Клит уже в течение некоторого времени осуждал перемену в Александре: ему не нравилась растущая увлеченность царя Востоком и лесть, которую ему расточали. Разгоряченный вином, он заявил, что успехи Александра незаслуженно возвеличивают. Да Александр и не совершил таких великих и дивных дел, которые содеяли они; то, что он сделал, в значительной степени дело всех македонцев. Александр обиделся на эти слова. Да и я [Арриан] считаю, что слова Клита были несправедливы. Так как большинство гостей к тому времени были уже пьяны, он, на мой взгляд, мог бы спокойно помолчать и, не унижая себя, не вступать в пререкания с хором льстецов. Но тут, как на грех, некоторые стали припоминать то, что сделал Филипп, и совершенно несправедливо называть дела его ничтожными и не заслуживающими удивления, таким образом угождая Александру. Клит, уже совершенно вне себя, потерял над собой контроль и стал превозносить Филиппа и принижать Александра и его дела. Был он уже совсем пьян, всячески поносил Александра и, между прочим, похвалялся, что он спас Александра в конном бою при Гранике. Дерзко протянув вперед свою правую руку, он воскликнул: «Вот эта самая рука, Александр, тогда спасла тебя». Александр, уже не в силах переносить дальше пьяные дерзости Клита, в гневе вскочил, но его удержали собутыльники. Клит не унимался. Александр крикнул охрану. На зов его никто не явился.
– Что?! – закричал он. – Или, по-вашему, я царь только по имени? Не хотите ли вы, как Бесс с единомышленниками, связать меня цепями, как Дария?
Теперь уже никто не смел его удержать. Он вскочил и, выхватив копье у одного из телохранителей, ударил им и убил Клита.
Рассказы об этом инциденте отличаются один от другого. Некоторые авторы утверждают, что это было не копье, а пика. Аристобул не упоминает о пирушке, по его словам, Клит мог бы остаться в живых, ибо, когда разгневанный Александр вскочил, чтобы убить его, царский телохранитель Птолемей вытолкал Клита за дверь и вывел за крепостную стену и ров. Клит, однако, вернулся на пирушку, вошел в зал и приблизился к Александру в тот момент, когда тот выкликнул его имя.
– Я здесь, Александр! – закричал он и в тот же момент упал под ударом.
Квинт Курций Руф также описывает ссору и заканчивает ее эпизодом, когда Александр, глядя на распростертое тело Клита, шепчет: «Отправляйся же к Филиппу, Пармениону и Атталу».
В соответствии с рассказом Арриана, Александр горько сожалел о том, что произошло, однако римский историк снова находит оправдания для македонского героя. Арриан пишет о глубокой обиде, которую Александр претерпел от старого македонца. Выпад Клита был той каплей, которая переполнила чашу терпения Александра, а сносил он обиды с момента смерти отца. Согласно Плутарху, Клит также восхвалял Пармениона и критиковал Александра за смерть полководца Аттала, зятя Пармениона. Клит олицетворял собой традиции. Он сражался в Персии, потому что был македонским военачальником и исполнял задание Александра, однако план персидской кампании был задуман еще Филиппом. Слова Клита свидетельствуют о глубоком разочаровании старого солдата в Александре, неодобрении его методов. Можно сказать, что здесь столкнулись две воинские традиции: школа Филиппа и школа Александра.
Если смерть Пармениона вызвала шок и ужас, то смерть Клита сгустила атмосферу страха, окутавшую высший командирский сослав Македонии. Арриан и Плутарх хотят уверить, что смерть Клита произошла в результате пьяной ссоры, однако это маловероятно. Слишком велико было разочарование, и зная особенности психики Александра, мы можем предположить, что Клиту он уже не доверял и не потерпел бы его присутствия. Незадолго до кровавой развязки Александр признался своим доверенным лицам, что у него был сон: он видел Клита, облаченного в траур, и сидел он между двумя мертвыми сыновьями Пармениона. Вот и простое доказательство того, как мысль рождает поступок. После смерти Клита Александр разыгрывал горюющего друга, глубоко раскаивающегося в совершенном. Александр был талантливым актером. Все драматические его жесты, рыдания, отказ от еды, нежелание кого-либо видеть были игрой на публику. Совершенно очевидно, что оскорбления, которые выслушал он от Клита, уязвили Александра. Царь и раньше с подозрением относился к этому представителю старой гвардии и не одобрял прямоту его речей. Если он уже избавился от Пармениона и Филоты, зачем ему терпеть такого человека, как Клит? Один удар – и он избавил себя от серьезного источника критики, а оппозицию от лидера. Убив Клита, а до того уничтожив Пармениона и Филоту, Александр этим поступком вновь предупреждал всех: если кто-нибудь решится критиковать царя или противоречить ему, пусть не думает, что прежняя дружба может помочь уйти от возмездия. Клит был братом старой кормилицы Александра, воином, спасшим ему жизнь при Гранике. Тем не менее если Клит оплакивал Филиппа, Аттала и Пармениона, то лучше и ему последовать за ними. Сохранились важные свидетельства того, что смерть Клита произошла не в результате пьяной ссоры, а явилась хорошо продуманным показательным уроком.
Как только Клит умер, Александр взял себе новую роль – человека, охваченного горем. Придворные, страшась автократических замашек царя, поспешно принялись ему подыгрывать. Анаксарх, один из местных философов, попросил Александра не горевать больше. Дескать, закона он не нарушил, потому что царь выше любого закона. Такие слова утешили Александра. Он отвел руки от лица и утер глаза. Явились другие участники спектакля. Аристандр вместе с компанией прорицателей объявил, что смерть Клита произошла в результате рока, как месть бога вина Диониса. Собрали войско и зачитали приказ, согласно которому утверждалось, что Клит заслуживал смерти: он – предатель. Логика ясна: если Клит предатель, то был и заговор, о котором, по всей видимости, царь знал заранее, а потому у него было полное право допросить старого солдата, а потом и убить его.
Согласно македонским законам и обычаям, Александр мог и не предавать земле труп Клита, однако царь решил по-другому. В одно мгновение убийца сделался великодушной жертвой. Александр получил то, что хотел. Он убил оппозиционера, но под это убийство подвели законную, моральную, политическую и духовную базу, а стало быть, и оправдали. Желание царя, в чем бы оно ни заключалось, имело силу закона. Смерти Пармениона, Филоты и Клита, по сообщению Курция, устрашили двор Александра и положили конец свободе слова. По словам Плутарха, Александр стал еще более гордым и властным.
Александр был слишком хитер, а к статусу своему и власти относился с серьезностью параноика и уже не очень считался со своим ближайшим окружением, военным советом и командирами. Существует свидетельство, что еще перед походом в Индию Александр вынашивал план: вырвать с корнем все македонские обычаи и даже заменить высшее командование местными военными. Из северо-восточных провинций Персидской империи были отобраны тридцать тысяч юношей. Их направили в военную академию, чтобы там из них сделали солдат и управляющих. Александр назвал их эпигонами – «преемниками». В то же время он начал назначать персов на важные посты и внедрять персидские отряды в македонскую армию. Эти меры подтверждали решение Александра частично перенять персидские обычаи. Плутарх отмечает, что Александр выбрал такое одеяние, в котором удачно сочетались македонские и персидские мотивы. Умышленно подражая местным нравам, он хорошо понимал, как подкупает людей все привычное и родное. Плутарх добавляет также, что к обожествлению собственной персоны Александр относился сугубо практически, как к средству укрепления своего авторитета и статуса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
