главный. Дядь Миш, а это Людмила, моя будущая жена. — на этих словах девушка поджала губы и зыркнула в сторону самонадеянного мужчины.
— Это хорошо, давно тебе жинка нужна, — дядя Миша одобрительно закивал. — Пошли есть, на стол накрыл давно.
— Сейчас, дядь Миш, иди пока, мы скоро, — и Роман повернулся с Миле. — Пойдем, покажу тебе, что здесь и как.
Мила не возражала. Толку-то вредничать? Она среди тайги, где не сбежать, не позвонить. Роман, будто подтверждая ее мысли, обвел кругом рукой и почти радостно произнес:
— На пятьдесят километров ни одной живой души. Эта усадьба — моя мечта. Недавно достроил.
Она дошли до просторного вольера, где вдоль сетки бегало три собаки — два крупных серых "кавказа" и одна черная с белой "манишкой" лаечка. Кавказские овчарки энергично замахали хвостами, увидев Романа, а лайка принялась визгливо лаять и скакать вверх на всех четырех лапах.
— Соскучились, ребятки, — Роман подошел к вольеру и выпустил оттуда лайку, которая тут же подпрыгнула, стремясь лизнуть хозяина в лицо. Он потормошил ее, наклонившись к псинке, и собаке удалось несколько раз лизнуть мужчину в нос. Он отпихнул лайку, засмеявшись, потом обратился к "кавказам":
— А вам до вечера сидеть. Видите, у нас гости.
В это время лаечка подбежала к Людмиле и шумно ее обнюхала. Оставшись, видимо, удовлетворенной знакомством, помчалась по участку галопом по своим собачьим делам.
— Без собак здесь никак. — Роман повернулся к Людмиле, — медведи, волки, рыси, россомахи шастают. А Мансурка, — он кивнул в сторону убежавшей лайки — для охоты. Отличная псина, и на белку, и на соболя ходит. Умная.
Они подошли к навесу с лавками, столом и красно-кирпичной большой печкой.
— Шашлычная беседка. Ну и так — можно и в духовке чего запечь, да на улице посидеть, на реку полюбоваться. А вон там — баня, — мужчина кивнул вниз, где возле деревянного помоста, спускавшегося в воду, стояла добротная деревянная избушка. И прищурился лукаво: — может, помыться хочешь? Я бы спинку потер, — ухмыльнулся он и смерил Милу с ног до головы сладострастным взглядом.
— А туалет где? — Мила проигнорировала вопрос про баню. Она вертела головой, пытаясь высмотреть дощатое строение, так как в такой глуши никакого благоустройства не ожидала.
— Ну тогда идем в дом. Все удобства там, — удивил Милу Роман и повел ее назад к терему.
Действительно, они миновали широкое крыльцо, вошли в просторную прихожую, а из нее Мила попала во вполне цивильный туалет. Дверь рядом вела в ванную комнату.
Потом они ужинали: Роман, дядя Миша и Мила. На столе были простые и сытные блюда. Хотя как сказать простые: жаркое было из оленины, а ещё — запечёные перепела, соленая пелядь, морс облепиховый. Из овощей — помидоры и огурцы. Мила только за столом почувствовала, как проголодалась. И уплетала все предложенное без стеснения, какая уж тут диета.
Дядя Миша одобрительно кивал:
— Жинка худая, жинку кормить хорошо надо.
А Мила думала — неужели Роман не соображает, что ее начнут искать? Ну, не сегодня, так завтра. Эх, даже жаль, если этого дурака посадят. А с другой стороны — вдруг их не найдут? Знает ли кто про эти постройки у черта на куличках?
Седой охотник первый вышел из-за стола. Возле двери обернулся:
— Я собак-то выпущу, пусть жинка ночью из дома не выходит.
— А куда он? — спросила Мила.
— У него дом в пяти километрах отсюда. — На недоуменный взгляд девушки, усмехнулся, — несколько лет назад я ему там избу построил, потому как не любит у меня долго жить, к себе убегает. Раньше у него там чум стоял.
— Но сейчас уже темнеет, как он по тайге? — захлопала глазами Мила.
— Солнышко, дядя Миша — эвенк и охотник. Он тут каждый куст наизусть знает. И всех зверей в лицо, — Роман засмеялся. И вдруг наклонился к Людмиле и прижал свой рукой ее ладонь к столу: — Зато теперь мы одни остались.
"Началось", — подумала девушка и вся собралась. Мужчина это заметил.
— Боишься меня? — он пронзал темным взглядом будто насквозь. Мила молчала. — Тебе не надо меня бояться, золотце, — Роман поглаживал тонкие девичьи пальцы, — не обижу. Пойдем, — и он потянул Людмилу со стула.
Они поднялись на второй этаж. Роман завел девушку в одну из комнат. Это была спальня с большой высокой кроватью. Все в таком же "медвежьем" стиле — нарочито грубая деревянная спинка, толстые ножки, домотканое покрывало. Напротив — зеркало в резной раме с тумбой. Хозяин всего этого великолепия подвел девушку к зеркалу и взял с тумбы квадратную коробочку.
Вытащил оттуда украшение и одел Миле на шею. Повернул ее к зеркалу, застегивая замочек. Это было изящное колье с крупным изумрудом, осыпанным мелкими бриллиантиками. Мила невольно ахнула и погладила пальцами украшение. Она знала толк в ювелирке. Это колье стоило не меньше, чем полмиллиона.
Она посмотрела на Романа через зеркало. Он положил руки ей на плечи и также не отводил от нее глаз.
— Хотелось бы верить, что ты не украл его, — выдала свои мысли девушка.
Роман усмехнулся.
— Про тебя говорят, что ты бандит, — продолжила Мила.
— А ты не верь, солнце, всему, что болтают. Колье я купил, могу чек показать. Специально в город смотался, когда понял, что хочу тебя сделать своей, — и он прижался губами к ее нежной шее.
* * *
Проводив Милу, Вова Царёв решил не ехать в Ильинск, а собрался все же навестить Олесю. Еще 10 дней до института. И он позвонил девушке. Никто не брал трубку. Но настойчивость парня все же была вознаграждена, и он услышал в трубке голосок, от которого у него где-то гулко забухало сердце.
— Олеся, можно я все же заеду в гости, — чуть запинаясь, несмело произнес Володя. — Я там буду по делам, почему бы не встретиться., - соврал он.
Девушка молчала. Ну хоть не сразу от ворот поворот, — подумал Вова и с робкой надеждой ждал ответа.
— А Мила не будет против? Мне кажется, она не одобряет нашу дружбу, — спокойно произнесла Олеся.
— С Милой мы всё… В общем, она теперь не со мной… — торопливо и сбивчиво Царев пытался объяснить ситуацию.
— А разве она не у тебя в Усть-Мале? — в тоне девушки слышалось недоверие.
— Она приезжала, сегодня уже уехала, мы все выяснили, в общем, мы не вместе, — ему так хотелось сказать, что какая может быть Мила, если он давно влюблен в Олесю!
— А родители ваши как это приняли?
— Они еще не знают, — голос Царева потух. Но он тут же собрался, испугавшись, что
