Пришлось остановиться. Сопротивляться никто и не думал. Наоборот, гномы устали настолько, что восприняли плен как долгожданное избавление — ведь известно было, что эльфы хорошо относятся к своим пленникам; и потом, куда было гномам с их ножами против эльфийских стрел и копий? Поэтому они покорно дали себя связать.
Но Бильбо был другого мнения. Он поспешно надел кольцо, и даже эльфы, видевшие в темноте, как совы, не заметили хоббита.
Пленным завязали глаза (непонятно зачем — гномы и без того совершенно не представляли себе, в какой части Лихолесья находятся) и погнали через лес. Бильбо шел следом, стараясь не отставать — и не попасть невзначай в круг света, отбрасываемого факелами. Потом он все же отстал и нагнал отряд уже у моста, перекинутого через темную бурную реку. Этот мост вел к королевскому дворцу, и на дальнем его конце, в склоне высокого лесистого холма, виднелись ворота. Перед мостом выстроились огромные буки, их корни спускались к самой воде.
Эльфы перегнали пленников через мост. Бильбо помедлил — уж очень ему не понравились ворота, живо напомнившие вход в подземелье гоблинов. Но он сумел преодолеть страх и кинулся за товарищами, которых уводили в глубь пещеры. Как раз вовремя — едва хоббит проскочил в проем, громадные створки с лязгом захлопнулись.
В извилистых гулких коридорах горели факелы; эльфы запели, и по коридорам пошло гулять эхо. Это подземелье оказалось ничуть не похожим на логово гоблинов: оно было гораздо меньше и уютнее, и дышалось в нем легко. Пленников привели в просторную залу с каменными колоннами. Там стоял резной трон, на котором сидел король эльфов. На голове у него был венец из ягод и багряных листьев (это означало, что на ступила осень; по весне королевский венец сплетали из лесных цветов), а в руке он держал резной дубовый жезл. Сурово поглядев на пленников, король велел развязать их.
— Никуда они не убегут. Только посмотрите на них — они ведь едва живые от усталости. Да и наши зачарованные врата их не выпустят.
Король долго и настойчиво расспрашивал гномов — кто они такие, куда и зачем идут, но узнал не больше, чем от Торина. Гномы были настолько рассержены, что не особо стеснялись в выражениях.
— Чем мы провинились, государь? — спросил Балин на правах самого старшего. — Разве заплутать в лесу — преступление? Или мы виноваты тем, что чуть не умерли с голоду? А может, это ты натравил на нас треклятых пауков?
Разумеется, король разгневался.
— Вы посмели войти в мой лес без дозволения! — промолвил он. — Лес, река, дорога, по которой вы шли, — все здесь принадлежит мне. На вашем месте мне было бы стыдно! Разве не вы позапрошлой ночью трижды нападали на моих подданных? Разве не вашими стараниями сюда сбежались все окрестные пауки? Владыка Лихолесья требует ответа — что привело вас в его владения? Молчите? Ну что ж, темница и не таких, как вы, учила уму-разуму и хорошим манерам!
Он велел накормить гномов, развести их по камерам и не выпускать, пока хоть один не образумится и не станет сговорчивее.
Как вы, должно быть, заметили, король ни словом не обмолвился о том, что Торин Дубовый Щит — тоже в плену у эльфов. Но гномы недолго оставались в неведении. Их выручил Бильбо.
* * *
Бедный господин Торбинс! Сколько утомительно долгих дней провел он во дворце короля эльфов, изнывая от одиночества и страха! Кольца он не снимал, даже в самых темных закоулках подземелья, и почти не смыкал глаз. Чтобы хоть чем-то заняться, хоббит бродил по дворцу или выбирался порой за ворота — что называется, размяться (бросать гномов в беде он не собирался, да и не представлял себе, что будет без них делать). Конечно, ворота были зачарованы, но эльфы во главе с королем время от времени отправлялись на охоту или куда-либо еще, и проворному хоббиту удавалось выскользнуть наружу следом за ними. Это было опасно, несколько раз Бильбо едва не прищемило створками — ведь он держался позади, чтобы никто не заметил его тени или случайно об него не споткнулся. Впрочем, вылазки удовольствия не доставляли. Бегать по пятам за эльфами не хватало сил; отставая, Бильбо начинал плутать, и ему стоило немалых трудов снова отыскать вход во дворец. Вдобавок охотиться он не умел, поэтому на воле голодал, а во дворце всегда можно было стащить что-нибудь вкусненькое из кладовой или, при случае, прямо со стола.
«Я как вор, который никак не может выбраться наружу и потому, бедняга, вынужден день за днем грабить один и тот же дом, — думал господин Торбинс.
— Пожалуй, это самое противное, самое ужасное из всего, что со мной до сих пор приключалось. Вот бы оказаться сейчас дома, у камелька! И зачем я только послушался Гэндальфа и связался с гномами!» Он горько жалел о том, что не может отправить магу весточку с мольбой о помощи. Как ни крути, по всему выходило, что рассчитывать господину Торбинсу не на кого — придется выпутываться самому.
Недели через две, обшарив весь дворец и ни разу не попавшись на глаза эльфам, Бильбо выяснил, где сидит каждый из гномов. Двенадцать камер — двенадцать пленников; каково же было удивление хоббита, когда из случайно подслушанного разговора он узнал, что в самой глубокой темнице король держит еще одного гнома! Хоббит сразу догадался, что речь идет о Торине. И он сумел отыскать эту темницу, улучил благоприятный момент, когда рядом никого не было, и через дверь дал о себе знать предводителю гномов.
Торин пребывал в подавленном настроении — подумывал даже о том, не открыть ли королю эльфов истинную цель похода к Одинокой горе. Сами видите, он совсем пал духом — и тут из-за двери послышался писклявый голосок Бильбо! Торин едва поверил своим ушам. Впрочем, он быстро справился с изумлением, подобрался к двери, и они с хоббитом долго и обстоятельно побеседовали.
По поручению Торина Бильбо переговорил с остальными гномами, рассказал им, что их предводитель здесь и что он запрещает о чем-либо толковать с королем эльфов. Услыхав голос хоббита, Дубовый Щит снова стал самим собой и наотрез отказался от мысли выкупить себя и своих товарищей у эльфов за долю драконьих сокровищ. (Надо сказать, гномы рассуждали о сокровищах так, словно уже победили дракона и завладели его кладом.) К чему это малодушие, если господин Торбинс на свободе? Гномы все сильнее восхищались хоббитом и ни капельки не сомневались: тот что-нибудь да придумает.
Иными словами, случилось именно то, о чем говорил Гэндальф: мол, вы меня еще благодарить будете за то, что я привел господина Торбинса. Возможно, маг предвидел, как повернутся события, и уехал еще и для того, чтобы не мешать хоббиту показать себя во всей красе.
Бильбо, однако, не разделял надежд гномов. Ему вовсе не нравилось быть палочкой-выручалочкой. В конце концов, он же не Гэндальф! Ах, если бы маг был сейчас рядом! Но ищи его свищи, этого Гэндальфа. Ускакал небось неведомо куда; эка невидаль — Лихолесье, у магов полно других забот… Бильбо думал и думал, да так, что голова чуть не лопнула, но ни единой стоящей мысли не приходило. Спору нет, кольцо, которое делает владельца невидимым, штука замечательная; но на полтора десятка пленников одного кольца маловато. В общем, хоббит весь извелся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
