальным занятиям. Новую, потому что старая обиделась и ушла. Зачитали расписание. У третьего отделения дни танцевальных занятий — понедельник и четверг, с восемнадцати двадцати до девятнадцати двадцати. Посещение обязательно для всех. Это, понятное дело, чтоб никто больше не рыпался и никаких протестов не выдумывал.
Директриса Надежда Генриховна выступила масштабно, широкими мазками описывая, какие мы будем молодцы, если достойно покажем себя перед Её Величеством, и какие калоши дырявые, если нет. Нет, она-то, ясное дело, всё очень культурно разложила, только получилось у неё длинно и превыспренне, а я в одну строчку себе перевела.
В общем, слушали долго, потом разошлись по классам и с удовольствием уже сели.
— Ноги-то не казённые, — сурово сказала Анечка, и все, в общем-то, с ней согласились. И вообще, скукота сплошная слушать эти объявления, для разговоров и поинтереснее темы были. Вот вчера в театре…
21. КАК В КАЛЕЙДОСКОПЕ
ПОНЕДЕЛЬНИК. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТЯЖЁЛЫЙ, ХОТЯ ПОНАЧАЛУ НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО…
Уроки после линейки были как на подбор. Математика — слишком для меня простая. Поэтому я торжественно начала новую тетрадь: магия воздушных потоков. Сюда же, между прочим, включался раздел левитации, к которому я всё опасалась подступиться.
На гимнастику я не пошла (как освобождённая), попросилась в классе остаться, вроде как почитать. Иностранный тоже под тенью просидела.
Литература прошла веселее. Я с любопытством слушала, но не встревала в дискуссию, опасаясь банально сесть в лужу. Интересно, когда-нибудь я смогу вот так как остальные с лёгкостью считывать вторые и третьи планы смысла?
В обед выяснилось, что в связи с тем, что ни судомойка, ни раздатчица не справляются со сложными требованиями высокого поварского искусства, графиня Строганова отправила в помощь су-шефу Андрею Николаичу одного из графских поварят. Это так называлось — «поварёнок». На самом деле этот поварёнок оказался двух метров ростом, с чёрными подкрученными усами, в придачу обладающий густым басом. Теперь за тонкой перегородкой раздаточного окошка разговаривали двое мужчин, и весь женский коллектив, только-только начавший возвращаться в спокойную норму, снова пришёл в чрезвычайное волнение.
А мне опять хотелось реветь. Потому что бас этого поварёнка болезненно напоминал мне Баграровское: «Муша! Кушать!!!»
Два послеобеденных урока рукоделия прошли чуть ли не по-домашнему. Тут вовсю процветал индивидуальный подход. У преподавательницы имелась гора специальных журналов, из которых можно было выбрать что угодно и по своему вкусу вязать-вышивать. Я связала воротничок для себя, чтоб подшить вместо казённого.
А вечером случились танцы. Танцевальная программа повергла меня в ужас. Не в буквальном смысле, но всё же. Они оказались совсем не такие, как в Гертнии! Вот просто вообще! Агриппина, глядя на мои неуклюжие па, покачала головой:
— Совершенно очевидно, что здесь требуются самые первоначальные занятия. И что делать? — она посмотрела на новую преподавательницу, потом на класс. — До вечера всего две недели.
Староста Шура предложила:
— Мы могли бы немного помочь, объяснить Маше начальные элементы в отдельное от занятий время. Только где нам заниматься?
— Я уточню занятость танцевального зала, — обрадовалась Агриппина, — а пока можете использовать кабинет в отделении. Там достаточно широкая свободная часть вдоль окон.
Маруся серьёзно подняла руку:
— Могли бы мы немедленно отправиться в отделение? Полагаю, что продолжение занятия в текущем виде является для Маши слишком большим стрессом. Я могла бы с ней заняться прямо сейчас.
Воспитательницы переглянулись и сочли, что это будет лучшим выходом.
По дороге в отделение Маруся высказала мысль, несколько меня нервирующую:
— Маша, даже если ты потеряла память, тело должно было вспомнить привычные движения.
— Нет, — покачала я головой, — вообще ничего не отзывается. Таким танцам меня точно не учили.
— Печально. Значит, будем начинать с нуля.
Ужас.
— Марусь, а может — ну их в пень, эти танцы, а?
Подруга посмотрела на меня возмущённо:
— Да ты что⁈ Все будут танцевать, а ты — стенку подпирать, что ли? Вот ещё придумала! Нужно как минимум вальс. И не кисни, сейчас мы разберём с тобой малый квадрат, а там ноги сами собой пойдут.
Малый квадрат оказался упражнением, с помощью которого нарабатывались вальсовые шаги. Маруся разметила мне на паркете этот самый квадрат, несколько раз повторила синхронно под счёт, а потом села за фортепиано и начала наигрывать мелодию, подбадривая меня:
— Молодец! Молодец! Хорошо! И ещё! А теперь побыстрее!
После малого квадрата пошёл большой, и к ужину он у мне более-менее удавался. Я даже начала получать какое-то удовольствие от этих вальсовых шагов. Но и после ужина мне не дали спокойно посидеть.
— А теперь дорожка! — объявила Маруся и снова потащила меня в урочную комнату.
Более того, вместе с нами явилось ещё несколько энтузиасток, желающих помочь мне как можно быстрее освоить вальсирование. Они друг за другом изображали передо мной эту самую дорожку, пока у меня в глазах не начало рябить.
— Нет, дамы, стоп! — захлопала в ладоши староста Шура. — Вы её только путаете! Маша, иди сюда. Большой квадрат делаем вместе, синхронно.
Большой квадрат выходил у меня неплохо.
— А теперь то же самое, но разворачиваем его в линию. Чуть-чуть доворачивайся — и всё. Маруся, помедленнее…
Не помню, чтоб я ещё когда-то так уставала. Только когда Баграр вкладывал мне в голову умение собирать ману, мда. Мурыжили меня до тех пор, пока не явилась Агриппина и не велела всем сворачиваться и готовиться ко сну.
Спала я в этот день как убитая.
ВТОРНИК
Вторник неожиданно порадовал меня историей. А точнее — разбором всё того же неудавшегося государственного переворота, в котором так неприглядно проявил себя клан Пестелей. Кроме всего прочего, оказалось, что высочайшим императорским судом не только сами зачинщики и активные участники заговора были приговорены к обезглавливанию (как сказала историчка: «За злодеяние столь немыслимое к ним была применена казнь древняя и жестокая»), но и кланы их были принудительно пресечены. Все косвенные участники — без жалости повешены. Каждый, кто о заговоре знал и не донёс — отправлен на пожизненную каторгу, невзирая на пол, состояние и прежние заслуги. Оставшиеся единицы — рассеяны по монастырям на строгое содержание, замаливать грехи родов. Детей — кого распределили по приёмным малозначащим семьям, с полной сменой родового имени и документов, чтобы и памяти о прежних кланах не осталось, а кого из старших, так и тоже по монастырям.
— И столь суровая участь ожидает каждого, — внушительно сказала историчка, — кто затеет злоумышлять против государя нашего и его семьи.
Латынь и биологию я снова проигнорировала, занимаясь своими конспектами. Астрономию слушала тоже вполуха. А вот на русском со мной едва не случилась истерика. Стыдно, ужас. Но это был срыв. Невозможно чувствовать себя такой дурой. Я заявила Агриппине, что ничего не понимаю и требую какой-нибудь учебник для самого начального класса. Потому что писать безграмотно — ниже моего достоинства, и в сидении тумбой я не вижу никакого смысла.
Я настолько была не в себе, что классная вызвала докторшу, примчавшуюся с нюхательными солями (гадость редкостная) и успокоительными каплями. Докторица, по-моему, обрадовалась, что для неё нашлось занятие, скорее повела меня к себе в кабинет и начала выслушивать холодной слушалкой, заглядывать в глаза и стучать по коленке крошечным молоточком.
А перед обедом мне представили старосту восемнашек, Дусю. Дуся углублённо занималась по программе русской словесности как будущая учительница, и меня
