недостатков моего плана. В воздухе чувствовалась надвигающаяся буря. Соль, металл и сосна – вкус горы, поднятой в небо. Страшная непогода заставляла животных бежать. Такой шторм принесет дюймы, а может, и футы снега, а не пыль, к которой мы привыкли. Нужно быстрее разбить лагерь. Я знал, что менее чем в миле отсюда руины, где можно укрыться и нам, и лошадям.
К тому времени, как мы добрались до развалин, расположенных в темной части леса, снег уже начал кружиться в обжигающих порывах ветра, воздух стал настолько холодным, что снежинки прилипали к нашим мехам, не желая таять. Синове и Рен выглядели так, словно на них надеты остроконечные сверкающие короны.
Я быстро развел костер, и, пока Рен раскладывала еду и резала буханку хлеба, которую Юрга дала нам в дорогу, я обдумывал наш путь. Если выпадет слишком много снега, некоторые тропы окажутся непроходимыми, а другой маршрут сделает наше путешествие еще длиннее. Я стянул седло с Мийе и небрежно повернулся, чтобы положить его на землю, но вдруг острая боль пронзила мой бок. Я попятился и уронил седло, едва заставив себя сдержать стон. Не хотел, чтобы Рен и Синове считали меня обузой. Раны затягивались, но внутри все еще оставались незажившими.
Рен заметила.
– Ты получил довольно впечатляющие раны, патри. Тебя никто не учил уворачиваться?
Это все моя глупость. Я должен был отступить, как только увидел поваленные шпили. Укрыться в лесу вместе с Кази и оценить угрозу. Но все было тихо, спокойно. Так пусто там. Ни одна из оставшихся башен не светилась огнями. Все выглядело брошенным, и меня потянуло в эту черную пустоту. Вместо того чтобы задуматься, я помчался навстречу опасности, решив спасти свой дом, рискуя тем, что любил сильнее, – Кази. Никогда не прощу себе, если…
Я выпрямился, сопротивляясь тянущей боли в животе.
– Мои раны не такие страшные. И ты можешь называть меня Джейсом.
Они с Синове посмотрели друг на друга, как бы взвешивая эту мысль, затем рассмеялись.
– Итак, патри, – сказала Синове, раскладывая наши плащи у огня, – вы с Кази успели открыть тот подарок, который я вам дала? – Она опустилась на мех, ее длинная медная коса сверкала в свете костра. Синове улыбнулась, ожидая ответа.
– Да, – ответил я. – Спасибо.
Она и Рен нахмурились.
– И? – поторопила Синове.
Я знал, что она хотела услышать, и, возможно, заслуживала этого. Слова вертелись у меня на языке, но не мог произнести их. Внутри все замерло, и единственное, о чем думал, это Кази.
Она покраснела, ее щеки окрасились в цвета дымчатого заката. Никогда не видел, чтобы она так смущалась. Она долго смотрела на подарок Синове, лежащий у нее на ладони.
Сверток будто сам раскрылся у меня в руках. Возможно, я немного способствовал этому. Не уверен, но мне было любопытно, что-то внутри меня желало знать.
– Что это, Кази?
Слова звучали в моей голове так же ясно, как в тот момент, когда мы их произносили.
– Праздничный пирог, – ответила она.
А потом с любопытством подняла его, и под ним, спрятанная под вощеную ткань, лежала длинная красная лента. Я поднял ее, и лента затрепетала на ветру, красный атлас развевался между нами.
– Для чего это?
Кази покачала головой.
– Боюсь, Синове погорячилась. Она для…
Кази глубоко вздохнула, ее губы плотно сжались
– Неважно.
Я смотрел на ее опущенные ресницы, возможно, какая-то часть меня уже знала ответ, во мне росло странное предвкушение.
– Расскажи мне, – попросил я. – Я хочу знать.
Ее губы дернулись, и мне захотелось поцелуем прогнать ее беспокойство.
– Праздничный пирог и красная лента, – сказала она, – являются частью венданской церемонии.
Я переживал этот момент снова и снова. Когда лежал едва живой в погребе, то чувствовал, память – это все, что удерживает меня в этом мире…
– Патри?
– Джейс!
Я поднял голову. Взгляды рахтанов были устремлены на меня, словно у меня выросли рога.
– Да что с тобой такое? – зашипела Рен.
– Не важно, – сказала Синове, нахмурив лоб. – Скажешь, когда будешь готов. Мы не…
– Расскажи мне о своем даре, – сказал я. – Мне нужно знать. Дар, которым обладает твоя королева, тот, которым обладаешь ты…
Рен подняла обе руки в знак протеста, когда посмотрел на нее.
– Нет, – сказала она. – Я не наделена даром.
Синове откинула с лица прядь волос.
– У каждого что-то есть, – возразила она и устроилась удобнее, желая поговорить об этом. Она рассказала, что дар – это своего рода знание.
– Почти как другой язык, по словам королевы, тот, что спрятан глубоко внутри нас, но мы не всегда его понимаем. Это еще одно чувство, которое нужно развивать. Именно оно помогло Древним выжить после разрушений. Королева говорит, что, когда у них больше ничего не осталось, им пришлось вернуться к языку познания, чтобы выжить.
Она сказала, что у разных людей дар проявляется по-разному. Королеву посещали видения, иногда она слышала тихий голос, а иногда лишь ощущала предупреждающее биение сердца. Дар Синове относился к снам, но ей было трудно определить, какие из них действительно значимы.
– Я все еще пытаюсь разобраться в этом. Королева советует быть терпеливой, лелеять свой дар, но иногда он меня пугает.
– Дар всегда пугает тебя, – добавила Рен.
– А что насчет Смерти? – спросил я. – Ты видишь ее?
Они с Рен переглянулись. Они знали о Кази.
– Нет, – тихо ответила Синове. – Не так, как Кази. – Она вздрогнула. – И думаю, что для Кази – это скорее проклятие, чем дар.
Рен нахмурилась.
– Может. А может, и нет.
Синове обхватила себя руками.
– Странно, что она рассказала тебе. Она не любит говорить об этом, даже с нами.
Я кивнул.
– Она сказала мне, когда команда Фертига напала на нас. Когда он душил ее, она увидела Смерть, стоящую над его плечом и указывающую на нее.
– В моем сне не было Смерти, если тебе это интересно, – сказала Синове, нервно теребя косу. – В этом я уверена.
– Но если тебе нужна уверенность, патри, – добавила Рен, – дар тебе ее не принесет в любом случае.
Но именно ее я и жаждал. Кровь бурлила от этого желания, и с каждой пройденной милей оно пылало во мне все жарче. Это были уже не мурашки, бегущие по коже, а искры, бесчисленные дни выздоровления и ожидания, нарастающая неопределенность, которую не в силах был стерпеть. Мне требовалось что-то надежное, острое, прочное и уверенное. Мне нужны камень, сталь, меч. Я хотел, чтобы нож перерезал чье-то горло, а по моей руке стекала горячая кровь. Кровь Пакстона, Трюко и всех остальных, кто нас предал. Я хотел, чтобы Кази снова оказалась в моих объятьях. И каждый, кто пытался отнять ее у
