внутрь.
— Эй, есть кто? Хозяева! — закричал Тахон. — Есть живые?
Гном прошел в переднюю комнату и увидел большую кровать, на ней лежит Мич прямо в сапогах, а рядом на коврике на полу его жена Овна. Тахон вернулся на кухню, взял с полки железную кастрюлю и половник, подошел к кровати и стал громко стучать. Мич вскочил, как ошпаренный:
— А? Что? На работу пора? Фух... все время забываю, что я уже не молод и давно не работаю.
— Дядь Мич, это я, Тахон, внук Архида, — улыбнулся гном. — А что это бабка Овна на полу спит?
— Так ясное дело почему, — засмеялся Мич, — поддала вчера хорошенько вот и не дошла до кровати.
— Я тебя, старый черт, сейчас половой тряпкой огрею, — Овна проснулась и начала подниматься.
— Во-во, видишь? Сейчас на опохмелку будет просить, — не успокаивался дед.
Гномы встали, потянулись и пошли на свежий воздух на крыльцо.
— Да шучу я, сынок, не помню как вырубился, раз и отключило, — сказал плотник, почесывая спину об деревянную стойку, — наверное нужно к Клавьете сходить, пусть настойку какую даст на травах от этого дела.
— Никаких Клавьет, знаем мы ваши настойки, потом песни поешь до утра, — строго посмотрела на мужа гномка. — А ты что, сынок, пришел то?
— Из замка приехал, меня дед Архид прислал, — ответил Тахон. —
Срочно требуется плотник.
— Слыхала, старая галоша, в замке Мич срочно требуется, — гном почувствовал себя лет на пятьдесят моложе. — А чего делать то надо?
— Тетка Альма открывает новый трактир в замке, нужно починить крышу, да и в помещении кое-что подлатать, новые столы и скамьи нужны, в общем дела найдутся для мастера, — рассказал Тахон.
— Так стар я, на крыши то лазить, помощники нужны.
— С этим не проблема, дядя Гурд выделит и помощников и монеток столько сколько нужно.
— Так-так, — Овна поставила руки в бока, — а вот насчет монеток это только через меня, так и скажи Гурду.
— Он в курсе, деда ему все разъяснил, — улыбался Тахон.
Мич подтянул штаны, засуетился. Начал собирать инструмент, молотки, стамески, пилы, все что было сложил в деревянную разноску.
— Ну все, родная, не поминай лихом, — плотник встал по стойке "смирно" и протянул руки старухе, чтоб обнять.
— Ты, как будто на войну уезжаешь, — прищурилась Овна. — иди штаны другие надень и рубаху поприличнее, люди будут всё-таки смотреть.
— Я пока пойду за узелком к дому тетки Альмы, а ты собирайся, дядь Мич, встречаемся на краю деревни у дороги, когда Маруська подойдет.
Дядька Мич
Гномы сидели на телеге, Боград с Тахоном впереди, а дядька Мич сзади уселся. Маруська пошла в сторону замка, таща за собой телегу.
— Ну как в деревне? Все по старому? — спросил вдруг Боград.
— Ты представляешь, дядь Боград, такая история со мной приключилась, — начал свой рассказ Тахон. — Ведьма там навела шороху. Всех жителей усыпила, медальон какой-то искала.
— И что же это, самая настоящая ведьма? — поинтересовался Боград. — Ты ее сам видел? Или гномы наболтали?
— В том то и дело что не только видел, но и разговаривал с ней.
— Вот это новости.
— Угу.
— И что же она тебе сказала?
— Сказала, что поможет мне, если станет невмоготу, нужно только позвать, выкрикнув ее имя, вот только имя свое она не назвала.
— Ого, может еще что-то сказала?
— Сказала, — Тахон сел поудобней, — велела какому-то Бодьке передать, что лошадь это не та, и чтоб тот зря не рассчитывал.
Гномы молча проехали пару деревень, прежде чем Тахон заметил слезы на глазах Бограда.
— Что случилось, дядь, почему ты плачешь? — спросил тихонько Тахон, дабы Мич не услышал.
— Повезло тебе, — Боград вытер глаза рукавом куртки. — С тебя бочка кваса, знаю я имя той ведьмочки. Тать ее зовут, помнишь историю рассказывал по дороге в Скалозубку? Так вот, только она меня называла Бодькой, ну еще глупым гномом.
— Я думал, ты все придумал или приукрасил, — удивился Тахон.
— Если бы, — добавил гном, — дружили мы с ней, верней она со мной только и разговаривала, не знаю почему, наверное, потому что один из всех мальчишек над ней не смеялся и не дразнил. Ну, а что было потом ты знаешь... это надо же, верно ведьмой стала, боюсь, посчитать сколько ей теперь лет, для человека очень много.
Гномы проехали еще несколько деревень. Все молчали, Тахон смотрел в небо, а дядька Мич держался за пустую бочку и страшно боялся, как бы не свалится с телеги.
— А чего ты плакал, дядь Боград, расскажи, — спросил неожиданно юный гном.
— Понимаешь, Тахон, была у меня жена, — начал рассказ Боград. — Очень сильно я ее любил, души не чаял в ней. Детишек у нас не было, а она очень сильно хотела. Ну и я, конечно, не то чтобы горел желанием, но, впрочем, был не против. Никак не получалось у нас с детишками. Жена даже ходила к бабке ведунье, жила у нас одна, гадала всем за подарки, девки молодые к ней любили ходить, слушать разное про себя. Лично я ей не верил, потому как видел уже настоящую, а эта выглядела как-то смешно, что ли. Ну в общем нагадала она ей, что дело во мне, надавала кучу трав заваривать и пить. И да, совсем забыл, что главным условием хорошего результата была жертва.
— Жертва? — удивленно спросил Тахон.
— Ну да, бабка сказала чтобы что-то приобрести нужно что-то пожертвовать, — продолжил историю Боград. — Например, по одному поросенку в неделю ей приносить вплоть до самых родов, якобы на жертвенный алтарь. Видал я ее алтарь, большущий камин с вертелом посередине. В общем, пил я травы, жена поросят таскала к бабке, все в доме продала, дорогую серебряную посуду, которую нам на свадьбу дарили, последнее платье отнесла скупщику, чтобы очередного поросенка принести. Сколько с ней не говорил, все без толку. Ну, думаю, пусть делает, что хочет, ее обнадежили, искорку надежды в ней зажгли, пусть попробует, а то всю жизнь будет меня винить. Уж был готов, даже на то, что если дело во мне, чтоб она
