— Злые вы, — проворчала я обиженно и смущённо, под бодрый хохот штурмана и младшего брата отстраняясь от аборигена. — Уйду я от вас! — пригрозила ворчливо, разглядев, что даже дядя с тётей не сдерживают весёлые улыбки.
— Алёнушка, ну мы же любя, — весело сообщил Василич. — Ты же нас сама убеждала, что техника живая; а тут вроде действительно живая техника, а ты от неё шарахаешься.
— Вот потому и шарахаюсь, — поморщилась я, нервно поправляя одежду. — От техники понятно, чего ждать! А это… вдруг оно ядовитое?!
— Не волнуйся, они совершенно безопасны, — мягко проговорил Сур.
— А кровать тоже живая? — мрачно уточнила я, в ответ на что он развёл руками. — Стоп! Дай угадаю. Корабли у вас тоже живые? В полном смысле этого слова? То есть, животные, внутри которых вы и путешествуете?
— Да, разумеется, — спокойно кивнул тот, будто других вариантов просто быть не могло.
— Ой, мамочки, как же я хочу обратно на «Лебедя», — тоскливо пробормотала я, выходя вслед за остальными в коридор и плетясь в сторону общей комнаты.
Некоторому успокоению, правда, поспособствовал ужин. Нам выдали не йогурт, а нечто вроде спагетти (только почему‑то зелёных) с кусками не то мяса, не то рыбы и соусом цвета запёкшейся крови. Вкус оказался необычный, но приятный, пряный и немного острый. После недели на странной фруктовой жиже — настоящая пища богов! К счастью, никто благоразумно не стал спрашивать, из чего или кого это было приготовлено. Запивать это предлагалось весьма приятным чуть кисленьким зеленоватым напитком, похожим на лимонад.
Жевали все действительно молча, а после нас дружно начало клонить в сон. Не до такой степени, чтобы подозревать ужин в наличии снотворного, но достаточно, чтобы отложить разговоры до завтра. День выдался не то чтобы трудный или слишком долгий, но очень насыщенный впечатлениями, так что по комнатам мы разбрелись сразу после ужина. В каждой комнате Сур настраивал на хозяина дверь (хлопок ладонью по стене рядом — дверь становилась твёрдой, два хлопка — прозрачной изнутри, три — опять мутной проницаемой плёнкой) и окно, которое по желанию можно было слегка затемнить или вовсе «выключить».
Не знаю, специально он так сделал, или получилось случайно, но мне досталась последняя комната, и в ней мы оказались вдвоём. Судя по дальнейшему поведению аборигена — всё было подстроено.
— Аля, я хотел извиниться за своё поведение и за то, что напугал тебя, — закончив с дверью и окном, проговорил он, сцепив руки за спиной. Мы как раз стояли в дальнем от входа углу, возле окна. — Это была непроизвольная реакция, инстинкты пробудились слишком резко, — чуть поморщился мужчина. — Я обещаю, что больше тебя не обижу.
— Это хорошо, спасибо, — глубоко вздохнула я. С облегчением, к слову; было приятно, что он нашёл нужным извиниться. — Я не сержусь, я так и подумала, что ты потерял над собой контроль. Меня сейчас гораздо сильнее напрягает перспектива общения с этими полезными животными! — Я дёрнула головой в сторону прохода в уборную. — А как же вы в пути обходитесь без средств гигиены? Так же, как ты мне с мытьём головы помог?
— Да, — с лёгкой улыбкой в уголках губ кивнул он, рассматривая меня непонятным задумчивым взглядом.
— Какая универсальная чёрная жижа, — нервно хихикнула я.
— Она тоже не кусается, — усмехнулся он. — Здесь правда совершенно безопасно.
— Здесь — это где?
— Здесь — в этом жилом секторе, — не стал замахиваться на большие объёмы мужчина. — Да и в городе в целом довольно безопасно. Вот за его пределами случается всякое, но, надеюсь, ты не планируешь побег?
— А это уже от вас зависит, — честно созналась я. — Не будете обижать, и сбегать никто не будет! Слушай, у меня небольшой вопрос, или, скорее, просьба: можно найти какую‑нибудь одежду? — неожиданно даже для себя самой спросила я. — Честно говоря, очень хочется выбраться из этого комбеза, раз уж я не на работе.
— Я что‑нибудь придумаю, — ободряюще улыбнулся он. — Это всё, или есть ещё какие‑нибудь пожелания?
— Вопрос… из коротких только глупый, — хихикнула я. — Почему ты всё время норовил пощупать мои волосы? Да и потом, когда ты… сорвался, у меня сложилось впечатление, что это из‑за них. У вас с этим связан какой‑то обычай? Ну там прикосновение к волосам считается жутко непристойным, или волосы в принципе отращивают далеко не все?
— От волос избавляются только патрульные, потому что они… бесполезны, — со смешком сообщил он. Взгляд непроизвольно метнулся к моей косе, привычно перекинутой на грудь. — А обычая никакого нет, это личное. У тебя очень красивые волосы, — медленно проговорил он, расцепил руки, кажется, намереваясь опять пощупать мою причёску, и тихо пробормотал себе под нос: — Да и не только. — Правда, руку так и не донёс, коротко кивнул мне на прощание и поспешно вышел.
А я, проводив его взглядом, медленно присела на кровать, бездумно созерцая неопределённую точку пространства перед собой. Далеко не сразу сообразила, что сижу и просто улыбаюсь, а голова при этом такая пустая — пустая и лёгкая — лёгкая. Заметив же это, раздражённо фыркнула и пинками погнала себя бороться со страхами перед местными средствами гигиены. Вот он, результат дефицита внимания и общения! Какой‑то инопланетный мутант сказал, что я красивая, и я тут сижу, лужицей растекаюсь. Можно подумать, я без него этого не знаю!
Собственную внешность я оценивала здраво. То есть, понимала, что мне с ней очень повезло, и что безо всяких косметических коррекций и прочих вмешательств в организм меня можно назвать очень симпатичной, а если переодеть и причесать — то и красивой. Густые длинные светлые волосы, голубые глаза, гармоничные черты лица и хорошая фигура; спасибо родителям за наследственность. При желании можно было к чему‑то придраться, и порой я подозрительно разглядывала своё отражение и прикидывала, что бы в нём изменить для достижения совершенства, но не всерьёз. Другое дело, я не считала нормальным гордиться тем, что получила от природы и родителей, но чрезмерно скромничать тоже было бы глупо.
В общем, с самооценкой у меня всё было в порядке. И тем непонятней было, почему я сейчас так растаяла от пары тёплых слов. Может, просто устала? Слишком неожиданным оказался переход от участи заключённых к статусу гостей. Опять же, если отвлечься от чёрной дряни в организме и отсутствия бровей, Сур оказался весьма впечатляющим мужчиной. Это пока он разговаривал односложно и вёл себя непонятно как, подобные мысли даже не возникали, а сейчас… очень он походил на того самого решительного капитана из моих девичьих грёз. Серьёзный, сдержанный, спокойный и решительный. Опять же, высокий, широкоплечий, мускулистый, и глаза выразительные, а про их необычный цвет я вообще молчу!
