за большим столом, заваленным кадастровыми планами.
Он знал о преследовании Фернана Картефажа. Мари-Жанна приходила несколько раз жаловаться, что он двигает её северный межевой столб, чтобы ездить, а южный совсем пропал. Но он отказал в принятии к рассмотрению её ходатайства по праву проезда по оливковой роще. После этого он её не видел, у него был инфаркт. А хозяйством занимался сын.
На карте комиссар узнал район Вантабрана. Мэр показал ему участки Катрефажа и Мари-Жанны. Действительно, оливки представляли собой разрыв в красивом ковре. Мэр объяснил, что это проект раздела. Шоссе на Авиньон привлекло много народа.
— Вот тут — это участок Боннафу, это — Картефажа, а здесь — Сулажа. Я бы предпочел избежать проезда через деревню. Но разработчик не хочет попрошайничать. Если Мари-Жанна не продаст свой участок, Катрефаж останется в дураках.
Он был настолько увлечён своими мыслями, что комиссар вынужден был напомнить ему, что Мари-Жанна сейчас принимает оплату в морге в Эксе.
— Ах! Тогда надо иметь дело с наследниками…
«Интересно, — подумал комиссар Барде. — Вот он убийца! Катрефаж-сын устранил мешавшую ему и выиграл джек-пот».
Затем он вернулся в штаб, с нетерпением ожидая встречи со своим помощником.
***
Большой парень, лет сорока, тощий, загорелый, мужественный, с большими зелёными глазами и решительным подбородком, толкнул дверь без стука. Он отказался от предложенного стула и сухо начал:
— Антуан Катрефаж. Я получил ваше сообщение. Что вы от меня хотите?
— Комиссар Жорж Барде, полиция Экс-ан-Прованса. Вы знаете мадам Мари-Жанну Рамель?
— Эту гадюку? Она снова обратилась с жалобой?
— Она была убита вчера вечером. Что вы делали в период между двадцатью и двадцатью двумя часами?
Он поражённо посмотрел на полицейского. Его удивление было неподдельным или очень хорошо сыгранным. Он сел.
— Вы не знали?
— Я вернулся из Мариньяна, там у меня были дела. В половине восьмого я пошел носить саженцы в сарай. Она пришла в ярость, оскорбила меня, опять обвинила в том, что я передвинул её межевой столб. Но я клянусь, что я не прикасался. Ни к столбу, ни к старухе. Это все проблемы моего отца. Спросите Арно.
— Обязательно спрошу.
— Потом я отвез Арно к бакам для их чистки, а затем высадил его на краю дороги.
— В какое время?
— Примерно в половине девятого. Затем я поехал повидать жену и детей — они на каникулах в Сен-Шама. Она была совершенно безумна, но я не убийца. На виноградники мне наплевать. Моя жена не выносит деревню. Как только моего отца не станет, я продам всё и открою кемпинг на берегу озера. Там хотя бы зимой можно будет расслабиться.
«Интересно, — подумал комиссар, поглаживая свои шикарные усы. — Он хочет всё продать. Если раздел произойдет на его участке, он избавится от земли, и это все знают. Теперь мне хотелось бы послушать версию бестолкового. Сомневаюсь, что они в сговоре».
— Не покидайте деревню без предупреждения.
***
Инспектор Лямотт вернулся с Арно Брюэлем.
Человек с чёрной шевелюрой и кожей, трёхдневная борода, сухой, коренастый, мускулистый от работы в поле. Боевой бык. Он смотрел на всё, кроме полицейских. И комиссар Барде атаковал.
— Где ты был вчера вечером?
Он заморгал, перекосил рот в нервном тике.
— В сарае.
— Один?
— Приезжал хозяин. После работы…
«Ну, это не шутка, этот Арно, — вздохнул комиссар. — Придётся изучать график его работы. Кроме того, у него нет часов. Прощай точный тайминг».
— Он оставался долго?
— Нет, вряд ли. Он отвез меня к бакам.
— И после, что ты сделал?
Он не ответил, его глаза вращались в своих орбитах.
— Потом? Ты пошёл в бистро?
Он неохотно согласился.
— Ты прошёл по дороге, по той, что проходит по оливковой роще?
Он не ответил.
— Ты видел что-нибудь? Кого-нибудь?
Он сморщился, кивнул головой, а потом закрылся, словно устрица. Комиссар не вытянул из него ничего. «Надо будет заглянуть к нему. Эмэмэска прокурору, я быстро смогу получить ордер».
***
Перед сараем удалось найти саженцы лозы и бутылки, которые сушились на тисе. Брюэль, очень нервный, больше ничего не сказал, но его лицо искажалось от гримас. Инспектор Лямотт сунул нос за тис и возвратился с двумя бутылками, наполненными прозрачной жидкостью.
— Ты гонишь самогонку?
Подошел комиссар Барде, его взгляд привлекло содержимое кадки.
— Сейчас не сезон посадок, не так ли?
Кусок ткани торчал между комами земли. С бахромой и разноцветными завитками. Комиссар поднял его палкой.
— Это что?
Арно Брюэль не ответил, и вдруг пустился наутёк между кустами.
Началось преследование. Инспектор Лямотт толкнул его на землю, а подбежавший чуть позде комиссар приковал его наручниками к дереву. Под кроватью полицейские нашли рубашку, запятнанную кровью.
— Готов держать пари, шеф, — сказал Лямотт, — что это кровь жертвы.
— Это твоё?
— Да, я вчера убил кролика?
— А этот шарф? Ты его узнаёшь?
— Это не… Это не моё…
— Это Мари-Жанны Рамель! Твой хозяин тебя попросил её устранить? В твоих интересах сказать всё, в противном случае, тебе придется гнить в тюрьме. А это очень долго — пожизненный срок.
Он заплакал, как ребёнок. Комиссару Барде стало противно. Он оставил Арно в машине, а затем сделал последний круг возле сарая. Этот парень держал всё в чистоте, не сорил. За низкой каменной стеной у комиссара захрустело под ногами. И он нашел кучку скорлупок от миндаля, побелевших на солнце…
***
Жандармы прибыли забрать Арно Брюэля, и они поместили его в тюремную камеру в Эксе. Комиссар Барде отослал шарф и рубашку в лабораторию.
Коллеги из Сен-Шама подтвердили алиби Антуана Картефажа. Он был около бунгало «Кемпинг в соснах» в 21:35, он оттуда вышел в 7 часов утра.
Мэр оставил полицейским ключ от небольшого домика, стоявшего на ремонте. Там не было горячей воды и кухни, и что было делать? Они вернулись ужинать в бистро.
В девять вечера жандарм из охраны позвонил комиссару Барде.
— Ваш дурачок находится в отделении скорой помощи на авеню Анри Муре. Его горло в три раза увеличилось в объёме. Аллергия на орехи. Придётся подождать, пока нельзя задавать вопросы. Он не хотел есть. Его приятели по камере немного позабавились. Они заставили его проглотить еду… А там всё было на арахисовом масле.
Затем комиссару Барде позвонила Клотильда Сабатье.
— Я нашла землю и потожировые следы на ране. Её убили сельхозорудием. И кровь, на рубашке, как и на шарфе — это кровь жертвы. Время смерти — между двадцатью и двадцать одним часами.
У полицейских в руках был убийца, но пока не было орудия убийства.
***
Комиссар Барде не спал половину ночи, он трудился в
