Пока Моравец говорил, его собеседник медленно попивал пиво, не спуская с него удивленно-настороженного взгляда.
— Я не совсем понимаю тебя, Франтишек, — сказал штабс-капитан, — Ты меня знаешь и должен хорошо себе представлять то, что я буду бороться за свободу, где бы я ни оказался. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о том, что подпольную, или пусть партизанскую, группу надо создавать сейчас?
— Я хочу сказать, что надо, пока мы это еще можем, организовать тайные склады с оружием, надо запастись рацией, договориться о времени передач и о шифре, кстати говоря, тебя еще придется научить пользоваться рацией и шифрами. В самый последний момент я передам тебе кое-кого из своей агентуры среди немцев: с каждым днем нам все труднее будет получать от них информацию, к тому же эта агентура пригодиться вам и здесь. Именно сейчас, пока мы еще что-то можем, надо подумать о документах и денежных средствах. Штабс-капитану, пусть даже побежденной армии, немцы не больно-то поверят, а вот какому-нибудь бухгалтеру Бочке поверят без слов. Надо будет запастись бланками документов и печатями, чтобы не подделывать все это потом, а воспользоваться подлинниками. Тебе заранее надо будет встретиться с некоторыми людьми, которые останутся в стране для той же цели. То есть заранее создать ядро. Потом, когда вы останетесь один на один с врагом, вы уже будете действовать на свой страх и риск.
Моравец сделал несколько медленных глотков пива, поставил кружку на стол, удовлетворенно крякнул и продолжил:
— Кроме всего прочего, я очень тебе доверяю, поэтому надеюсь дать тебе при этом еще и очень важное задание. Но об этом задании мы поговорим в самый последний момент. Есть вещи, которые лучше знать только в случае крайней необходимости. Извини, я не спросил твоего согласия на это, но мне казалось, что ты обязательно примешь это предложение.
Штабс-капитан немного помолчал, потом сказал:
— Это все очень неожиданно. Никогда не думал, что стану шпионом.
Моравец усмехнулся:
— Но ты ведь никогда не думал и о том, что наша страна встанет перед угрозой оккупации. Мы думаем одно, а жизнь вносит свои коррективы. Понимаю, тебе нужно время, чтобы обдумать мое предложение. Я согласен вернуться к этому разговору через несколько дней.
Штабс-капитан медленно допил пиво, закурил сигарету и, выпустив в воздух колечко дыма, сказал:
— А что тут раздумывать: я — согласен. Надо только обдумать, как это согласовать с моей службой. Организация всех этих складов с оружием, учеба — все это займет уйму времени.
— Об этом не беспокойся: мы вызовем тебя в генеральный штаб на курсы. Начальству скажем, что после курсов ты отправишься на новое место службы.
— Я смотрю, ты все уже заранее продумал, — вздохнул Моравек, — Ну что ж, я готов хоть завтра приступить к новым обязанностям.
— Не спеши. Подожди вызова в генеральный штаб. И, думаю, тебя не надо предупреждать, что этот разговор должен остаться между нами. Я не сомневался, что ты согласишься.
Берлин, 15 октября 1938 года
Унтерштурмфюрер СС Пауль Фогель, весело насвистывая, вошел в технический отдел гестапо и направился к кабинету номер 32. В кабинете сидел молодой человек, который занимался подделкой документов. Это был высокий худой парень, довольно симпатичный на лицо. Когда-то он хотел стать художником и иллюстрировать книжки. Ему казалось такое занятие очень заманчивым: сидишь, читаешь новые книжки, а потом рисуешь к ним картинки, так, как ты все это себе представляешь. Он даже прошел курс в художественном училище и попытался устроиться в типографию, но там его не взяли. У них пока были свои художники, а заказов на иллюстрированные издания было не так уж и много. Примерно в это время он познакомился с девушкой Эрной. Девушка ему очень нравилась, но вот сама девушка предпочитала крепких парней в военной форме и в конце концов нашла себе приятеля в артиллерийском училище.
Карл, так звали нашего художника, очень переживал случившееся, и вот тут-то ему и посоветовали вступить в СС. Во-первых, ему выдадут форму, которая у некоторых котируется даже выше, чем армейская. Во-вторых, СС явно поможет ему с работой. Этого было достаточно, чтобы Карл пришел в ближайшее отделение СС. А дальше помог случай. Один из членов их группы попросил Карла написать за него рапорт командиру, так как у Карла был очень красивый почерк. Ради смеха Карл написал этот рапорт почерком командира. На следующий день командир отряда вызвал Карла к себе и поинтересовался, любой ли почерк может подделать Карл. Через неделю Карл в форме унтерштурмфюрера СС приступил к работе в СД. Однажды он встретил Эрну с ее новым другом. Карл прошел мимо надменно, сделав замечание своему удачливому сопернику за то, что тот не совсем четко отдал ему честь.
— Вы сделали то, что я вас просил? — спросил Пауль, заходя в комнату, где работал Карл.
Карл оторвался от работы, посмотрел на вошедшего и ответил:
— Да, вот ваше письмо. От такого письма и немец заплачет.
Он передал Паулю фотографию письма, которое писал старик Гриншпан своему сыну. И тетрадный листок с новым письмом.
— Я все описал, как ты и просил, а может, даже и пострашней. Зачем вам это?
— Да начальство велело провести одну операцию: убрать одного придурка руками еврея, чтобы на нас не кричали, что мы уничтожаем инакомыслящих.
— Он что, такая большая шишка, что его исчезновение заметят?
— Нет, но он отсиживается в Париже. А этих лягушатников медом не корми, дай посплетничать.
— Ну, удачи тебе, — пожелал Карл.
— Спасибо.
Пауль аккуратно сложил письмо в папку, которая была у него в руках, и, махнув на прощанье Карлу рукой, вышел. У него впереди маячила приятная поездка в Париж.
Берлин, 17 октября 1938 года
Самолет сделал над Берлинским аэропортом два круга и медленно и тяжело начал заходить на посадку. Когда самолет остановился в конце взлетной полосы, и двигатели, чихнув еще пару раз напоследок, смолкли, дверь пассажирского салона распахнулась, и немецкий пилот скинул трап.
Из самолета один за другим, растерянно озираясь, вышли трое штатских. Со стороны аэровокзала к ним уже спешила, группа одетых в черную форму людей. Во главе группы шел высокий молодой и энергичный группенфюрер. Когда группа подошла к прибывшим, группенфюрер остановился, за ним тут же выстроилась вся его свита. Он вскинул руку в партийном приветствии и сказал:
— Рад приветствовать вас, господа, на земле Германии. Разрешите представиться: группенфюрер СС Рейнгард Гейдрих, начальник Службы безопасности. Мне приказано встретить вас и в полной безопасности доставить к фельдмаршалу, министру промышленности Герману Герингу. Ваш кортеж ожидает у входа в аэропорт. Следуйте за мной.
Гости, а это были члены правительства Словакии Дурчанский и Маха, а также лидер словацких немцев Франц Кармазин, последовали за группенфюрером. Перед входом в аэровокзал, действительно, стояло несколько представительных черных автомобилей. На крыльях первого, самого роскошного автомобиля были установлены маленькие флажки, с одной стороны нацистский, красный со свастикой в белом кружке, с другой — флажок, под которым словацкие сепаратисты боролись за свою независимость.
— Как видите, мы признаем вас за отдельную, самостоятельную нацию, — улыбнулся группенфюрер, — Думаю, у себя на родине вы не можете вот так свободно выступать под собственным флагом.
Гости одобрительно закивали. Подскочивший откуда-то эсэсовец услужливо открыл перед ними дверцу головного автомобиля, и гости начали усаживаться. Группенфюрер присоединился к ним.
— Мы внимательно следим за вашей борьбой за свободу, — говорил по дороге группенфюрер, — и готовы оказать вам в этом любую помощь. Сейчас вас по поручению фюрера примет фельдмаршал Геринг. Вы с ним обсудите положение дел и договоритесь о совместных действиях. Мы высоко ценим вашу любовь к свободе и стремление к независимости и приложили большие усилия, чтобы остановить захватнические посягательства Венгрии на вашу страну.
Гости, ничего не говоря, продолжали удовлетворенно кивать. Хотя они и сами часто вели такие же речи, из уст постороннего человека, да еще иностранца, являвшегося официальным лицом, это было очень непривычно. Сейчас они впервые почувствовали себя представителями своей страны, а не области, входящей в состав другой, более сильной державы.
Машины летели по широким улицам Берлина, которые повсюду были украшены флагами нацистской Германии и суверенной Словакии. Правительство Германии рассматривало приезд трех делегатов, как официальный визит дружественной державы.
Париж, 25 октября 1938 года
Это был выходной день, и Гершель встал довольно поздно. Он не спеша позавтракал и стал обдумывать, как бы получше провести день. Ему в голову периодически приходили мысли о беде родителей и об обещании Пауля дать ему возможность заработать, но, в основном, это не так уж и сильно влияло на его настроение. Сегодняшнюю погоду никак нельзя было назвать роскошной: еще со вчерашнего вечера зарядил мелкий дождик, поэтому о прогулке на природе не могло быть и речи. И только Гершель начал обдумывать другие варианты, как в дверь постучали. Он открыл и, к радостному удивлению, увидел Пауля.
