оперативным управлением 11-го бронекавалерийского полка, штаб которого в это время находился на базе огневой поддержки «Бунард», расположенной в трущобах к северо-востоку от Донгсоай.
Меня вызвали туда для инструктажа по особенностям ведения разведки для частей полковой группы командования. Они отправили меня в предполагаемый район действий нашего кавалерийского подразделения, который наметил командир полка (никто иной, как полковник Джордж С. Паттон IV). Задача по воздушной разведке была поделена между нами и его собственной 11-й ротой «Вороных».
В назначенный день наша команда, Дэн Синор (Три Один) и я, прилетела на БОП Бунард. Это было 5-го июня. База огневой поддержки это битком набитое перегруженное место, поэтому, как только мы увидели Бунард, Синор запросил по радио инструкции по посадке.
— Вороной Три, это Темная Лошадка Три Один. Мы звено из двух вертолетов, прибывших на место для инструктажа. Где вы хотите чтобы мы приземлились.
— А… ОК, Темная лошадка, это Вороной Три. Мы сегодня с утра под обстрелом из джунглей. Рекомендую спиральный спуск прямо в базовый лагерь. Не задерживайтесь, тут куча снайперов держит нас под огнем.
Синор доложил о приеме, а потом спросил меня, что я думаю по этому поводу. Даже с высоты я мог сказать, что там немного места для пары пташек, чтобы просто зайти и сесть. Так что я ему ответил:
— Знаешь что, Три Один? Почему бы тебе не зайти первым и не занять место, которое тебе подходит. Я могу засунуть свою птичку куда угодно, но у тебя будут сложности, чтобы впихнуть ударный вертолет за концертину. Потом, когда ты сядешь и заглушишь, я просто упаду на то место, которое останется.
Синор сделал высокий заход сверху и, описав круг, приземлился на открытую площадку прямо в середине базы — единственное достаточно большое место, чтобы вместить его пятьдесят два фута и одиннадцать дюймов (прим. 16 м) вращающегося винта «Кобры».
Когда он сел и заглушил двигатель, я стал искать место в лагере, где бы можно было попроще сесть. Мой «Вьюн» имел размах винта чуть более тридцати четырех футов (прим. 10 м), поэтому я искал сорокафутовую (прим. 12 м) нишу внутри проволочного заграждения.
Я заметил небольшой голый грязный просвет между тем местом, где сел Синор и тем, что выглядело как тент, натянутый позади бронетранспортера. Там было тесновато, но это было лучше, чем ничего.
Я зашел в крутом вираже, выведя машину прямо над точкой, куда хотел приземлиться. Резко положив OH-6 на борт, я заложил крутую правостороннюю нисходящую спираль. Я продолжал падать, пока не оказался над маленькой проплешиной, рядом с закрепленным на БТР тентом. Затем я выровнялся в более широком повороте, завис, выровнялся окончательно и посадил «Вьюна» прямо на пятачок.
Взметнулась красная пыль. Объекты расплылись. Я не так чтобы много видел сквозь кружащийся мусор, но разглядел, как мой винт потоком воздуха выдернул колья тента.
Воздушный вихрь скомкал тент с развевающимися оттяжками и стойками и всем, что в нем было, над верхней частью бронетранспортера как бумажный мешок, а затем бросил в беспорядке, вывернув наизнанку, на другом конце БТР. Это выглядело как огромная куча грязной одежды в китайской прачечной.
Когда пыль осела, я посмотрел в сторону БТР. Двое военных сидели в складных креслах и хмуро смотрели на меня. У одного были огромные усы, подергивающиеся от гнева. У другого большая шапка седых волос стала совершенно спутанной, потому что тент сорвало прямо над его головой.
Я не сразу узнал солдата с усами. Но седовласый мужик… вот дерьмо! Хотя я никогда с ним не встречался, я точно знал кто он: командир боевого «Вороного» 11 БКП Джордж С. Паттон IV.
Когда я заглушил двигатель, военный с большими усами вскочил со своего стула, надел каску и направился к моей машине, словно собираясь сожрать меня живьем. Я слушал его вопли, пока он приближался.
— Чертбытебяпобрал, лейтенант, я думаю, Вы понимаете, что только что сдули тент командира полка!
Как раз в этот момент я узнал сержанта. Его звали Вольф и я запомнил его по Форт-Нокс. Он был моим первым сержантом в разведывательной роте в Ноксе, после того, как я закончил школу кандидатов в офицеры.
К этому моменту я снял шлем и он узнал меня.
— Какого хера-а-а-а, лейтенант? — сказал он, при этом смягчаясь лицом — Как ты?
Понимая, что в любом случае поимел проблем, я саркастически ответил:
— Я-то ОК, но командир полка не должен размещать свой тент в моей посадочной зоне.
— Ты хочешь, чтобы я это ему сказал, лейтенант? — спросил сержант-майор улыбаясь.
— Ты чертовский прав. — ответил я, думая что это остроумно.
Но сержант-майор посмеялся последним. Он повернулся обратно и пошел к полковнику Паттону.
— Полковник, этот молодой лейтенант с вертолета, хочет знать, почему это Вы поставили свой чертбыегопобрал тент в его посадочной зоне.
Паттон взорвался смехом.
— Тащи сюда этого несносного сукина сына!
Это было мое знакомство с Джорджем Паттоном. Будучи сыном знаменитого генерала времен Второй мировой войны Паттона, Джордж IV был хорошо известен как агрессивный, бесстрашный и жесткий лидер. Он также был человеком с очень развитым чувством юмора.
«Изгои» плотно использовались на этой задаче с дорогой Сонг Би, пока она не завершилась через десять дней, 15-го июня. В этот день, а, так же, в связи с пятидесятидвухлетней датой существования «Большой Красной единицы»[14] в Фуок Динь состоялась церемония открытия дороги Сонг Би.
В качестве нашего последнего задания меня попросили вылететь на перерезание ленты. В основном, чтобы составить пару в команде визуального наблюдения для прикрытия церемонии. Это было большое событие. Как гражданские вьетнамцы, так и союзные вооруженные силы теперь могли двигаться по всей протяженности дороги в гораздо большей безопасности.
Я вернулся в Фу Лой в тот же день, около 15.00. После четырех часов полета, я был готово принять душ и спокойно поесть в офицерском клубе. Я вошел в дверь хижины и раздвинул бисерные занавеси, которые отделяли мою и Боба Дэвиса двухярусную койку от остальной части хижины. Я сразу заметил, что мой вентилятор работает, мой телевизор включен и прямо посреди моей койки сидит черноволосый пехотный лейтенант.
Он снял свои ботинки. Он чесал свою голую ногу одной своей рукой, попивая из другой «Кока-колу» из моего холодильника, смотрел мой телевизор и прохлаждался под моим вентилятором! Никакая частная собственность не охранялась более яростно, чем личный вентилятор, телевизор, стереосистема и некоторые изыски личной койки. Фактически, эти предметы роскоши были настолько желанны пилотами, что их завещали преемникам, если владелец
