оставшиеся отошли к сестре П. А. Осиповой Елизавете в результате раздела имения. Вследствие этого фабрика бездействовала, а в 1813 году власти разрешили ее закрыть.
В буфетной представлены также план земель Тригорского 1784 года, родословная Вындомских, документы из вотчинного архива села Тригорского. Отдельно помещены материалы об организации заповедника (включая Тригорское), о восстановлении дома в наши дни.
Здесь же можно видеть фотографии дома и его комнат (1910 года), этюд художника В. Мешкова «Дом в Тригорском» (1916 год), портреты А. В. Луначарского, много сделавшего для организации Пушкинского заповедника, Ю. М. Шокальского и другие материалы.
Из буфетной двери ведут в большую, длинную комнату — столовую. Экспозиция здесь рассказывает о тех, кто жил в этом доме: П. А. Осиповой, ее детях, друживших с Пушкиным, — Алексее, Евпраксии и Анне Вульф, о приезжавшем к ним в гости Н. М. Языкове, об А. Н. Вульф (Нетти), о падчерице хозяйки дома А. П. Осиповой. Здесь можно видеть портреты этих лиц, в том числе сделанные Пушкиным (его рисунки в копиях), автопортрет поэта 1825 года, автографы его стихов, посвященных тригорским друзьям (в копиях): «Подражания Корану», «Простите, верные дубравы!», «Цветы последние милей», «Быть может, уж недолго мне» (П. А. Осиповой), «Хотя стишки на именины», «Вот, Зина, нам совет», «Послание к А. Н. Вульфу», «Признание».
Широко представлены выдержки из переписки П. А. Осиповой с Пушкиным, автографы (в копиях) их писем друг к другу.
На стенах висят картины советских художников А. Биргера «Пушкин в кругу тригорских друзей», П. Фомина «По дороге в Тригорское» и другие.
В столовой стоит большой, почти во всю длину комнаты, стол, покрытый льняной скатертью, на нем — сохранившиеся вещи из Тригорского: самовар, две вазы для охлаждения шампанского, большое серебряное блюдо. Рядом стоит резной столик орехового дерева из Тригорского. В стоящем тут же старинном буфете — посуда пушкинской эпохи, такого же типа, какая была в Тригорском при Пушкине.
В этой комнате, за гостеприимным столом своих тригорских друзей, Пушкин бывал не раз.
И в Михайловском, и в Тригорском поэт внимательно присматривается к окружающему его провинциальному помещичьему быту, к жизни крепостной русской деревни, и эти яркие впечатления он использовал потом в первых главах «Евгения Онегина», которые писал на юге. В черновиках этих глав имеются рисунки поэта, изображающие типы деревенских помещиков. Не их ли он встречал в Тригорском, здесь, в столовой, где
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья.
Нецеремонные друзья,
И потужить и позлословить
И посмеяться кой о чем.
(«Евгений Онегин»)
Из столовой небольшой коридорчик ведет в кабинет Алексея Николаевича Вульфа. Это небольшая комната в два окна. В ней воссоздана обстановка, типичная для кабинета молодого человека, поместного дворянина пушкинского времени.
У письменного стола стоит кресло А. Н. Вульфа, у окна — ломберный столик, стоявший некогда в этой комнате. Из вещей пушкинской эпохи в комнате находятся письменный стол, шахматный столик, чубук, оружие. В небольшом стеклянном футляре — знаки отличия, которых был удостоен Вульф за время военной службы.
У правой от входа стены стоит тахта, около нее на стене — ковер. На стене висят портреты Байрона и А. Н. Вульфа в военном мундире.
Рядом с кабинетом А. Н. Вульфа находится комната его сестры Евпраксии Николаевны Вульф.
Здесь воссоздана обстановка комнаты сельской барышни-дворянки. Мебель и убранство этой маленькой уютной комнаты состоят из вещей пушкинской эпохи: столика, канапе, туалетных принадлежностей и других.
На стене силуэтные портреты хозяйки комнаты и ее сестры Аннеты, «Головка девушки» Греза, лубочная иллюстрация к пушкинскому «Талисману». В простенке у окна висят большие фотографии пожилой уже Евпраксии Николаевны и ее мужа Б. А. Вревского. В небольшом стеклянном шкафу хранятся личные вещи Е. Н. Вульф и вещи из Тригорского дома — чернильница и шкатулка, подаренные ей поэтом ко дню рождения, и серебряный ковшик с длинной ручкой, которым разливали по бокалам жженку.
У окна стоят старинные пяльцы, за которыми поэт часто видел здесь Евпраксию. На пяльцах обозначены две большие монограммы — «А» и «П» — инициалы имени и фамилии Пушкина — кумира тригорской молодежи. Пяльцы были тогда почти обязательной принадлежностью быта сельской барышни, и не случайно эту деталь тригорского быта Пушкин запечатлел в стихах, посвященных сводной сестре Евпраксии Алине:
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя...
(«Признание»)
Как и всякая другая барышня-дворянка, Е. Н. Вульф имела альбомы. Они не сохранились, но для воссоздания этой непременной детали усадебного быта в шкафчике, рядом с личными ее вещами, помещены два альбома того времени: один из них принадлежал сестре секунданта Пушкина Данзаса (в альбоме есть стихи самого Данзаса), другой — из семьи современников Пушкина Тимковских.
Конечно, альбомы именно тригорских девушек имел в виду поэт, когда он сравнивал альбом уездной барышни с великолепным альбомом столичных дам:
Я не люблю альбомов модных:
Их ослепительная смесь
Аспазий наших благородных
Провозглашает только спесь.
Альбом красавицы уездной,
Альбом домашний и простой,
Милей болтливостью любезной
И безыскусной пестротой.
(«И. В. Слёнину»)
А каким был в то время альбом «красавицы уездной», Пушкин описал в четвертой главе «Евгения Онегина»:
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
. . . . . . . . . . .
Тут непременно вы найдете
Два сердца, факел и цветки;
Тут верно клятвы вы прочтете
В любви до гробовой доски;
Какой-нибудь пиит армейский
Тут подмахнул стишок злодейский.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я...
Пушкин украсил своими стихами альбомы почти всех тригорских девушек, в том числе и Евпраксии Николаевны Вульф.
В гостиной воссоздана обстановка, близкая той, какая была здесь при Пушкине. Это самая большая из всех музейных комнат. В центре ее стоит старинный рояль марки «Тышнер» — точно такой же был у Осиповых-Вульф. Пушкин специально выписывал себе в Михайловское ноты своих любимых композиторов (особенно Россини) и приходил с ними сюда, чтобы послушать музыку.
«Каждый день, часу в третьем пополудни, — вспоминала М. И. Осипова, —
