На подносе стояли два высоких бокала, сквозь стекло просвечивали пузырьки газа, они поднимались на поверхность и лопались, обдавая лицо колючими брызгами. Мы с удовольствием осушили бокалы. Робот с плоским, невыразительным лицом взял бокалы одновременно у нас обоих, другой парой рук он держал зеленый поднос в виде полумесяца.
Мы поблагодарили.
— На здоровье, — раздалось где-то внутри робота, и он укатился в глубину зеленой стены.
— Отличный напиток, — сказал Антон, — что-то похожее на мой любимый ананасный сок.
— У меня мой нарзан со льдом! — похвастался я. — И еще с чем-то очень приятным на вкус.
И мы в который раз подивились необыкновенной прозорливости и предупредительности Вечно Идущих.
— В принципе все, вероятно, не так уж и сложно, — сказал Антон, — и у нас последнее время стали читать мысли и рыться в подсознании, пока, правда, в виде опытов. Здесь, конечно, дело поставлено отлично. — Он прислушался. — Где-то на подходе Лилиана-Ли. Ив! — воскликнул он в тревоге. — Она сказала мне там, у крыльца, что придет и мы больше с ней не расстанемся. Ну что ты улыбаешься! Это же… Это…
— Ну, раз есть возможность прекратить этот тягостный для тебя роман…
— Ах, ты ничего не понимаешь.
— Возьми себя в руки, Антон. Не поддавайся!..
Мы повернули головы: за креслами стояла Ли в новом костюме: длинная, до пят, туника тусклого серебра со смутно проступающим рисунком, меняющимся при легком движении материи. На тонких, обнаженных до плеч руках узкие платиновые браслеты, по крайней мере, они так выглядели; прическу она также изменила — совсем земная короткая стрижка, — и лицо стало» несколько иным.
«На кого она похожа? — подумал я и понял: — На Веру! Невесту Антона. Похожа чем-то неуловимым, обвораживающим. Она красивее Веры! Необыкновенно красива! Бедный Антон!»
— Вот теперь вы отдохнули, — сказала она, и а голосе ее прорывались Верины нотки. Она обратилась ко мне: — Ты считаешь, что я похожа на Веру?
— Да, похожа.
— Я красивее! — не спросила она, а бросила с вызовом, утвердительно.
Все во мне протестовало, я увидел милое лицо Веры, ее улыбку, как она храбро держалась при прощании. И все-таки против воли я сказал:
— Ты очень красива, ни одна земная женщина не сравнится с тобой.
— Это правда? — она повернулась к Антону.
— Ты необыкновенно хороша! — торопливо заверил ее Антон, весь подаваясь к ней. На его лице застыла самодовольная улыбка избранника, будто он надел маску.
Я не заметил, как появилось третье кресло справа от Антона, по форме такое же, как наши, только в тон ее платья — темно-серое, почти черное.
Волны на экране вздыбились, смыли стену и покатились, убегая все дальше и дальше, пока не скрылись за горизонтом, обнажив красноватую равнину с чахлыми кактусовидными деревьями.
Кружочек тусклого солнца еле обозначался в пыльном небе. На буром песке лежали два человека в земных скафандрах. Наши скафандры не спутаешь: оранжевые мощные колпаки прозрачных шлемов и особый покрой, не лишенный изящества. Люди неподвижны. Невольно возникла тревога. «Кто это? Неужели Христо и Макс?»
— Их еще здесь не хватало! Достаточно и нас с тобой. Если у Арта действительно есть какая-то Великая Миссия, и он рассчитывает на нашу помощь, то ему незачем рисковать последними людьми.
— Рисковать! — вырвалось у меня.
— А ты думал, шуточки отправлять людей за сотни тысяч лет в прошлое! По всей вероятности, это кто-либо из Вечно Идущих.
— В наших скафандрах?
— Ну зачем же в наших. Если они отгрохали такую дачу, то снять копии с наших костюмов для них пара пустяков.
Люди в скафандрах зашевелились. Один сел и тут же опрокинулся на спину.
— И все-таки это Христо и Макс! — сказал я весело, чувствуя необыкновенную легкость в голове.
Антон заметно побледнел и как-то растерянно посмотрел на меня.
— Ну что здесь такого, — сказал я, — вчетвером будет веселей. Как обрадуется Макс, когда увидит этот город, сады на крышах и дракона…
— Идиот! — устало проронил Антон. — Ты только подумай, что будет, если мы застрянем в этом прошлом. Весь смысл в том, что кто-то из нас должен вернуться, иначе все напрасно: и наш полет, и то, что мы здесь, и то, что мы успели узнать, увидеть.
В пыльном небе появились летательные аппараты.
Космонавты придвинулись к нам; до них оставалось всего с десяток метров, смутно различались за стеклами скафандров лица. Лица землян! Теперь уже нельзя было ошибиться. На них упала тень от ярко-красного днища машины, которая повисла над ними.
Мы забыли о нашей спутнице, не видели и не слышали Ли, конечно, не без ее все подчиняющей воли. Все наши помыслы сконцентрировались возле двух парней в земных скафандрах. Из аэролета (он опустился) вышли два серых робота высшего класса, они около минуты осматривали космонавтов и окружающую местность; в руках они держали портативные дезинфицирующие излучатели (назначение этих приборов мы узнали несколько позже), затем из машины появились трое в легких красных скафандрах с характерной формой шлемов в виде шляпки белого гриба, без видимых прорезей для глаз. Двое из них несли небольшие диски на тонких раздвижных стержнях и направили их на космонавтов. Люди в скафандрах зашевелились. Роботы бережно подняли космонавтов и скрылись с ними в объемном чреве машины. Красная троица важно проследовала за ними. Задвинулась дверь. Машина поднялась и полетела над равниной в сопровождении многочисленного эскорта из самых различных машин, которые все время подлетали и останавливались в воздухе на разных высотах.
Теперь мы повернулись к Ли. Она сидела в прежней царственной позе с высоко поднятой головой и смотрела на Великую Марсианскую равнину, стремительно летевшую на нас.
И хотя мы оба почти кричали, можно, оказывается, и кричать, не произнося вслух ни слова:
— Кто эти в скафандрах? Куда их повезли? Как они оказались здесь?
Она посмотрела на меня, потом на Антона, и «наш эмоциональный взрыв» погас, наступило приятное расслабление, как после только что пережитой опасности. Мне стало неловко, что я так грубо обратился к нашей милой спутнице и проявил такое нетерпение, хотя, видно по всему, мы и так все скоро узнаем. Она протянула руку Антону, он поцеловал ее тонкую четырехпалую кисть.
Укоризненно косясь на меня, Ли сказала:
— Мне это очень нравится, Антон. — Когда он поцеловал руку вторично, она продолжала, не отнимая руки: — В одной старой записи я видела похожую сцену. Но там мужчина целовал ноги женщине. Почему-то сцена вызвала много протестов. Женщина только что вернулась из пустыни, ноги ее покрывала пыль. Самый выдающийся судья прекрасного, Сеющий свет, нашел обычай варварским и антисанитарным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});