Вышедший в июне 1980-го роман продавался очень хорошо. Это побудило элитное издательство «Фантазия пресс» выпустить 725 нумерованных экземпляров «Воспламеняющей» в оформлении 26-летнего художника Майкла Уилана. Так состоялось накомство Кинга с этим прекрасным иллюстратором, который позже сыграл немалую роль в успехе «Темной башни». Было изготовлено также 26 экземпляров романа в несгораемой асбестовой обложке, подражающей редкому изданию другого «огнеопасного» романа — «451* по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. «Воспламеняющая» стала последним проявлением бунтарского пафоса шестидесятых в творчестве Кинга. В его следующих романах врагами героев становятся не политики или спецслужбы, а зловещие темные силы, грозящие человеку не только извне, но и изнутри. Отныне писатель обратился к глубинным, беспричинным страхам и не прогадал — почти каждый читатель находил в его богатом списке ужасов то, чего боялся именно он. Те же фобии Кингу пришлось взрастить в себе, что не прошло бесследно для его психики
Одержимость страхами может объяснить мрачное настроение романа «Куджо», написанного первой бангорской зимой 1980 года. Его герой — громадный сенбернар (его имя на каком-то из индейском языков означает «неукротимая сила»), который взбесился от укуса летучей мыши и загрыз своего хозяина и еще двух человек. Его последней жертвой стал маленький Тед Трентон, умерший от удушья в машине, где просидел два дня вместе с матерью, спасаясь от пса-убийцы. Идея романа родилась у Кинга, когда он в Бриджтоне забирал из мастерской свой мотоцикл. Сенбернар хозяина Джо Кэмбера, попавшего в книгу под своим подлинным именем, зарычал на него, и механик, отпихнув пса ногой, проворчал: «Странно, Гонзо никогда не вел себя так. Наверное, ему не понравилась твоя физиономия». Кинг тут же представил, что на самом деле собака бешеная… остальное было делом техники.
В «Куджо» Кинг опять сыграл на контрасте между рутинной размеренной жизнью американской семьи — на этот раз Трентонов — и иррациональным ужасом, который внезапно врывается в ее жизнь. Стоит заехать на пять минут в автомастерскую по пути из супермаркета домой, и вы можете оказаться в плену у бешеного пса — нет, у настоящего монстра, хитрого и злобного, — и беспомощно наблюдать, как рядом умирает от жажды ваш ребенок. В конце концов Донна Трентон убила зверюгу, и пришла помощь, но было поздно. Зло каждый раз карают слишком поздно — разве нас не убедили в этом Беслан и «Норд-Ост», после которых «Куджо» читается совсем по-другому? Жалко мальчика, жалко его убитых горем родителей. Жалко и сенбернара Куджо — ведь он ни в чем не виноват. Виноват бука, который злобно смотрел на Теда из шкафа, как до этого на маленького Стива, а потом вселился в пса и заставил его напасть на людей. Куджо убили, но буку убить нельзя, и рано или поздно он явится снова.
Этот неутешительный вывод Кинг повторял раз за разом. Безысходностью проникнуты написанные в начале 80-х рассказы, сценарии и даже повесть «Стрелок» (о ней мы поговорим позже, когда зайдет речь о цикле Темной Башни). Совсем другое настроение сквозит в вышедшем летом 1982-го в «Викинге» тиражом 200 тысяч сборнике «Времена года» (в другом переводе «Четыре сезона», Different Seasons). Часть вошедших в него вещей была уже издана, другие писатель извлек из стола. К последним относилась повесть «Тело», написанная еще в 1975 году. Вопреки мрачному названию, мертвое тело появляется в ней лишь на несколько минут (хотя его описания вполне хватит, чтобы отбить аппетит). Повесть не о мертвецах, а о четырех мальчиках, которые идут в лес искать труп их сбитого поездом ровесника. Этот «длинный путь» в миниатюре дает автору возможность рассказать все и о самих мальчишках, и об их дружбе, которая, конечно же, не вынесла испытания временем. «Тело» — реквием Кинга по друзьям детства, из которых в люди выбрался только он один.
Повесть задает ностальгический тон всему сборнику. Одно время года сменяется другим, и вместе с ними проходит жизнь. Прошла она и у старого нью-йоркского хирурга — героя замечательной повести «Метод дыхания». Как все стильные вещи у Кинга, она слегка подражает то ли детективам Реймонда Чандлера, то ли старинным историям с привидениями. Сюжет прост: пожилой доктор Макэррон в клубе рассказывает автору историю о том, как давным-давно он консультировал молодую беременную женщину Сандру Стэнсфилд, обучая ее правильно дышать при родах. По пути в родильный дом она попала в автокатастрофу и погибла, но доктор смог спасти ее ребенка. Он не говорит ни слова о том, что они с Сандрой полюбили друг друга, но читатель сам видит это и оплакивает несбывшееся счастье героев.
«Несбывшийся» — ключевое слово для повестей из «Времен года». У героя повести «Способный ученик», написанной в 1977 году, не сбылась вся жизнь. Слишком уж увлекся нормальный калифорнийский школьник Тодд Боуден рассказами старого эсэсовца Дюссандера, который много лет скрывается в Штатах под чужим именем. Сообразительный Тодд вычислил его, но не выдал правосудию, а превратил в живую игрушку, заставляя снова и снова рассказывать о расстрелах и концлагерях. Даже бывшему штандартенфюреру не по себе от такого увлечения шустрого подростка, но постепенно они привыкают друг к другу, как родные. И когда Дюссандер умирает, Тодд берет отцовскую винтовку и идет продолжать дело своего учителя — расстреливать прохожих на шоссе. «Снайперам удалось снять его лишь пять часов спустя, когда почти стемнело», — так заканчивается эта история. Она написана всего через шесть лет после «Ярости», но за это время Кинг повзрослел, и настроение у него изменилось. Если Чарли Деккеру он сочувствовал, то делающего то же самое Тодда справедливо считает чудовищем.
Особняком стоит только последняя повесть «Рита Хейворт и побег из Шоушенка». Молодой преуспевающий банкир Энди Дюфресн приговаривается к пожизненному заключению за убийство жены и ее любовника, которого он не совершал. В тюрьме Шоушенк его ждут издевательства охранников и избиения заключенных, которым не терпится вывалять этого чистюлю в грязи, унизить, превратить в педераста. Но Энди не согнулся — медленно, шаг за шагом он завоевал себе безопасность, помогая тюремному начальству обходить закон. Купив у местного подпольного торговца Реда геологический молоток, он десятки лет пробивал в стене камеры лаз, который занавесил портретом кинозвезды Риты Хейворд. А потом пробрался в трубу канализации и выбрался на свободу. При этом он позаботился и о своем единственном друге Реде, которому оставил в надежном месте часть спрятанных им перед самым арестом денег. Остальные он взял с собой, чтобы открыть отель в Мексике на берегу океана — об этом он мечтал все долгие годы заключения, а не о Рите Хейворд, как думали тупицы-охранники. И неважно, что лучшие годы Энди и Реда сожрала тюрьма — у них осталась надежда, «хорошая вещь, возможно, даже лучшая из всех».[49] С этим не поспоришь, хотя охватывает белая зависть к американским зэкам, которые могут брать в библиотеке планы тюрьмы и разрабатывать по ним маршрут побега.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
