Суета, которая сопровождала сброс первых модулей, сменилась стабильностью: каждые десять часов. Именно этого я и ждал. На то, чтобы оживить всех колонистов в модуле, уходит десять часов. Количество людей, способных провести подобную операцию, очень невелико, так что им придется работать посменно.
– Не уверен, что вам это поможет, – сказал я.
– Зато я уверен, Небесный. Еще как поможет.
И тут я понял, что нужно сделать.
Глава тридцать восьмая
– Хочешь сказать, это ты ее убил? – спросила Зебра.
Мы – все пятеро – по-прежнему созерцали фантасмагорическую картину гибели мадам Доминики.
– Я этого не говорил. Я сказал, что ее убил Таннер Мирабель.
– А кто же тогда вы? – спросила Шантерель.
– Вы не поверите, если я назову свое имя. Мне и самому трудно к нему привыкнуть.
– Доминика умерла совсем недавно, – с мрачной убежденностью объявил Пранский, дождавшись, когда мы обменяемся мнениями. – Видите, трупное окоченение не наступило. Если вы были на виду последние несколько часов, то у вас, пожалуй, надежное алиби.
Зебра потянула меня за рукав:
– А те двое, Таннер? Люди, которые тебя выслеживали? Нездешние, если верить Доминике. Они могли избавиться от свидетеля.
– Понятия не имею, кто такие, – сказал я. – По крайней мере, что касается женщины. А мужчина… попробуем угадать.
– Пожалуй, нам не стоит здесь задерживаться, – вмешался Квирренбах. – Если мы не хотим познакомиться с местными властями. В моем списке приоритетов это знакомство стоит на самом последнем месте.
– Как это ни противно, вынуждена согласиться, – усмехнулась Шантерель. – Знаешь, Таннер, ему не чужд здравый смысл.
– Пожалуй, вам не следует называть меня этим именем.
Зебра задумчиво покачала головой:
– И как тебя зовут?
– Только не Таннер Мирабель. – Я кивнул в сторону Доминики. – Думаю, ее убил именно Мирабель – человек, который меня преследует. Это его работа, а не моя.
– Полный бред, – сказала Шантерель. Остальные кивнули, выражая согласие с этим мнением, хотя и без особого энтузиазма. – Если вы не Таннер Мирабель, то кто же тогда?
– Кагуэлла.
Я знал, что это лишь половина правды.
Зебра возмущенно подбоченилась:
– И у тебя до сих пор не возникало желания об этом сообщить?!
– Я сам только недавно понял. Думаю, Кагуэлла изменил мои… свои воспоминания, чтобы скрыть свою подлинную личность. Ему пришлось это сделать, чтобы бежать с Окраины Неба. Его могли опознать – если не по внешности, то по воспоминаниям… Черт, непривычно говорить о себе в третьем лице.
Зебра, прищурясь, разглядывала меня, словно пыталась оценить, насколько ошибалась на мой счет:
– Ты действительно в это веришь?
– Представь себе, да. Правда, к этому не сразу удалось привыкнуть.
– Он явно не в себе, – объявил Квирренбах. – Странно: я не думал, что такому парню достаточно посмотреть на мертвую толстуху, чтобы у него поехала крыша.
Я развернулся и засветил ему в челюсть – неожиданно даже для себя.
Учитывая, что Шантерель держала композитора под прицелом, он вряд ли мог дать сдачи. Поскользнувшись в луже какой-то медицинской жидкости, Квирренбах растянулся на полу, успев, однако, поднять руку, чтобы схватиться за подбородок.
Он попытался отползти под кушетку – и завопил, едва сунувшись туда. В первый момент я решил, что он наткнулся на змею. Однако существо, выползшее из укрытия, оказалось куда крупнее змеи. Это был Том, верный помощник Доминики.
Я протянул ему руку:
– Иди сюда. С нами тебе нечего бояться.
Доминику убил человек, который уже заходил к ней раньше и спрашивал обо мне.
– Он тоже чужой, как ты, господина, – сказал Том сперва небрежно, а затем повторил с ноткой подозрительности: – Не совсем как Таннер, но очень похож.
– Все в порядке, – положил я руку ему на плечо. – Человек, который убил Доминику, просто на меня похож. Правда. Но ведь это был не я?
Мальчуган медленно кивнул:
– Ты говорить не так, как он.
– Он говорил иначе?
– Ты говорить заковыристо, господина. А тот, другой, похожий на ты, он не говорить много слов.
– Тип мускулистого молчуна, – заключила Зебра, затем покровительственным жестом подозвала паренька, и тот очутился в объятиях ее длинных гибких рук.
Я был слегка тронут. Впервые увидел, как обитатель Полога проявляет сочувствие к жителю Мульчи, – оказывается, между ними в принципе возможны человеческие отношения. Несомненно, Зебра считает «Игру» злом. Но совсем другое дело – когда она подкрепляет свои слова простым ободряющим жестом.
– Нам тоже жаль Доминику, – сказала она. – Ты должен поверить, что мы не убийцы.
Том всхлипнул. Он был вне себя от горя, факт гибели Доминики еще не успел уложиться у него в голове. Паренек рассуждал вполне здраво и рад был помочь нам. По крайней мере, я надеялся, что ему еще не пришлось выработать иммунитет к подобным переживаниям. Это приемлемо для солдата, но не для ребенка.
– Он был один? – спросил я. – Мне говорили, что меня разыскивают мужчина и женщина. Ты уверен, что это он?
– Он самый. – Паренек отвернулся, чтобы не смотреть на покачивающийся труп. – И он тоже быть не один. Женщина быть с он, но выглядеть несчастливая на этот раз.
– А в первый раз она была счастливой?
– Не счастливая, но… – Мальчуган смутился. Видно было, как он безуспешно ищет в своем жалком словаре подходящее слово. – Тогда она выглядеть, будто ей с он хорошо, будто они друзья. Он тоже тогда быть лучше – больше похожий на вас.
Это было не лишено смысла. Возможно, в первый раз он заглянул к Доминике, чтобы разведать обстановку. Ему нужно было побольше узнать о Городе и, опираясь на эти знания, прикинуть, где может прятаться его добыча – Рейвич, я или мы оба. Он мог убить Доминику уже тогда, но, наверное, решил, что она еще пригодится. Поэтому и не тронул ее до тех пор, пока не вернулся со змеями, купленными, скорее всего, на базаре.
Он выбрал способ убийства, который о многом говорил мне, – говорил секретным языком смертельных ритуалов, заставляя кровоточить старые
