Я не заметила, как меня втянули в огромный зал заставленный столами и с цилиндрами комбинированного питания. В помещение находились еще множество генных и у меня сердце в пятки убежало. Он отдаст меня модификатам?
– Ты не посмеешь! – Дернулась я и поняла, какую чушь сморозила. Конечно, он посмеет!
– Дорогие Монстры! – Сказал Рон так, что вся столовая сразу притихла, а в воздухе появился холод. – Как я недавно узнал, мы с вами не имеем права иметь детей! – Мужчины молчали, но теперь напряженно смотрели на маленькую меня. – Мы Твари, у которых нет жизни! – Несколько огромных боровов поднялись с мест, и меня такая волна ненависти накрыла, что душа в параллельную вселенную ускакала. – Теперь мы должны забыть о продолжение рода и исчезнуть как вид! – Рон говорил, а я видела зверей перед собой и готова была исчезнуть под их испепеляющим взглядом. Мое тело дернулось, чтобы спрятаться, но крепкие «объятья» не позволили. – Мы генные – Монстры, а дети наши порождение ада и не должны существовать!
Последние слова все неслись по столовой, а я чувствовала боль в вывернутых руках и пальцы что вцепились в плечо тисками. Меня убивали взглядом, и я чувствовала, что если бы за моей спиной не было бы Главы, то… Генные выпустили бы свою злобу. Меня не разорвали лишь потому, что я спиной упираюсь в мужскую грудь. Сейчас мне только это спасает жизнь.
Я услышала, как кто-то специально громко зашаркал по полу, и повернулась, чтобы увидеть, как огромный «шкаф» идет в мою сторону. Ударит! Я читаю по его глазам, что мне сейчас шею свернут! Глава тоже напрягся и положил свою огромную руку на мое плечо, чтобы притянуть ближе к своему телу.
– Человечка. – Прокаркал голос этого страшного модификата. – А ты сама имеешь детей?
– Нет. – Ответил за меня Рон Райв. А у меня в горле пересохло и захотелось в экстренном порядке сбежать из-под взгляда, что поливал ненавистью и злобой.
– А у меня мальчик. – Огромная рука включила приемник, что оборачивался вокруг запястья мужчины. – Маленький еще. – Дисплей мигнул, и яркая картинка в 3Д показала мне нечто маленькое и почему-то с синеватым оттенком. – Мамаша, конечно, сбежала, но я жду очередь на операцию для своего сына. – На меня смотрели синие глазки ребенка, а маленькие ручки тянулись в сторону яркой игрушки. Малыш улыбался беззубой улыбкой и не был похож на будущего без эмоционального монстра. Во мне теплое что-то проснулось и потянулось к этому синему чудику. – И я буду очень огорчен, если моему ребенку встретиться в жизни женщина как ты. Я готов сейчас же тебя придушить, чтобы ты не могла смотреть на сына злыми глазами.
У меня все внутренности сжались, и желудок выворачивать стало. Я видела ненависть сильнее той, что кипела во мне. Понимала, его боль и почему-то… во мне что-то взорвалось. Смотреть в глаза ребенку… уже живому, хоть и в проекции… Может пресловутый материнский инстинкт проснулся? Что-то теплое подкрадывалось на мягких лапках к сердцу и заставляло солнышко греть душу.
Позже было страшнее…
Я уже минут пятнадцать сижу возле вольера для животных и смотрю на четырех детей не старше двух лет. Просто как оказалось, корабль был исследовательской станцией. Во время этого полета здесь пытаются сделать что-то для… таких детей.
Маленькие живые существа ползали по клетке и были… похожи на животных. У одного мальчика даже хвост был и ухо, только почему-то одно. Была одна девочка, которая свернувшись калачиком, тихо что-то шипела сквозь заячью губу. У малышки на месте лопаток были какие-то наросты и они шевелились, стояло ребенку пошевелить ручками. Еще двое мальчиков… они делили правую сторону одну на двоих.
Сидела и ощущала себя в каком-то фильме ужасов, ведь дети не осознавали себя и не признавали даже родителей. Они зверята, что рычат, шипят и кидаются на прутья. Как я вычитала из анамнеза, у всех малышей были деформированы органы, а сердце девочки имеет три камеры, а не четыре. Пластилисты валялись возле моей сидячей фигуры и в полутьме казались чем-то посторонним.
А я смотрела на копошение этих чудиков и не могла сдержать слез.
Вот те, ради которых генные готовы глотку перегрызть, те из-за которых меня сегодня возненавидели и протащили по всему кораблю, показывая как достопримечательность. Я услышала сегодня истории модификатов и почти все показывали мне своих детей, кто-то рассказал о том, как сам перенес операцию на тот или иной орган. Они злились на «мои» слова, но видя Главу за спиной человека всего – лишь рассказывали истории.
В моей голове было пусто, а перед глазами ползал мальчик с хвостом и грыз игрушку. Мой интернат, где полно страха и боли и это зрелище. «Поженили», как быка на осеменение привели, а эти дети даже не понимают своего имени. Кровь берут, но это для того чтобы очистить организм ребенка от токсинов в который превращается тестостерон.
В помещение приглушили свет, а я не могла сдвинуться.
Зверята, видимо устали и теперь все вместе лежали рядышком. Девочка сопела свистящими звуками и забавно подергивала ножкой. Мальчишки же улеглись так, что со стороны казалось, что они специально согревают и защищают малышку. Забавные и даже чем-то милые.
Собрав себе под голову, раскиданную пластибумагу, я устроилась напротив клетки. Мальчик с хвостиком до последнего старался смотреть на меня и даже порыкивал, если видел, как я ерзаю. Постаравшись не пугать ребенка, я протянула руку за прутья клетки, и захотела потрогать такой забавный хвостик… Малыш рыкнул и, прыгнув, прокусил мой палец до крови.
Маленькие алые капельки капали на пол клетки, а звереныш все не отпускал и даже пытался лакать эту жизненно важную жидкость. Я старалась сдержать стон и молилась, чтобы малыш и кость не прокусил. Странно, а на детей человеческая кровь не влияет. Так и заснул ушастенький с моим пальцем во рту.
34
Понятия не имею, сколько я сидела и смотрела в одну точку. Только явно уже ночь прошла, ведь освещение стало более ярким и насыщенным. Звереныши стали вновь бесится уже не замечая меня. А меня брала злость – для ТАКИХ детей понадобиться не один орган, а следственно и человеческих смертей будет много.
И что Рон хотел мне этим показать? Он желает вызвать жалость? Я должна проникнуться и рыдая просить расчленить меня? Может мне еще понять и простить этих генных?
Мне жалко только себя и детей что были возле меня в интернате! А смотря на этих зверенышей я ухожу с головой в генетику, но не чувствую трепета сердца.
Поглаживая прокушенный палец, я наблюдала наглядно, как работают нео – ферменты. Цианоз исчезал, кровоток восстанавливался, а ранки исчезали на глазах, наконец, онемение прошло и пальчик снова прекрасен – и это всего за пятнадцать минут!
За такими удивительными минутами я не заметила Рона, что каким-то образом оказался за моей спиной. А когда его вроде тихий, но пробирающий голос начал говорить, я чуть в клетку не залезла.
– Что скажешь? – Он это серьезно? У меня хоть сердце все еще и не отошло от испуга, но разум – вещь рассудительная. Сказать хотелось много, а главное послать далеко и качественно тоже хотелось. – Наши мужчины более эмоциональные, поэтому мы злимся, когда пытаются тронуть наших детей, но эти… – Он кивает головой на ползающих чудиков и, закрыв, глаза говорит: – Это материал. – Тут у меня ум за разум закатился, а глаза вообще в кучку собрались. Я не ослышалась?
– Не поняла… – Мямлю что-то несвязное, а рассудок в это время возвращается.
– Хочешь убить? – Он спрашивал это вполне серьезно, а сам присаживался на пол.
Рон облокотился о стену, одну ногу согнул и поставил на нее руку, чтобы придерживать голову, а вторую нижнюю конечность вытянул и почти касался моей руки. Левая мужская рука достает что-то из кармана и положив ЭТО на пол толкает в мою сторону… Возле меня лежал недавний нож, которым я продырявила стол. Металл поблескивал в свете лампы, а моя рука захотела ощутить холодность рукоятки. Мне стало не по себе.
– Чтобы сделать из этих детей нечто жизнеспособное нужно загубить десяток человеческих жизней. – Вмиг пересохшее горло сипело эти слова обвинения со страхом и болью. Я говорила это скорее для себя. Ведь мне надо набраться смелости и ненависти, чтобы схватить холодное оружие, а затем безжалостно вонзить в живую плоть. – Чтобы на этот свет появились ВАШИ дети нужно распотрошить женщину… такую же мать как ваши пары. – Блеск металла ослепляет и рука притягивается, как магнитом, чтобы ощутить, как сжимаются пальцы вокруг рукоятки. – Нет, человеческие женщины они МАМЫ! Настоящие матери для своего ребенка. Они не кидают и не отказываются… они любят и заботятся, а ваши женщины… вообще отдельный вид, средний род не имеющие признаков женской натуры и они ни когда не поймут чувства боли при расставании с ребенком! – Мое тело будто сорвалось с предохранителя и ползло на четвереньках к спокойному мужику. – Почему вы не понимаете, что нам больно? Почему вы губите наши жизни в угоду монстрам инвалидам? Почему ты умножаешь всеобщую человеческую ненависть? – Вот ОН, рядом и ничего не пытается сделать, только смотрит пристально в мои глаза. – Для того чтобы кто-то засадил в тебя нож?!
