– Да послушайте же вы наконец! Я приземлюсь, но мне нужно...
Он просто отключился, и я остался перед пустым экраном.
Первая ракета взорвалась даже ближе чем в – полумиле. Пришлось садиться.
Посадка вышла не очень удачная, но все обошлось: и я, и пассажир остались целы. Ждать пришлось недолго. Меня осветили ракетами и, не успел я проверить приборы, как рядом начали приземляться военные машины. Меня потащили в штаб, где я лично встретился с тем капитаном. Он даже дал мне поговорить с Белым домом. Правда, уже после того, как его психологи допросили меня под гипнозом и привели в чувство дозой стимулятора. К тому времени в Вашингтоне было 1:13. Операция «Ответный удар» началась один час и тридцать минут назад.
Старик выслушал мои выводы, пробурчал что-то неразборчиво и мрачно, затем сказал, чтобы я отыскал его утром.
19
Операция «Ответный удар» провалилась, как не проваливалась никакая другая в истории американской армии. Не операция, а «пшик». Десант планировался ровно в полночь, сразу более чем в 9600 точках, в перечень которых входили редакции газет, диспетчерские транспортные службы, релейные телестанции и прочие важные учреждения. Группы состояли из отборных парашютистов-десантников и техников – последние, чтобы наладить связь с захваченными пунктами.
После чего все местные станции должны были передать обращение Президента. Предполагалось, что на отвоеванных у врага территориях сразу же вступит в силу режим «Голая спина».
И все. Война закончена, останется мелкая подчистка.
В двадцать пять минут после полуночи начали поступать первые доклады о том, что такие-то и такие пункты захвачены. Чуть позже пошли просьбы о подкреплениях с других точек. К часу ночи были высланы последние резервные подразделения, но в Вашингтоне по-прежнему считали, что операция развивается успешно – настолько успешно, что в некоторых случаях командиры сами вылетали в районы боевых действий и докладывали с мест.
Больше о них никто ничего не слышал.
Красная зона поглотила ударную группировку, словно ее и не было. Одиннадцать тысяч с лишним боевых машин, более ста шестидесяти тысяч десантников и техников, семьдесят один старший офицер – стоит ли продолжать? Соединенные Штаты потерпели самое страшное со времен Черного Воскресенья поражение. Я не собираюсь критиковать Мартинеса, Рекстона, объединенный штаб и, тем более, этих бедолаг десантников. Операция планировалась исходя из представлений, которые в то время казались правильными; положение требовало быстрых, решительных действий с привлечением лучших людей.
Наверно, только после рассвета, как я понимаю, до Мартинеса и Рекстона наконец дошло, что победные рапорты попросту сфабрикованы их же людьми. Нашими людьми, но уже захваченными в рабство и участвующими в маскараде. После моего доклада, который опоздал больше чем на час и уже не мог остановить операцию, Старик пытался убедить их не посылать в красную зону подкрепления, но они несколько ошалели от успеха и хотели поскорее добиться чистой победы.
Старик просил Президента, чтобы тот настоял на визуальных проверках, однако связь с операционными группами поддерживалась через орбитальную станцию «Альфа», и каналов для видеоинформации не хватало.
– Что вы паникуете? – огрызнулся Рекстон. – Как только мы отберем у них местные релейные телестанции, наши парни подключатся к наземной трансляционной сети, и у вас будет столько видеоподтверждений, сколько вы захотите.
Когда Старик попытался объяснить, что к тому времени будет уже поздно, Рекстон не выдержал:
– Черт бы вас побрал! Вы что, хотите, чтобы я положил еще тысячу человек только для того, чтобы у вас не тряслись поджилки?
Президент его поддержал.
К утру они получили свои «видео-подтверждения». Телевизионные станции в центральных регионах страны гнали в эфир все те же заезженные передачи: «Мэри-Солнышко желает вам доброго утра», «Завтрак с Браунами» и прочую чепуху. Обращение Президента не прозвучало ни по одному каналу, и ни одна станция не признала, что произошло что-то необычное. К четырем утра доклады десантных подразделений вообще перестали поступать, а лихорадочные попытки Рекстона связаться с ними ни к чему не привели. Ударная группировка «Освобождение» просто прекратила свое существование. Spurlos versenkt[2].
Со Стариком я увиделся только в одиннадцать. Он выслушал мой, теперь уже более обстоятельный доклад, ни разу не перебив, и даже не отчитав меня – отчего я почувствовал себя совсем гнусно.
Но едва он собрался вернуться к своим делам, я спросил:
– Как насчет пленного? Он подтвердил мои выводы?
– Он-то? Пока без сознания. Врачи полагают, он не выживет.
– Я бы хотел его увидеть.
– Занимайся лучше своим делом.
– Э-э-э... У тебя есть для меня какое-то дело?
– Думаю, тебе нужно... Нет, лучше вот что: сгоняй в зоопарк. Там тебе кое-что покажут, и ты сразу увидишь все, что узнал в Канзас-Сити, в новом свете.
– В смысле?
– Найдешь доктора Хораса, заместителя директора. Скажешь, что ты от меня.
Доктор Хорас, небольшого роста, приятный, общительный человечек, здорово напоминавший одного из своих бабуинов, сразу направил меня к доктору Варгасу, специалисту по экзобиологии, тому самому Варгасу, что участвовал во второй экспедиции на Венеру. Он-то и показал мне, что случилось. Если бы мы со Стариком вместо того, чтобы рассиживаться на скамейке у Белого дома, отправились в Национальный зоопарк, мне просто не пришлось бы летать в Канзас-Сити. Десяток паразитов, что мы поймали в Конгрессе, плюс еще два, пойманные на следующий день, были отправлены в зоопарк и пересажены на человекоподобных обезьян – в основном, на шимпанзе и орангутангов. С гориллами решили не рисковать. Директор распорядился запереть их в больничном корпусе. Двух шимпанзе, Абелардо и Элоизу, которые раньше жили вместе, разделять не стали и поместили в одну клетку. Это, кстати, лишний раз доказывает, как трудно нам перестроить свою психологию, когда мы имеем дело с титанцами. Даже люди, которые пересаживали паразитов, воспринимали результат как обезьян, а не как титанцев.
В соседнем вольере размещалась семья больных туберкулезом гиббонов. Из-за болезни их не использовали в качестве носителей, и никакого сообщения между вольерами не было. Друг от друга они отделялись выдвижной перегородкой на замке, а вентиляция у каждого была отдельная. Однако на следующее утро перегородка оказалась выдвинута, а гиббоны и шимпанзе – вместе. Каким-то образом Абелардо и Элоиза открыли замок. Замки там специальные, обезьяны открыть их не могут, но против «обезьяны-плюс-титанцы» они не устояли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
