— Что встала! Ищи и ты! Только не прикасайся к ней, заклинаю тебя Подателем Жизни! Ведь это не какая-то дудка, это жезл Красного Огня! Нет, женщин нельзя подпускать к волшебным предметам!
— Эту истину тебе тоже Гартах поведал? — сердито спросила Соня, оглядываясь по сторонам. Ну куда же она отбросила этот кусочек металла? Неужели мальчишка прав, и он отлетела далеко от Тропы?
— Нет, Рыжая, я сам додумался, и очень жалею, что только сейчас! — ответил мальчик, все еще кипя от негодования, — Надо же, чуть не дунула в отверстия! Да ты хоть догадываешься, что я тебе жизнь спас? И где теперь искать жезл? Все из-за тебя, Рыжая, но я и сам — порядочный тупица!
— Ладно, ладно, не причитай, вот она, твоя игрушка, смотри, торчит из моего сапога! — чуть не рассмеялась Соня и протянула ладонь, собираясь достать трубочку. Но Луми одним прыжком подскочил к девушке и, оттолкнув, сам схватил свой драгоценный жезл.
— Ну, нет, теперь я буду умнее! Садись к камню и больше не тяни руки, куда не надо! Или, может, ты уже согрелась? — И его голос зазвучал язвительно.
Проглотив ответную колкость, Соня уселась в сторонке. Пусть мальчишка делает что хочет. Она еще отыграется, когда он не сумеет сотворить костерка из этой никчемной трубки! Она еще посмеется над нахальным недоучкой! А Луми, словно позабыв о спутнице, сосредоточенно ковырял слежавшийся песок острым кинжалом. Наконец, выкопав довольно глубокую ямку, он, не глядя на Соню, отложил клинок в сторону и принялся внимательно разглядывать трубку, которую он гордо именовал жезлом Красного Огня.
«Опять будет бормотать свои заклинания!» — подумала девушка, ежась под порывами прохладного ветра. Действительно, Луми поднес трубочку к самым губам и, словно прося у нее помощи, почти беззвучно зашептал какие-то непонятные слова.
Усталость тяжелой волной накатилась на Соню, мозоли, вздувшиеся на ладонях, снова напомнили о себе ноющей болью. Прислонившись спиной к теплой поверхности камня, она прикрыла глаза. Спать… Хорошо бы уснуть… Где-нибудь в тепле, под плотным верблюжьим одеялом, или, еще лучше, под пятнистой шкурой барса, такой, какая была у нее в Салафре… Или около большого очага, где, пожирая толстые кипарисовые поленья, весело гудит огонь, согревая тело и душу…
Живительный поток тепла внезапно захлестнул ее, охватывая босые ноги, руки, сцепленные на коленях, лаская запрокинутое лицо. Не открывая глаз, девушка улыбалась своим мыслям: сейчас она пребывала не здесь, в голой каменистой пустыне под неприветливым Небом, а дома, перед пылающим очагом.
Раздавшееся рядом сопение вернуло ее к действительности, не меняя позы, девушка сразу вспомнила, где она находится. Шкура барса, шелковые подушки — все мгновенно исчезло, как сон, но тепло, блаженное тепло и мягкий красноватый свет, проникающий сквозь сомкнутые веки, остались.
Соня подалась вперед и широко раскрытыми глазами впилась в яркий пучок огня, плясавший прямо на белом песке. Языки пламени полыхали всего в нескольких шагах от нее, как раз там, где Луми выкопал свою ямку. Ни сучьев, ни хвороста не потребовалось колдовскому костру, он беззвучно пылал, одаривая их своим жаром.
— Луми! Неужели… Неужели это та самая штука, так похожая на мою флейту?! — не выдержала Соня. — Ох, как хорошо! А долго он будет гореть так, без дров?
Расстилая на песке поближе к огню мокрую рубаху, мальчик небрежно ответил:
— Сколько угодно… Пока я не скажу слова, от которых пламя погаснет. Ну, Рыжая, суши свои сапоги и грейся сама, только не подходи слишком близко! Ведь это не простой огонь — хватит одной искры, чтобы превратить тебя в головешку!
Соня пододвинула немного поближе к костру безрукавку и обувь. Ее лицо разрумянилось, улыбка снова заиграла на губах. Как немного надо человеку, чтобы снова почувствовать себя счастливым — или почти счастливым! Всего-навсего выбраться живым из опасной передряги, глотнуть воды и согреться! Какое золото или драгоценности могут заменить удачу! А пока что ее удачей был Луми, напрасно она все время изводит мальчишку насмешками и упрямыми выходками.
Соня усмехнулась: она прекрасно понимала, что все эти здравые мысли и благие намерения мгновенно забудутся, как только Луми начнет бормотать что-нибудь нудно-поучительное или девушке снова захочется поступить по-своему.
«Ладно, что будет, то и будет», — подумала она, развязывая мокрую ленту, стягивавшую слипшиеся пряди волос. Давно надо было привести их в порядок, и Соня взялась за гребень. Боль в руках снова дала о себе знать, и девушка невольно застонала. Луми, молча сидевший поодаль, не сводя задумчивых глаз с языков пламени, тут же встревожено поднял голову:
— Что с тобой, Рыжая?
— Да вот, проклятые мозоли… Теперь не могу даже волосы расчесать, гребень взять больно…
— Почему же ты сразу не сказала?! А ну-ка, покажи! — Луми подхватил свою мешок и перебрался поближе. — Ого-го, и ты, Рыжая, терпела? Наверное, очень больно! Подожди, я попробую кое-что найти!
Соня сразу догадалась, что последует дальше: долгие поиски и какая-нибудь полезная находка, с торжеством извлеченная из сумы. Но продолжала молча, спокойно сидеть, наслаждаясь теплом, и чувствуя, что тонкая рубаха совсем просохла. Она посмотрела на мальчика почти с умилением. Нет, он все-таки очень славный и добрый, это она, Соня, все время нарывается на неприятности. А Луми сосредоточенно роется в своем мешке, забыв обо всем, и ищет что-то, желая облегчить ее боль. Интересно, что он извлечет на этот раз?
— Вот, смотри, это — замечательное снадобье! — Мальчик держал крошечный красновато-бурый флакончик с серебряной крышкой. — Одной капли достаточно, чтобы залечить любую рану. Давай руку и не кричи, если будет щипать!
— Подумаешь, пощиплет немного! — усмехнулась Соня. — Я потерплю, лишь бы зажило поскорей! Наверное, больнее не будет!
— Ну хорошо, тогда терпи! — и Луми осторожно капнул чуть-чуть золотисто-желтой жидкости сначала на одну ладонь, потом на другую.
Девушке показалось, что в ее кожу впились раскаленные гвозди. Она изо всех сил стиснула зубы, стараясь не заорать во весь голос, и крепко зажмурила глаза.
Жгучая боль растеклась по ладоням, норовя перекинуться выше, охватив все тело. Сдавленный стон вырвался из горла девушки, лоб покрылся испариной, спина судорожно выгнулась назад. Соня решила, еще немного — и боль пронзит ей сердце, но в этот миг ее руки словно погрузились в холодную воду, стало легко и приятно. Девушка медленно открыла глаза. На ресницах дрожали слезы, невольные рыдания сжимали горло.
— Все, Рыжая, все! Ух, какая ты сильная! Даже не вскрикнула! Я видел, как Гартах лечил этим снадобьем крепких мужчин, охотников на барсов — они выли и катались по земле, как бешеные! Нет, я все-таки рад, что пошел с тобой, ты не похожа на других, ты такая…
