— Здравствуй, деточка, — сладко до приторности молвил Владимир Иванович. — Ух ты, какая хорошенькая, вся в маму.
— Чего ты принес? Покажи! Покажи! — Девочка не преминула проявить характер во всей красе. А я ощутила себя загнанным зверьком, зажатым в капкан. И не спрятаться, и не вырваться. Утихшая было головная боль возобновилась с неистовой силой…
Глава 9
Через щелочку приоткрытой двери я разглядела, что бобер одну руку прятал за спиной, а в другой сжимал букет фрезий — желтых и сиреневых, благоухающих весной, но не настолько сильно, чтобы перебить специфический туалетный запах, витавший в моей квартире.
— Нет, детка, не покажу. Это для твоей матери. Скажи, где она?
Я внутренне сжалась, ожидая, что Ксюха снова, как накануне в ржавом жигуленке, выдаст меня, представит преступной похитительницей младенцев. Однако она поступила на удивление разумно, ответив: «Мама стирает белье». И прекратила прыгать с воплем «Покажи!». Вместо нее завопил Тема: «Вяу! Вяу!»
— Весело тут у вас, — наморщил лоб над кустистыми бровями визитер и, протянув Ксении цветы, спросил: — Куда можно повесить пальто?
Владимир Иванович, в отличие от меня, времени попусту не терял, разоделся в пух и прах — синий костюм, голубая рубашка, галстук в красную полосочку… Я поняла, что ситуация безвыходная. Вернее, выход у меня только один — в дверь из ванной. Поспешно сдернула платок с головы, но и без него вид не улучшился — волосы на висках приплюснулись, а на макушке встали дыбом. Да еще уродливый фланелевый халат с намокшими рукавами. Нормальная такая коммунальная ведьма! Я постаралась укротить лохмы ладонями, смоченными водой, но особого эффекта не добилась. Все равно отступать было некуда — вышла из тени.
— Здравствуйте, Катенька! — Клиент расцвел улыбкой пуще фрезий, рассиял под стать бриллиантам в своей знатной печатке.
— Здрассть. — Натянуто улыбнувшись, я протянула ему мокрую, пахнущую хозяйственным мылом руку. У кренделя более не возникло желания ее поцеловать, однако он сообщил, что мне очень к лицу уютненький халатик. Подлецу все к лицу, про себя заключила я, в том числе халат, которому в обед исполнится сто лет. И вообще, подумаешь, лохматая и опухшая, зато, может, душа у меня прекрасная!.. С поклоном ответила: — Спасибо за комплимент. Извините, прямо не знаю, куда вас провести, где усадить. Ребятишки шалили, все пораскидали…
Я суетилась, рассыпаясь мелким бисером, а Владимир Иванович держался с достоинством и даже неким пафосом:
— Оставим церемонии, Катюша. Мы — взрослые люди, мы с вами понимаем: не важно где, важно — с КЕМ справлять светлый праздник любви!
Он ступил на поле брани, не выказав недоумения по поводу разгрома. По-хозяйски водрузил перевернутый журнальный столик обратно на ножки и выставил на него принесенные с собой напитки: кока-колу, литр водки «Финляндия», бутылку красного вина. «Оджалеши», — прочла я на этикетке и подумала, что название созвучно слову «сожаление». Как мне знакомо это чувство! Ненужный явился не запылился, а мой ненаглядный Серенький запаздывает. Вздохнула:
— Зачем столько спиртного?
— Шо не съедим, то понадкусываем, — изволил шутить пришелец и мимоходом пощекотал Теме шейку: — У-тю-тю, какая славная девчушка! Значит, у вас две дочки, Катенька?
— Угу, и сыночек…
— Погодите, так детей получается трое? — выпучился бобер и протянул Артему, действительно похожему на девочку, шоколадку. Ребенок не растерялся, сунул плитку в рот, попробовал на зуб обертку.
— Это мальчик, — заверила гостя Ксюша и в доказательство задрала братику майку, — видите? Ему сладкое нельзя, у него диатез, а мне можно!
Она отобрала у Темочки шоколад, и малыш затрясся от обиды, завел на низкой ноте «у-у-у», обещающее перерасти в мощный рев.
— Ша! Мужчинам плакать не положено, — погрозил ему пальцем Владимир Иванович.
Сразу видно, что опыта общения с маленькими у него не имелось. Так бы Артемчик его и послушался, как же! Зашелся плачем, что впору уши затыкать… Я тетешкала мальца и мысленно стонала: что за издевательство? Зачем он навязался на мою голову?.. Правильно Сережка посоветовал гнать в шею. Но вместо того чтобы гнать, я взялась переодеваться. Подняла с пола первые попавшиеся джинсы и голубой трикотажный джемпер, а остальную одежду ногой подпихнула ближе к шкафу. Вместе с Темой заперлась в ванной. Мальчик утешился тем, что взялся колупать кнопки стиральной машины. Я не торопилась к клиенту, в ожидании Серенького освежила цвет лица тональным кремом, подкрасила глаза и губы. И расцвела на глазах!.. По крайней мере, Темычу очень понравилась, о чем он и сообщил своим излюбленным «та-та».
Да, воспитатель из Владимира Ивановича никудышный, но в хозяйственности ему не откажешь. Выйдя, я застала гостя на кухне без пиджака, подпоясанного моим фартуком, довольно комично выглядевшего в сочетании с галстуком. Он умело и старательно мыл посуду, что было весьма кстати — в доме не осталось ни единой чистой тарелки. Ради приличия я запротестовала: что вы, что вы? не надо! я сама! Взгляд случайно упал на зиявшее чернотой вентиляционное отверстие, с которого была снята решетка. Раньше как-то не обращала внимания, оказывается, подлая Лялька и люк обшарила. Табурет стоял как раз под ним, и я полезла искать решетку — не хватало еще, чтобы соседские пауки и тараканы воспользовались этим черным ходом и перекочевали ко мне.
Закопченная решетка валялась сверху на навесном шкафчике. Я покрутила ее, соображая, как приладить обратно.
— Давайте заодно и эту штуковину помою, — предложил нарядный бобер. — По моим понятиям, Катечка, чистота — залог уюта. Обожаю возиться с посудой, стирать, убирать. Я ведь и глажу сам, и гвоздь прибить могу, потому что по складу характера человек очень домашний, семейный!
Отодвинув меня, он прикрепил решетку к отверстию, не переставая нахваливать свои способности. Задавил пустым словоблудием и саморекламой. Зачем так распинался, спрашивается? Только воздух зря сотрясал — мне были глубоко безразличны склад его характера и сумрачный амбар его души. Я резала хлеб, а сердце ныло: где застрял мой Сережка?.. Занудный клиент выложил на стол консервные банки и приступил к их вскрытию. Вжик — красная икра, вжик — мясо криля, еще вжик — и ананасы в сиропе. Изрядно потратился дядька… Хотя несколько сотен, пожалуй, не делают погоды для господина, который с легкостью необычайной приобретает элитное жилье…
Вскоре журнальный столик, придвинутый к тахте, ломился от яств. Владимир Иванович устроился в центре, на кресле, Ксения — напротив него, а я, усадив на колени Темочку, заняла место с краю, поближе к прихожей.
