Рейнард слушал ее и не мог не заметить, что вдовушка-то хороша. Умеет говорить так, что и к ее словам готовы прислушаться. Даже не верится, что про эту леди Найрин говорили как про слабую и безвольную. И что здесь нечисто?
– Поддержу Ее светлость леди Найрин, – вскочил какой-то незнакомый лорд, видимо, приспешник погибшего герцога. – Ее покойный супруг был, возможно, жесткий, но не худший правитель! И знаю, что сама герцогиня не только взяла в руки меч, когда герцог погиб, но и спускалась в шахту, чтобы поддержать наших рабочих. Я выступлю в защиту Ее светлости, вот мое слово.
Говорившего поддержала еще пара голосов в разных концах зала. Эльденгерд тоже ввязался в спор, и вскоре двое, трое, четверо в ответ на оскорбления со стороны сторонников Рейнарда чуть не схватились за оружие, чтобы защищать честь своей госпожи. На стороне леди Найрин оставалась не такая уж малая доля поклонников.
Двое старых знакомых неподалеку тоже обнажили клинки, обменялись с Рейнардом взглядами и по очереди кивнули, признавая, что будут защищать сына своего феодала. Первого, которому они когда-то присягнули.
Но Рейнард остановил их коротким жестом: не время доводить до новой резни. Но герцогиня сама довела до этого, бросив про его прошлое. Неужели ждала, что все разойдутся мирно после таких слов?
Герцогиня, видимо, тоже поняла, к чему идет, и подняла руку, принуждая всех умолкнуть и обратить на нее взоры.
– Хватит! Прекратите! Я не хочу крови.
Рейнард смотрел на ее прямой силуэт с высоко забранными волосами, которые обнажали шею. Взгляд скользил по белой коже и то и дело возвращался к поднятой шнуровкой груди, которая теперь взволнованно вздымалась. Это траурное платье, надо сказать, сущее издевательство! Она враг и всегда им будет.
Не верится, что еще недавно он сражался с ней в лесу, а она отчаянно, сорвавшись, предлагала пойти на сделку со Зверем. Не всерьез, но от одного воспоминания аж внутри всё сводит. Пришлось напомнить себе, что стоит держать голову холодной.
– Разве не этого ты хотела? – проговорил Рейнард. – Да, я был вне закона. Потому что я хотел жить. Как хотели те, кого убил твой проклятый супруг. И ты хотела бы моей смерти, но сейчас уже слишком поздно. Я жив и я свидетель того, что творил покойный герцог. Думаю, королю стоит знать и эти подробности, не так ли?! И то, что связало его с проклятием. Однажды точно так же Эдвард Второй потерял своего отца. Думаю, он сможет понять мои чувства.
– Я не хочу больше крови, – медленно проговорила герцогиня, настойчиво глядя в его глаза, будто пыталась доказать это своим честным видом. – Я все еще остаюсь хозяйкой в этих землях и вашей герцогиней, по крайней мере до тех пор, пока король не скажет свое слово. А потому запрещаю превращать собрание в кабацкую драку. Вложите оружие в ножны, господа! Я поклялась, что наш спор решит Его Величество, и это произойдет мирно.
Рейнард ответил на ее взгляд едва заметной улыбкой.
– Я всё равно подпишу бумаги, – веско произнес один из баронов рядом с Рейнардом. – Его Светлость прав, и он стал на лихую дорогу не от хорошей жизни. Я хорошо знал его отца, и это был благороднейший человек. Было бы предательством его памяти не признать его сына. А дальше пусть рассудит король.
– Точно. Пусть решает, как скажут ему Высшие, – донеслись еще голоса.
Рейнард остался стоять, глядя на всех собравшихся. Как бы всё ни повернулось, он должен был сюда вернуться. Проиграть или победить – неважно. Во имя своего отца он должен отмыть эту грязь с рода Тэмхасов.
Волнение стихало волной. Казалось, их сейчас две – эти волны – которые буйно плещутся в разные стороны, сталкиваются и снова расходятся. Еще немного, и они с Найрин устроили бы здесь настоящий шторм.
Часть тех, кто не решились после заявления леди Найрин подтвердить его происхождение, теперь смущенно сидели за столом. Пусть так. Хватит и тех, кто готов поддержать.
– Ваша Светлость, – раздался голос снова.
Кажется, это уже звучало. Рейнарду потребовалось несколько мгновений понять, что обращаются к нему. Да уж, слишком отвык от подобных слов за время вольной жизни. Рейнард повернулся к долговязому лорду Ламбину, знакомому с детства. Он гостил в замке незадолго до того, как сюда ворвался герцог Ангарет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рейнард окинул его взглядом. И скорее всего, этот лорд тоже присягнул убийце, как и множество других. С одной стороны, им некуда была деваться. С другой… всё же слегка тошно.
– Вы и правда рассчитываете на поддержку короля? – тихо обратился старый знакомый. – Герцог Ангарет умудрился добиться от него некой... благосклонности.
– Ему придется меня выслушать и признать.
Для начала пусть подтвердит, что он в самом деле Рейнард Тэмхас, а дальше разберутся, что делать. От Его Величества Эдварда можно ожидать любых решений, вплоть до указа женитьбы ради сохранения мира, но хотелось надеяться, что до такого король не дойдет. Или что герцогиня не выдержит и покинет Нейшвиль первая – Рейнарду казалось, что он вел себя достаточно мерзко и невыносимо, чтобы она решилась остаться.
По крайней мере, ни одна действительно уважающая себя леди из королевской Мацуры не потерпела бы подобного отношения. Хотя… леди Найрин умудрилась уже не раз обмануть его ожидания.
– Хочу, чтобы вы знали: я на вашей стороне, Ваша Светлость, – проговорил лорд Ламбин приглушенно.
Ну да, ещё бы. Будешь с тем, с кем сила и с кем удобнее. У вдовы-герцогини не настолько много сторонников, чтобы всерьез рассчитывать на победу. Правда выступление на турнире и меч в руках добавили ей интереса от местных, но этого мало.
Взбудораженные всем происходящим гости расходиться не торопились, и замок продолжал гудеть. Споры о справедливости могут тянуться бесконечно. Рейнард ловил любопытные взгляды на своем лице, кто-то глядел на шрамы, кто-то перешептывался, явно обсуждая невероятное чудо выживания, кто-то наверняка осуждал его за прошлое.
Некоторые столько лет считали погибшим во времена смуты после мятежа, что теперь с трудом готовы были верить своим глазам. Но Рейнард знал, что сходство с отцом у него всегда было удивительное: почти один в один. Такое же телосложение, прямые брови, резкие черты лица, темные волосы. Такое не подделать при всем желании, и даже шрамы узнаванию не помеха.
Он снова взглянул на портреты на стене. Герцогу Ангарету недолго осталось висеть в этом зале. Жестокий ублюдок и предатель, обманом проникший тогда в Нейшвиль. Ему повезло, что он уже мертв.
Рейнард нехотя перевел взгляд на портрет герцогини. Если не знать леди Найрин, то вроде похожа. Но выражение глаз и лица совсем другое, ничуть не близко к тому, что изобразил художник. Только стоит ли разгадывать эту тайну?
Многие гости изъявили желание остаться ненадолго в Нейшвиле. Его родители всегда отличались гостеприимством, что однажды и погубило. Но сейчас Рейнард уже не доверчивый мальчишка, а негласные слухи о его особой силе как владельца замка расходились вокруг вместе с шумными переговорами.
Этим же вечером Рейнард отправил Его Величеству вместе с лордом Ламбином и еще несколькими доверенными лицами послание, заверенное подписями двадцати трех представителей знати Киранийских земель и фамильный перстень с драгоценным камнем из шахты, который был известен по всему королевству.
Такой чистоты изумруд был уникальным, но считался утерянным все эти годы. Рейнард успел снять его с руки мертвого отца и унести с собой, чтобы камень не достался мародерам. Все эти годы он носил его при себе, но теперь готов был показать при дворе – исцарапанный, чуть погнутый перстень, явно переживший немалое. Всё это сопровождалось кратким и честным пересказом событий тринадцатилетней давности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Следующие несколько дней он изучал комнату, которую, по правде, больше хотелось сжечь за кровавые воспоминания. Но Рейнард помнил, что отец любил тайники и наверняка оставил где-то свидетельства сделки со Зверем.
Внутри наконец прибрали от всей грязи и слоев пыли, которыми была покрыта комната до его прихода. Видно, слуги боялись трогать вещи проклятого покойника, и пришлось хорошенько их приструнить.
