Богомолец не мог, конечно, знать, что между двумя странами существовало секретное соглашение по военнотехническим вопросам, однако чувствовал, что в Лондоне этот аспект советско-германских отношений отслеживали очень внимательно, учитывая как германскую, так и советскую политику. Ведь Германия, которую приходилось принимать в расчет как потенциального противника в грядущей войне, получала реальную возможность для использования советских производственных мощностей и военных объектов в целях освоения и испытания некоторых видов вооружений. На авиабазе под Липецком обучались немецкие летчики, как оказалось впоследствии, кадры люфтваффе, на казанском танкодроме тренировались танкисты — будущие командиры танковых армий вермахта. А на авиастроительном заводе в Филях, информация по которому, как видно из полученного Богомольцем задания, так интересовала СИС, фирма «Юнкере» уже несколько лет участвовала в производстве самолетов своей конструкции.
Советский Союз, в свою очередь, привлекая немецких специалистов, решал задачу модернизации собственного военно-промышленного комплекса. Разумеется, масштабность этой проблемы не раскрывалась английской разведкой ни перед Богомольцем, ни тем более перед агентурой. Последняя получала конкретные задания по заводам, институтам, полигонам и другим объектам с указанием желаемых параметров освещения тех или иных вопросов. Сведения, которые Богомольцу удавалось получать от немецких специалистов, работавших по контрактам в СССР, бьши полезными, но недостаточными. К тому же советско-германские связи в военной и военно-технической областях к этому времени по политическим и иным соображениям, видимо, уменьшались, и самостоятельную ценность приобретала достоверная, конкретная и оперативная информация о состоянии и перспективах развития советской оборонной промышленности и обеспечивающих ее отраслей народного хозяйства страны как основы перевооружения Красной армии и оснащения ее новейшим вооружением. Поэтому штаб-квартира Интеллидженс сервис и рекомендовала задействовать на этом направлении получения разведывательной информации московскую агентуру Богомольца.
Разумеется, СИС многое было известно. Ну, например, то, что начальник управления сухопутными войсками Германии, главком рейхсвера генерал Сект командировал в Советский Союз двух специалистов своего ведомства — Нидермайера и Кестринга — для координации вопросов обучения германских офицеров в Липецке и Казани. Первый был старым знакомым сотрудников СИС еще по Ближнему Востоку, где его экспедиционный корпус действовал против англичан. О нем в свое время много сообщал известный разведчик полковник Лоуренс. В СССР Нидермайер пробыл до 1931 года.
Напомним, что оба успешно продвигались по службе. Июнь 1941 года застал генерал-майора фон Нидермайера на руководящей должности в штабе Верховного командования вермахта, а генерал-лейтенанта Кестринга — на посту германского военного атташе в Москве.
Берлинская резидентура получила от своего источника, входящего в круг лиц, с которыми по тем или иным вопросам контактирует Богомолец, его характеристику. В ней говорилось, что Богомолец в Германии находится в роли помощника резидента Интеллидженс сервис Гибсона, базирующегося постоянно в Риге. Им привлечены к сотрудничеству Гольц, Флегнер, один из руководителей эмигрантской организации «Братство русской правды» и некто Лаго. Богомолец ежемесячно ездит в Варшаву, куда ему переводят из Лондона деньги на оперативную работу. Оттуда регулярно выезжает с докладами к Гибсону. От СИС якобы получает 1500 марок, что не дает ему возможности полностью удовлетворять запросы его жены, мечтающей об авто и хороших ресторанах. Гольцу платят две марки ежедневно, Флегнеру — 130 марок в месяц, деятелю из БРП ничего не платят, тот существует на средства своей организации, Лаго получает 200 марок в месяц. Живя в Берлине, Богомолец не уверен, что его не выгонят из Германии. Очень боится ОГПУ в Берлине, полагая, что советская разведка уже разыскала его там.
Богомолец обратил внимание на появление в Берлине «Союза немцев, возвратившихся из СССР». Этот союз субсидировался правительством фон Папена и провозгласил своей целью содействие немецким специалистам в оформлении исков к советским властям в случае невыполнения ими обязательств по контрактам. По сути дела, союз служил прикрытием для германской разведки. Богомолец решил, что этих людей следует использовать, и прежде всего для получения характеристик на тех специалистов, которые продолжали работать на советских предприятиях. Вскоре один из членов этого союза предложил Богомольцу купить за определенную сумму в марках весьма интересный материал по советской промышленности. Проявив осторожность, Богомолец запросил свой лондонский центр, и, к своему удивлению, узнал, что там уже имеют эти сведения, которые получены в порядке обмена информацией от 2-го бюро французского Генштаба. Так Богомолец напоролся либо на абвер, либо на политическую полицию — гестапо. Одна из этих служб, какая именно — в данном случае неважно, имела на него виды. Самые худшие предположения подтверждались.
От ОГПУ тоже можно ждать сюрпризов, его явно выслеживают. В этом Богомолец не ошибался. Уже через месяц после его появления в Берлине ИНО доложил руководству ОГПУ, основываясь на агентурных данных, как Богомолец организует свою работу, в каких направлениях действует, как смотрит на свое будущее в Германии. Делался вывод, что Богомолец почти полностью переключает свои усилия на политическую разведку и перестраивает свою работу с прицелом на приобретение новых источников информации. Делается предложение о подборе для «подставы» Богомольцу еще одного агента ИНО, уже сообразуясь с берлинскими условиями, предположительно из числа сотрудников торгпредства.
От одного из своих закордонных агентов ИНО получены сведения, что Богомолец искал встречи с руководителем советской научной делегации, прибывшей в Берлин по приглашению германских коллег, академиком А. А. Богомольцем — его дядей. Состоялась ли эта встреча, и если да, то о чем говорили родственники, не было известно. Связались с Особым отделом, полагая, что, возможно, что-либо об этой встрече знают другие члены делегации. Была даже написана короткая служебная записка по этому поводу на имя заместителя начальника этого подразделения ОГПУ Гая.
Естественно, возникла мысль: если академик встречался с племянником в Берлине, то хорошо бы знать его мнение о настроении родственника. Но ничего нё вышло. В руководстве ОГПУ было известно, что в верхах к недавно избранному академиком Богомольцу относились хорошо, высоко ценили его как ученого и организатора медицинской науки. Для него создавался Научно-исследовательский институт, который наряду с другими направлениями медико-биологических исследований должен был заниматься проблемами долголетия. Поразмыслив, решили, что Хозяин, пожалуй, не одобрит вовлечения академика в дела госбезопасности, да еще без его ведома. К тому же и поступившая из Берлина информация слишком неопределенна. Словом, ученого не беспокоили, и он многие годы успешно работал над проблемами переливания крови и другими, принесшими ему признание уже в годы войны с фашистской Германией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
