запросто уловил и узнал эмоциональный заряд фразы, что позволило ему считать смысл. – И это ужасно. Как же плохо – злиться, – сказала Рэйна, уже обращаясь к нему, – ведь мне должно быть побоку.
Каллум хотел было сказать, что мир – вообще дурное место и все они несовершенны. Кое в чем отличаются, но в принципе все как один – идиоты.
Вместо этого он вздохнул и, подойдя, сел на холодный пол рядом с Рэйной.
– Если ты бог, – снисходительно сказал он, – то бессмертна ли ты?
– Откуда мне знать? И потом, боги тоже умирают, – сказала Рэйна. Говорила она настороженно, как бы ожидая возражений. – Постоянно умирают.
– Тогда что определяет божественность? – пожал плечами Каллум.
– Поклонение людей, наверное. – Она перевернула еще страницу и подняла голову. – Что ты прочитал обо мне в документах, которые дали архивы?
– Кое-что про твоих близких. – Каллум прижался головой к стене, хотя сейчас, в кои-то веки, не испытывал ни боли, ни усталости. Видимо, наконец отоспался. – И что сил у тебя больше, чем у остальных, но ты не сумеешь ими воспользоваться.
Как-то Каллум раскрыл Тристану, что им всем достались заслуженные проклятия, и свое он прекрасно понимал: он чувствовал все, потому что ужасно, всем своим естеством желал не чувствовать ничего. Ведь, перестав чувствовать что-либо, он наконец избавится от боли.
– Эйнштейн как-то говорил, что Бог не бросает кости, – вспомнила Рэйна и, помолчав, добавила: – Это не о том самом Боге. Просто во вселенной ничто не случайно.
– М-м-м, – промычал Каллум, прикрывая глаза.
– Но я прежде в это не верила. Считала, что во вселенной абсолютно все случайно, но именно этого мы не видим, потому что считаем себя чем-то важным. Мы – свои же мифы, свои же легенды. Это мы придаем им смысл. Мы – существа разумные, и для нас все должно стоять на своих местах, иметь какую-то цель. В то же время мы – существа эгоистичные и поэтому придаем себе смысл, которого просто нет.
Каллум вообразил мир, в котором нет ничего оправданного и заслуженного, который просто есть.
– Но откуда тогда у меня эта сила? Благодаря какому-то случайному стечению обстоятельств? – спросила Рэйна. – Неужели в энтропии, в хаосе и то больше смысла? В том, что это не ирония, не насмешка над нами, а нечто случайное? Мы – мелочь, безделушки, которые болтаются в пустоте и пытаются ее осмыслить? Может, так, а может, и нет. Но природа не вся случайна, спроси физика, – криво, в меру скромных способностей, усмехнулась Рэйна. – Она имеет свои постоянные и переменные, логичные правила, которые всегда верны и никогда не меняются.
– То есть твоя теория в том, что альтернатива случайной вселенной… – это наша божественность? – медленно проговорил Каллум.
– Мы по всем параметрам – самое главное, – пожала плечами Рэйна. – Сила реальна. Магия, которой мы обладаем, создает порядок. Разве нет? Поэтому все может сколько угодно казаться случайным. – Рэйна устремила в пустоту задумчивый взгляд. – Но для нас дело обстоит иначе.
Как ни странно, в этом угадывался некий смысл, и, разглядев его, Каллум ощутил, как внутри у него распутывается какой-то болезненный узелок. Чувство, что он выслушивает бред, не прошло, однако ему попадались нелепицы и похлеще. Например, мысли в собственной голове.
– Ну и, – спросил он, – что дальше?
– Посмотрим, что скрывают от меня архивы.
– А я могу подать запрос вместо тебя?
– Возможно, – пожала плечами Рэйна. – Но мой эксперимент интереснее, правда?
Весомый довод. Они ведь тут все равно наукой занимаются.
– А потом?
– Потом проверим, что библиотека дает Далтону.
Говорила Рэйна уверенно. Холод в ее голосе не сквозил, однако нотки металла проскальзывали.
Вернее было бы сказать: железа.
Тема показалась Каллуму достойной. Уж всяко лучше черствых крекеров, а то и попоек. Ну или хотя бы этот способ провести время – пока не такой заезженный. Впрочем, правоту Рэйны Каллум признавать не спешил.
– Ты ведь не пытаешься меня спасти, а? – спросил он. Это было бы отвратительно.
– Нет. Не горю желанием вписываться в твою концепцию всеобщего наплевательства, но ты мне и правда безразличен.
Идеально.
– Так, может, проверим влияние? Можно сначала на человеке опробовать, – предложил Каллум.
Губы Рэйны тронула до прекрасного зловещая улыбка.
– Я даже знаю на ком.
Каллум, на время удовлетворенный, прикрыл глаза.
Нико
Лежа на полу, Тристан уже несколько секунд как не дышал.
Сидя у его тела в раскрашенной комнате, Нико посмотрел на часы на каминной полке. Он считал про себя: «…шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…»
Так, ладно, на хер. Эксперимент и без того безумный, не хватало еще тяжелого повреждения мозга. Нико сделал короткий вдох и выстрелил Тристану сгустком энергии в сердце, перезапуская его, как заглохший двигатель. Он мгновенно добился нужного эффекта, однако, похоже, перестарался: Тристан с резким вдохом сел, и Нико шарахнулся от него, едва не получив лбом по зубам.
– Твою мать, – проскрипел Тристан, часто-часто дыша, а Нико – в который раз – ударился лодыжкой о викторианский приставной столик. Тот, как живой, упрямо лез ему под ноги. Нико ощутил легкий толчок в недрах дома, а во рту – привкус металла, как радиоактивный след попытки оживить Тристана. Он выждал немного, переводя дух, пока не пройдут повторные толчки, затем поднял взгляд. Тристан полулежал, опираясь на локти и пытаясь отдышаться.
– Еще разок? – предложил он, и Нико, узнав в нем себя, на секунду задумался, кого из них двоих лучше придушить. (Хотя придушить Тристана они уже пробовали.)
– На фига? Чтобы ты с каждым разом умирал все медленней? – напомнил Нико, недовольный тем, что ему выпало быть голосом рассудка. На эту роль он не годился по природе.
Однако Тристан уже слегка посерел, поэтому кто-то должен был его вразумить. Он напоминал дрянную анимацию самого себя, да и Нико чувствовал себя не лучше. Обсуждать это он, впрочем, не хотел.
– Плевое же дело намечалось, – пробормотал себе под нос Нико. И еще это должно было стать одноразовой акцией, а тут уже третий страйк за вечер, который вообще-то стал третьим страйком за последнюю неделю. – Ты реально не видишь изменений? – спросил Нико таким тоном, который не мог не вызвать бурной реакции.
– А может, это твоя вина? – огрызнулся Тристан, подразумевая «нет». – Неужели так трудно почти убить кого-нибудь?
– Ну, не знаю, Тристан, ты скажи, – выпалил Нико, и Тристан раздраженно поджал губы.
Отлично. Значит, все не так плохо.
С тех пор как Нико почти месяц назад попытался убить Тристана первый раз, мало что изменилось. Умерев, Тристан так и не переносился в некую загаданную точку времени и пространства, лишь зависал на месте. Условия
