– Бесконечно скитаться по вселенной… – в раздумье проговорил Двацветок.
– Вот именно. Правда, на налогах экономишь.
– На налогах?
– Да, налоги – это… – продавец остановился и наморщил лоб. – Не могу точно припомнить, так давно это было. Налоги, налоги…
– Такие покрывала?
– Возможно, да.
– Подожди-ка, он что-то придумал, – сказал Коэн.
Недобор устало поднял глаза. В тенечке было так приятно сидеть. И ювелир только что пришел к выводу, что, пытаясь убежать из города, заполненного ошалевшими безумцами, он, похоже, угодил в лапы к полному психу. Интересно, доживет ли он до того, чтобы об этом пожалеть?
Недобор от души на это надеялся.
– Да, он определенно что-то придумал, – голос ювелира источал горечь. – Сразу видно.
– Мне кажется, он их нашел.
– Прекрасно.
– Держись за него.
– Ты что, чокнулся? – спросил Недобор.
– Я знаю эту штуковину, поверь мне. Или ты предпочтешь остаться в компании звезднолобых? Им, наверное, будет о чем поболтать с тобой.
Коэн бочком придвинулся к Сундуку и быстро вскочил на него верхом. Сундук не обратил на варвара никакого внимания.
– Поторопись, – сказал Коэн. – По-моему, он вот-вот отправится.
Недобор пожал плечами и осторожно забрался герою за спину.
– О-о? А каким образом он…
Анк-Морпорк!
Жемчужина всех городов!
Разумеется, это не совсем точное определение – он не был ни круглым, ни блестящим, но даже злейшие враги этого города согласились бы, что если уж сравнивать с чем-нибудь Анк-Морпорк, так только с куском какой-то дряни, покрытой болезнетворными выделениями умирающего моллюска.
В мире есть более крупные города. В мире есть более богатые города. В мире наверняка есть более красивые города. Но ни один город во множественной вселенной не может соперничать с Анк-Морпорком по части запаха.
Великие и Древнейшие, которые знали о вселенных все и вдыхали запахи Калькутты,!Ксрк-!а и центрального Марспорта, единодушно согласились, что даже эти великолепные образчики назальной поэзии – не более чем частушки в сопоставлении с великолепными одами пахнущего Анк-Морпорка.
Можно говорить о козлах. Можно говорить о чесноке. Можно говорить о Франции. Валяйте. Но если вы не нюхали Анк-Морпорк в жаркую погоду, вы не нюхали ничего.
Горожане гордятся этим запахом. Они выносят стулья на улицу, чтобы насладиться им в погожий денек. Они надувают щеки, похлопывают себя по груди и оживленно комментируют еле заметные характерные нюансы. Они даже поставили памятник, чтобы увековечить ту темную ночь, когда войска одного вражеского государства попытались украдкой войти в город и успели уже забраться на стены, когда – оцените весь ужас! – затычки у них в носах перестали справляться с нагрузкой. Богатые купцы, проведшие много лет за границей, посылают домой за специально закупоренными и запечатанными бутылками местного воздуха, который вызывает у них на глазах слезы.
Так он действует на людей.
Описать эффект, который запах Анк-Морпорка производит на заезжий нос, можно только одним способом. При помощи аналогии.
Возьмите плед. Осыпьте его конфетти. Осветите разноцветной лампой.
А теперь возьмите хамелеона.
Посадите его на этот плед.
Внимательно посмотрите.
Видите?
Вот почему, когда лавка наконец материализовалась в Анк-Морпорке, Ринсвинд резко выпрямился на стуле и сказал: «Приехали», Бетан побледнела, тогда как Двацветок, совершенно лишенный обоняния, спросил: «Правда? А откуда ты знаешь?»
Это был долгий день. Они переменили множество стен в целом ряде городов, потому что, согласно объяснениям продавца, магическое поле Диска выкидывало разные фокусы и переворачивало все вверх тормашками.
Все города были покинуты жителями и находились во власти праздношатающихся банд безумных почитателей левого уха.
– Откуда их столько? – полюбопытствовал Двацветок, улепетывая от очередной толпы.
– Внутри каждого нормального человека сидит безумец, пытающийся выбраться наружу, – ответил продавец. – Лично я так всегда думал. Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек.
– Это бессмыслица, – сказала Бетан, – а если в этом и есть какой-то смысл, то он мне не нравится.
Звезда превзошла размерами солнце. Этой ночью ночи не предвиделось. У противоположного горизонта солнышко Диска прилагало массу усилий, чтобы зайти нормально. Общее впечатление, производимое красным светом, делало город, и в обычное время не особенно красивый, похожим на картину, нарисованную художником-фанатиком после периода неудач под названием «пора гуталина».
Но это была родина. Ринсвинд вгляделся в пустую улицу и почувствовал себя почти счастливым.
Заклинание на задворках сознания чуть не чокнулось со злости, но Ринсвинд даже не заметил этого. Может, магия и вправду ослабла с приближением звезды, а может, Заклинание сидело у него в голове так долго, что он приобрел нечто вроде психического иммунитета. Одним словом, он обнаружил в себе способности к сопротивлению.
– Мы в доках, – объявил он. – Вы только вдохните этот морской воздух!
– О, – сказала Бетан, прислоняясь к стенке. – Да.
– Это озон, вот что, – объяснил Ринсвинд. – Воздух с характером, не хухры-мухры.
Он сделал глубокий вдох.
Двацветок повернулся к продавцу.
– Что ж, надеюсь, ты найдешь своего чародея. Извини, что мы ничего не купили, но, понимаешь, все мои деньги остались в Сундуке…
Продавец сунул что-то ему в руку.
– Небольшой подарок. На память.
Он юркнул обратно в лавку, колокольчик звякнул, объявление, гласящее «Вазвращайтесь Завтра За Пиявками Ложконосца, Маленькими Кровососами», одиноко брякнулась о дверь, и магазинчик растаял в кирпичах стены, словно его никогда и не было. Двацветок осторожно протянул руку и, не доверяя своим глазам, потрогал стену.
– И что в мешке? – полюбопытствовал Ринсвинд.
Мешок был из толстой оберточной бумаги, с веревочными ручками.
– Если у него вдруг вырастут ноги, я не хочу иметь с ним ничего общего, – заявила Бетан.
Двацветок заглянул в мешок и вытащил его содержимое наружу.
– И все? – удивился Ринсвинд. – Маленький домик, оклеенный ракушками?
– Очень нужная штука, – начал обороняться Двацветок. – В нем можно хранить сигареты.
– А без них ты просто жить не можешь, да? – спросил Ринсвинд.
– Я предпочла бы бутылочку хорошего масла для загара, – фыркнула Бетан.
– Пошли, – скомандовал Ринсвинд и направился к центру города.
Остальные последовали за ним.
Двацветку пришло в голову, что нужно сказать слова утешения, завести легкую тактичную беседу, чтобы не дать Бетан замкнуться в себе и хоть как-то подбодрить ее.
– Не беспокойся, – сказал он. – Не исключено, что Коэн еще жив.
– О, полагаю, он жив-живехонек, – отозвалась она, топая по мощеной мостовой так, словно у нее были личные претензии к каждому булыжнику. – Если бы он постоянно умирал, то не дожил бы до восьмидесяти семи лет. Вот только здесь его нет.
– Как и моего Сундука, – вставил Двацветок. – Хотя это не одно и то же.
– Как ты считаешь, звезда врежется в Диск?
– Нет, – уверенно заявил Двацветок.
– Почему?
– Ринсвинд считает, что этого не случится.
Бетан с изумлением посмотрела на туриста.
– Ну, понимаешь, – продолжал тот, – тебе известно, как поступают с водорослями?
Бетан, выросшая на Водоворотных равнинах, слышала о море только в сказках и заочно решила, что оно ей не нравится. Ее лицо выразило недоумение.
– Их едят.
– И это тоже. Но в основном их вывешивают за дверь и определяют по ним, когда пойдет дождь.
Бетан уже успела усвоить, что пытаться понять речи Двацветка – бесполезно. Можно лишь бежать рядом с беседой и надеяться запрыгнуть на нее, когда она будет заворачивать за угол.
– Понятно, – сказала она.
– Видишь ли, Ринсвинд такой же.
– Такой же, как водоросли?
– Да. Он боится всего подряд. Но сейчас он не испытывает страха. Звезда – это чуть ли не единственная вещь на моей памяти, которой он не боится. А если уж он ее не боится, то и нам беспокоиться не о чем.
– Значит, дождя не будет? – спросила Бетан.
– Ну, да. В метафорическом смысле.
– О-о.
Бетан решила не спрашивать, что значит «метафорический». Вдруг это имеет какое-то отношение к водорослям?
Ринсвинд обернулся.
– Подтягивайтесь, – сказал он. – Немножко осталось.
– И куда же мы идем? – поинтересовался Двацветок.
– В Незримый Университет, естественно.
– А это разумно?
– Может, и нет, но я все равно пойду туда…
Ринсвинд резко умолк, и его лицо исказилось гримасой боли. Он поднес руки к ушам и застонал.
– Что, Заклинание донимает?
– Аг-ха.
– Попробуй что-нибудь спеть про себя.
Ринсвинд поморщился.
– Нет, я избавлюсь от этой заразы, – хрипло заявил он. – Оно отправится обратно в книгу, где ему и место. Я хочу получить свою голову обратно!
