– Он собирался сделать меня своей любовницей, о чем вам, вероятно, известно.
Ее прямолинейность вызвала у него усмешку, но он тотчас же подавил желание улыбнуться.
– Похоже, все изменилось.
– Да.
Но, судя по всему, ее это не обрадовало.
Клэй открыл свой саквояж, вынул из него бумаги и положил стопку на угол письменного стола.
– Знаете, он бы обращался с вами хорошо. Джастин ничуть не похож на своего отца. Я не припомню, чтобы у него были любовницы, что, впрочем, не означает, что он всегда вел монашеский образ жизни.
– Я уверена в этом. Не сомневаюсь, что многие женщины охотно приняли бы предложение стать его любовницей.
– Да, если бы он пожелал их. Я думаю, что вы значите для него много больше. Для него это не просто интрижка. – Эриел не ответила. Ей было нелегко найти достойный ответ. – Не знаю, насколько хорошо вы теперь его узнали. Он вовсе не такой бессердечный человек, каким кажется.
Ее прелестное лицо выразило живейший интерес.
– Вы расскажете мне о нем?
Клэй улыбнулся:
– А что бы вы хотели узнать?
– Он кажется таким замкнутым. Неужели никогда не было никого, с кем бы он был близок? Кого-нибудь, кто был бы по-настоящему привязан к нему? Я знаю, что мать бросила его, а отец никогда им не интересовался. Его сестра занята только собой. Однажды он упомянул свою бабушку, но похоже, что он с ней не видится. А юный Томас по большей части живет за городом.
– Я искренне привязан к нему, – тихо сказал Клэй.
Синие глаза Эриел, прекрасные и бесхитростные, теперь были прикованы к его лицу.
– Я тоже, – сказала она.
Клэй обдумывал ее слова, гадая, можно ли верить в ее искренность, или она настолько умна и расчетлива, чтобы разглядеть истинную сущность Джастина под его жесткой и циничной маской.
– Насколько мне известно, у вас тоже нет близких людей. Я полагаю, это как-то сближает вас с Джастином.
На ее губах появилась задумчивая улыбка:
– Некоторым образом. Но в отличие от Джастина в детстве я была нежно и горячо любима. У меня была такая замечательная мать, о которой может мечтать любая дочь, а также любящие бабушка с дедушкой. Только после их смерти я осталась на попечении отца и страдала от его жестокого обращения. Я понимаю, как важна в жизни любовь. Не думаю, что Джастин имеет об этом хоть самое слабое представление.
– Возможно, вы могли бы его кое-чему научить.
– Научить его?
– Думаю, человек должен понять, что значит быть любимым, прежде чем сможет дарить любовь сам. Но конечно, кое-чему человека можно научить.
– Возможно, это так. Если бы я была смелее! К сожалению, риск слишком велик. Как только мой долг будет выплачен, я уеду. Лорд Гревилл положил мне невероятно высокое жалованье, но едва ли я стану возражать. – На губах ее появилась шаловливая улыбка. – Но не исключено, что я его заслуживаю.
Клэй рассмеялся. Ему было приятно ее доверие. Он оценил ее чувство собственного достоинства, что было совершенно противоположно невысокому мнению Джастина о себе.
– Как только мои обязательства будут выполнены, Джастин обещал обеспечить мне приличную работу. Я верю его суждению и буду рада любой работе, которую он мне предложит.
– Думаю, некоторое время вы будете… довольны.
– Что вы хотите сказать?
Клэй пожал плечами в надежде на то, что лицо его выражало одну только беспечность.
– Вы молоды и очень привлекательны. Поэтому будет естественно, что однажды вы захотите выйти замуж.
– Я женщина, мистер Харкорт, и ничем не отличаюсь от других представительниц своего пола. Когда-нибудь мне захочется иметь собственную семью.
Клэй только кивнул. Судя по первому впечатлению, она была именно такой, какой казалась Джастину, – прямой, решительной и совершенно искренней.
– В таком случае я пожелаю вам всего хорошего, мисс Саммерс. Попросите Джастина взглянуть на бумаги, которые я оставил на письменном столе. Скажите, что я прошу его заглянуть ко мне до того, как он уедет из города. Нам надо действовать быстро, чтобы не упустить эту сделку.
– Я напишу ему записку, – сказала Эриел. – На всякий случай. Если он уедет раньше, чем я встану.
– Благодарю вас.
Клэй вежливо попрощался с ней, взял шляпу и перчатки и вышел из дома, продолжая думать о своем разговоре с Эриел. Когда он говорил с Джастином об Эриел в клубе, он был почти убежден в том, что она маленькая хитрая интриганка, какой была уже в четырнадцать лет. Однако после их разговора у него зародились сомнения в правильности своей оценки. Если Джастин так сильно желал ее, то, возможно, брак с ней не стал бы для него бедствием.
Клэй начал натягивать перчатки, держа шляпу под мышкой. Конечно, быть женатым не такое уж несчастье. Ведь многие люди не брезгуют браком. По правде говоря, он бы не имел ничего против того, чтобы обзавестись женой и детьми. Конечно, едва ли его можно было назвать однолюбом, но было ли это так уж важно? Ведь большинство его друзей такие же, как он. Возможно, для Джастина это будет хорошо – пара детишек, бегающих по дому, и жена, способная подарить ему привязанность, которой он не знал с самого детства. Может быть, она могла бы помочь ему избавиться от этой железной маски, от напускного ледяного спокойствия.
Но могло быть и так, что невинность и искренность этой девушки тоже были маской. Возможно, она просто была расчетлива, поставила себе определенную цель и стремилась достигнуть ее с четырнадцати лет. Он надеялся, что Джастин способен разобраться в ней и отличить правду от притворства. И он был чертовски рад, что сам он не находится в положении Джастина.
Эриел уставилась на потертый синий бархатный полог над головой, лежа в своей помпезной постели о четырех столбах. За окном поднялся ветер, небо заволокло, и ни луны, ни звезд не было видно. Ветер яростно завывал, молнии рассекали желтыми зигзагами черное ночное небо. Было уже далеко за полночь, а она никак не могла уснуть.
Она думала о Джастине и о том, что произошло между ними в кабинете. Едва она закрывала глаза, тотчас же чувствовала жар его длинного поджарого тела, и ее тело обдавало горячей волной. От одной мысли о нем ее охватывал трепет, точно такой же, какой она испытывала в его объятиях.
Это воспоминание было жгучим и волнующим. Оно опьяняло, и ей не хотелось расставаться с ним. Эриел знала, что Джастин испытывает то же самое. Ее удивило, что он покорился по первому ее слову. «Почему он это сделал?» – гадала она. Но в глубине души она понимала. В течение многих лет он читал ее письма. Он знал ее сокровенные мысли и мечты. Возможно, он знал ее лучше, чем кто-либо на всем белом свете. Он желал ее, хотел заниматься с ней любовью, но знал, что, если поддастся этому желанию, разрушит все ее мечты.
