Кирстен вздрогнула и плотно вжала голову в подушку, почувствовав, как его язык скользнул по самым чувствительным точкам ее тела. Дзаккео поднял голову и она недовольно застонала. Но он накрыл ее своим телом, и Кирстен широко развела руки, чтобы принять его. Он вошел в нее, и Кирстен, снова взглянув на зеркальный потолок, увидела, как размеренно двигаются его бедра.
Она обхватила длинными ногами его талию и, опустив вниз глаза, заметила, что он внимательно наблюдает за ней. Она улыбнулась и закрыла глаза, потому что у нее не хватало духу смотреть, как он занимается любовью, как рассчитывает каждое свое движение, чтобы доставить ей удовольствие. Да, он был непревзойденным мастером.
Тишину спальни нарушил резкий телефонный звонок. Кирстен раздраженно вздохнула и опустила ноги на постель, а Дзаккео потянулся к аппарату. Однако, слушая голос на другом конце линии, он не отпускал ее, погружаясь все глубже в ее тело.
— Это тебя, — сказал он, положив трубку ей на плечо.
Дзаккео приподнялся, опираясь на руки, и взглянул туда, где сливались их тела, Кирстен не выдержала и швырнула трубку на место.
Дзаккео рассмеялся, приподнял руками ее бедра и таким мощным рывком вошел в нее, что она прижалась к нему всем телом и вскрикнула от сильнейшего ощущения, пронзившего ее.
Он быстро перевернулся на спину, и Кирстен, оказавшись сверху, с наслаждением встречала каждый мощный рывок его бедер.
Снова зазвонил телефон. Дзаккео, замедлив темп, но не останавливаясь, взял трубку. Кирстен, опершись спиной о его колени, откинула назад голову. Его большой палец коснулся ее между ног. Она взглянула вниз и заметила, как он улыбнулся и, не сказав ни слова, положил трубку на место.
Он умел сдерживать свой оргазм немыслимо долго, всегда дожидаясь того мгновения, когда она будет готова. И как только дрожь охватывала ее, он точными движениями доводил их обоих до экстаза.
Несколько минут спустя он начал тихо похрапывать. Кирстен с улыбкой посмотрела сверху на лицо Дзаккео. Нежно поцеловав его в губы, она осторожно высвободилась из его объятий и пошла в ванную.
В тот день они собирались поехать в Сиену, где он хотел провести ее по всем местам, связанным с его последней книгой. Кирстен с нетерпением ждала этой поездки. Она любила Италию и понимала, что возможность увидеть один из самых прекрасных городов глазами Дзаккео Марильяно сулит ей незабываемую радость.
Она окончательно решила, что пробудет в Тоскане еще недели две, а потом вернется в Англию, чтобы посетить библиотеки и поработать там с необходимыми ей материалами. Хотя Дзаккео частенько отвлекал ее, работа над проектами продвигалась вперед, особенно над одним сюжетом, который ей очень хотелось показать Элен. Для нее там была великолепная роль, и, возможно, посоветовавшись, они решат, кому можно заказать сценарий.
Мысль о возвращении в Англию, как ни странно, не вызывала у нее особого беспокойства. Что бы Дэрмот Кемпбел ни написал о ней за последнее время и что бы ни замышлял написать в дальнейшем, это волновало ее так же мало, как и Дзаккео, считавшего, что их жизнь никого не касается, а общественное мнение не имеет ни малейшего значения. Теперь, когда она знала, что почти на каждый уик-энд сможет улететь сюда, к Дзаккео, жизнь в Англии будет намного легче для нее.
— Ой! — вскрикнула она, когда Дзаккео, войдя в ванную, шлепнул ее по заду.
— Пора ехать, дорогая, — сказал он, включая душ.
— Уже? — спросила Кирстен, втирая крем в предплечья. — Я думала, что мы выедем не раньше обеда.
Он повернулся к ней, шутливо изобразив печаль.
— Ты не так поняла меня, дорогая. Пора ехать тебе, а не нам.
— Как ты сказал? — переспросила Кирстен.
Он пожал плечами.
— Мой издатель, Пиппа, прибывает сегодня. И лучше, чтобы тебя здесь при этом не было.
Кирстен застыла в изумлении.
— Какая разница, буду я здесь или нет? — спросила она.
— Тебе лучше уехать, — повторил Дзаккео. — Раймондо отвезет тебя в аэропорт, — добавил он и, закрыв дверь, встал под душ.
Кирстен, онемев, продолжала стоять, глядя сквозь запотевшее стекло на его массивную фигуру под душем. Она не могла ни думать, ни двигаться, но опомнившись, почувствовала, что ее трясет от возмущения.
Она распахнула дверь душевой и выключила душ.
— Что ты, черт возьми, имеешь в виду, говоря, что мне лучше уехать? — гневно спросила она. — Я что, собака, которую можно прогнать? Ты предложил мне пробыть здесь столько, сколько я захочу…
— Ах, дорогая, — вздохнул он, оборачиваясь к ней. — Ты устраиваешь целую драму на пустом месте.
— На пустом месте? — заорала она. — Пять дней и пять ночей подлинной страсти — это пустое место?
— Но на что ты рассчитывала, моя хитрая лисичка? Что я изменю в твою пользу завещание?
Кирстен отпрянула, словно ее ударили. Она еще не читала статейку Кемпбела и не знала, что, назвав ее так, Дзаккео цитировал его. Но эти слова и намек на завещание причинили ей боль.
— Не могу поверить, что ты способен на это, — захлебнувшись от обиды, сказала она. — Не верю, что ты так думаешь обо мне. Я приехала сюда…
— Ты приехала сюда, дорогая, потому что рассчитывала так или иначе извлечь из этого выгоду. Получить мое состояние или Лоренса Макалистера. А возможно, и то, и другое. Но ты не воспользуешься ни знакомством с его женой, ни моим состоянием, чтобы осуществить свои планы.
— Но ты пригласил меня…
— Еще бы! Мне всегда хотелось заняться с тобой любовью. И ты это знаешь. Ты так красива, что каждому мужчине хочется трахнуть тебя! Ты, моя красавица, подобна Венере. Ты занимаешься любовью, как богиня, но перехитрить Дзаккео Марильяно не так-то просто. Я вижу тебя насквозь и знаю, что тебя, Кирстен Мередит, снедает жадность к богатству. — Он поднял брови. — А может, в тебе все еще живет надежда заполучить Лоренса Макалистера?
Лоренс стоял у кровати, уставившись невидящим взглядом на записку Пиппы. Несмотря на ее заверения, что с ней все в порядке, он отменил поездку в Новый Орлеан и вернулся в Лондон. И теперь, помоги ему, Господь, Лоренс очень жалел об этом. Знай Лоренс заранее, что ждет его в Лондоне, он, возможно, никогда не вернулся бы. Но, может, он подсознательно боялся этого, а потому так отчаянно хотел увидеть ее? Однако, откуда было ему знать, если он искренне верил, что она его любит.
Тем не менее, думал он, теперь все стало на свои места. Испытывая угрызения совести, Пиппа обвиняла его в любовных интрижках. Он почувствовал укол ревности, представив ее в объятиях Дзаккео. Боже милостивый, все это время она хотела, чтобы он в кого-нибудь влюбился: тогда ей было бы легче оставить его. Ее постоянно раздражал Том, потому что именно из-за него Пиппе было тяжело решиться бросить их. Давно ли она запланировала это? Когда начала лгать ему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
