– Послушай, а я вдруг подумал! – Гретель обернулась к нему, он успел поймать легкий испуг у нее на лице, и волна стыда и нежности ударила ему в щеки. Но он все же продолжил, как можно беззаботнее: – А как ты думаешь, в той, прошлой жизни, мы были женаты?
– Может, и были, – ответила она, – только не друг на друге.
– Откуда ты знаешь?
Она вздохнула, улыбнулась, как несмышленому ребенку.
– Ты всегда спишь справа, правда ведь?
– Да.
– Ну так вот, я тоже предпочитаю справа. И ты меня в первые несколько ночей все время прогонял. А теперь я привыкла.
– Как «прогонял»? – Он не мог поверить.
– Ну, ты сам этого не замечал, милый. – Она обняла его, глядя в глаза, и пригладила вихор на макушке. – Не думай о такой ерунде! Есть вещь и поважнее! – И она комически подняла палец.
– Какая? – Ганс занервничал.
– Ты предпочитаешь растворимую бурду вместо моего кофе! – скорбно объявила Гретель. – Если бы мы были женаты, я бы тебя переучила. Ты довольно обучаем.
– Да, получается, так, – пробормотал Ганс.
– А теперь пошли спать! У меня уже совсем нет сил, – объявила Гретель и нырнула под простыню. – Тебе гасить свет!
Он долго не мог уснуть, сначала кружилась голова от лишнего выпитого, так что он вставал и выходил покурить на террасу, а потом он не смог больше отгонять простой вопрос: на ком же он был женат? Он не был мальчиком, это было понятно, в его жизни были другие женщины. Отчего он расстался с ними? И когда это произошло – перед тем, как они сошли с корабля на остров, или раньше? Может быть, много раньше? Он впервые за последний год почувствовал раздражение от своей амнезии (вдруг он отчетливо вспомнил это слово – да, именно так называется то, что с ним случилось). И опять он задумался: кто решил, что он будет жить здесь, с этой женщиной, на этом острове? Даже если он сам – тут что-то было не совсем честно. Ведь он сейчас не мог ничего изменить в решении того человека, которым он был раньше.
А решено было все на этом корабле, корабле-библиотеке. Он перебирал в памяти рассказ мисс Джонсон, пробовал все варианты, и получалось всякий раз одно и то же: он не знает, кто заставил его принять решение.
Ганс понял, что теперь он всегда будет думать об этом, и, пока не найдет ответа, прежняя жизнь не вернется. Еще он понял, что устал и больше сегодня ничего не поймет. Значит, буду искать ответ завтра, подумал он и пошел спать.
* * *
– Так. – Карл встал и обратился ко всей компании: – Выходим в девять, у нас осталось пять минут. Советую использовать их с умом, – и направился с причала на берег. Ганс пошел с ним, а Гретель помотала с борта «Катманду» головой: неохота! Они прошли мимо дайв-шопа до конца причала и достали сигареты.
– Что-то наши биологи сегодня не такие веселые, – заметил Карл.
– Лишнего выпили вчера? Вроде бы на них не похоже.
– Ладно, бывает. Покажи им, пожалуйста, грот, там самые удивительные анемоны, – попросил Карл. – И не забудь, что вы идете на нитроксе, не ходи ниже ста десяти… ну, ста двадцати!
Ганс кивнул. Дело привычное. Это Гретель любит ходить туда, где компьютер верещит и надрывается: «Нельзя! Немедленно наверх!» Останавливать ее было бесполезно, у нее становились совершенно сумасшедшие от счастья глаза, и она летела птицей вниз. Наверху она каялась, но в глазах была хитринка, и Ганс первый не выдерживал и начинал смеяться, так что в конце концов махнул на ее фокусы рукой.
Бухта разворачивалась за спиной, раскрывалась ровной чашей. Гретель стояла, как всегда, на корме, ее завораживала эта картина и всякий раз немножко тревожила, зато она радовалась, когда они входили, сбрасывая ход, и направлялись к маленькому, чуть покосившемуся причалу дайв-шопа. Вышли на глубокую воду и наконец пошли полным ходом, навстречу солнцу. Гретель вернулась и села рядышком с Гансом. Мотор ровно гудел, палуба вибрировала. Иногда катер подпрыгивал на волне, и Гретель сильнее вцеплялась Гансу в локоть. Он щурясь смотрел на сверкающую рябь океана и белый бурун у скулы корабля и молчал – все равно говорить было почти невозможно, и он даже был рад этому. Вскоре Карл вышел из рубки, показал растопыренную ладонь: пять минут. Ганс достал из-под лавки гидрокостюмы, сначала Гретель, потом свой, и начал натягивать его, суеверно с правой ноги.
Хатчинсон и Снедекор были уже одеты – Ганс оценил благородную потертость их костюмов и компенсаторов и тщательно подобранное железо. Собственно, у Карла они взяли только баллоны и грузы. Небольшая компания из Америки, двое молодых ребят и их подруги, галдя, начали одеваться – девчонка потолще никак не могла влезть в костюм, и они все четверо хохотали как сумасшедшие, давая ей малопристойные советы. «Неужели и ее потащат на глубину?» – подумал Ганс и махнул мысленно рукой: не его это дело, Карл знает свою работу.
Двигатель сбросил обороты. Вода здесь была не зеленой, как у берега, а немыслимой, до оторопи, густой синевы. Карл углядел впереди буй, и самым малым ходом они подошли и развернулись. Карлов помощник Кларенс ловко зацепил причальный канат – на этой глубине якорь не бросали, швартовались к бую.
Наконец моторист заглушил двигатель совсем – стало тихо, только мелкая волна била в борт. Карл объяснил порядок: идем вдоль троса до соседнего маленького буя (он указал на него рукой), а потом вниз до кабельной катушки, она лежит вместо якоря на 60 футах. Дальше следуем за мной около ста футов на восток – и вот она, стенка. Обрыв будет хорошо виден, пока будем спускаться, заблудиться трудно. Четверо американцев идут двумя парами с Карлом, профессора идут в паре, ну а вы двое знаете что делать.
Ганс сел на скамейку, натянул ласты, влез в компенсатор, застегнулся, проверил еще раз все шланги, грузы, рывком встал, вынув баллон из стойки. Как всегда, легкая дрожь прошла по спине: он никогда до последнего момента не мог поверить, что вот, идем на глубину. Помог Гретель встать, ее вечно утягивал назад баллон. Худенькая она была слишком.
Народ шлепал в ластах к корме и бултыхался в воду, Ганс подошел последним. Шагнул за борт, все вспенилось перед глазами, на мгновение он потерял ориентировку, но тут же всплыл пробкой и осмотрелся. Все были уже рядом, Карл показал рукой – за мной, и они поплыли, держась рукой за трос, к дальнему бую.
Гретель показала – вниз, и он камнем пошел вдоль якорного каната. Мгновенно исчезли звуки, он услышал опять тишину и понял, как по ней соскучился. Синева обняла их со всех сторон и все густела и густела с каждым футом. Гретель летела впереди, раскинув руки, изломанные под каким-то немыслимым углом, почти как будто не двигая ногами, но он никогда не мог угнаться за ней и любовался сзади, пролетая через серебряную россыпь воздушных пузырей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
