– Однажды.
– И сколько намерили?
– Семьдесят шесть.
– Не злодей, – заключил Вайнберг. – Точнее, злодей, но не законченный. Теперь я задам тебе несколько вопросов, для того чтобы удостовериться, что детектор работает. Вне зависимости от вопроса, ты должен отвечать на него отрицательно. Ты понял?
– Да, сержант.
– Дебил. Я же велел тебе отвечать отрицательно, забыл?
– Нет.
– Теперь тебе все понятно?
– Нет.
– Хорошо. Был женат?
– Нет.
Ди склонилась к моему уху.
– Вам не кажется, что сержант ведет себя довольно грубо? – спросила она.
– Да Полковник с вами, – сказал я. – Мо – сущий ангел по сравнению с теми парнями, что проводят вводные курсы. Если новобранец действительно хочет служить, обычной грубостью его не отпугнешь.
– Хм, – задумчиво сказала Ди и заработала полный ярости взгляд со стороны обсуждаемого объекта.
– Ты служил в армии? – продолжал свой допрос Мордекай.
– Нет.
– Ты коммунист?
– Нет.
– Ты дезертировал из своей воинской части?
– Нет.
– Ты антисемит?
– Нет.
– Ты состоял в заговоре с целью отравить Папу Римского?
– Нет.
– Куришь марихуану?
– Нет.
– Занимался любовью с козами?
– Нет.
Тем более мне доподлинно известно, что козы на Свободной Колумбии не водятся. Интересно, парень хотя бы видел животное, о котором спрашивал его Мо, не говоря уже о вступлении с этим животным в какие-то отношения?
– Ты перестал избивать свою жену?
– Нет.
– Тебе доводилось стрелять в людей?
– Нет.
– Ты хочешь попасть в корпус Гвардии?
– Нет.
– Так я и записал, – пробурчал Мордекай, делая пометки в досье. – В твоем личном деле упоминается, что ты пытался поступить в местные силы самообороны, но тебе отказали. Чем они мотивировали отказ?
– Нет.
– Юморист, да? Типа, думаешь, что ты самый умный?
– Нет. Был приказ отвечать на все вопросы отрицательно, сержант, – отчеканил Хорхе.
– Теперь можешь отвечать развернуто, парень. Так почему местные дали тебе от ворот поворот?
– Они сказали, что я им не подхожу.
– По каким параметрам?
– Сказали, что я слишком умный, сержант.
– Ну, тут бы я с ними поспорил, – сказал Мордекай. – Но, по твоему мнению, что это может означать?
Старый пень работает на публику, и последний вопрос задал исключительно ради молодой и очень талантливой журналистки. Мы оба, на самом деле, наслышаны о подобной причине отказа.
– Мне объяснили, что основной задачей местных сил самообороны является участие в подавлении народных беспорядков. И что если я получу приказ стрелять, а передо мной окажется ребенок, или старуха, или еще кто-то в том же роде, то я буду слишком долго раздумывать, открывать ли огонь, а подобная нерешительность может привести к моей смерти и провалу всей группы.
– Вот так вот, да? И ты на самом деле стал бы раздумывать?
– Это зависит от ситуации, сержант.
– Хорошо, вот тебе ситуация. Террорист берет заложника. Заложник молодой мужчина, к его горлу приставлен нож. У тебя пистолет и двадцать секунд на раздумье. Ты мог бы выстрелить в заложника?
– Нет. Да. Возможно. Это зависит от обстоятельств.
– Нарисуй мне обстоятельства, при которых ты считаешь допустимой стрельбу в заложника.
Судя по выражению лица моей спутницы, она явно не относилась к числу людей, способных с пониманием отнестись к стрельбе в заложников. Тем полезнее ей будет послушать правильный ответ. Когда я был молодым и наивным, я тоже счел бы подобную методику вопиющим нарушением прав человека, но сержант с вводного курса был чертовски убедительным...
– Я не могу точно сформулировать, – сказал Хорхе.
– Я помогу, – продолжал Мордекай. – Куда ты будешь стрелять? В голову?
– В ногу.
– Зачем?
– Чтобы обездвижить заложника.
– И тем самым лишить террориста мобильного прикрытия, не нанося при этом невосполнимого вреда невинному человеку?
– Да, сержант.
– Ты служил в полиции?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь ответ?
– Сам догадался, сержант.
– Не так уж и плохо, – признал Мордекай. – Теперь рассмотрим другую ситуацию. Ты – командир таможенного корабля, несущего службу в системе, против которой объявлено полное экономическое эмбарго. Ты останавливаешь судно контрабандистов, пытающееся войти в систему, и высаживаешь досмотровую группу. Они не находят абсолютно ничего запрещенного: тряпье, никому не интересные сувениры, груду железного лома. Оружия, наркотиков, энергоносителей и тому подобного там нет. Твои действия? Задержишь или отпустишь?
– Задержу.
– Почему?
– Потому, что это корабль контрабандистов.
– Откуда ты это знаешь?
– Вы мне сказали, сержант.
– Да, – сказал Вайнберг, игнорируя мою ухмылку. – Я тебе сказал. Но еще я тебе сказал, что твоя таможенная команда ничего противозаконного не нашла.
– Да, сержант.
– Тогда где же контрабанда?
Хорхе задумался.
– По-моему, это не очень сложные вопросы, – прошептала Ди.
– Возможно, – согласился я. – Но, насколько я понимаю, во время предварительного собеседования больше оцениваются не сами ответы, а реакция испытуемого на вопрос. Это целая наука, в которой я ни черта не смыслю, зато Мо рубит капитально. Вы знаете, где он работал до Гвардии?
– Где?
– В отделе кадров у Тайрелла. Менеджером.
– Ого. – На ее лице отразилась попытка представить степень квалификации, необходимую для получения такой должности, а также сумму зарплаты, этой степени соответствующую. – И что же заставило его бросить ту работу и прийти к вам?
– Убеждения, что же еще.
А что другое, по вашему мнению, способно заставить человека бросить сверхвысокооплачиваемую работу (у гвардейцев зарплата выше средней по Галактике, но с деньгами, выплачиваемыми своим руководящим сотрудникам корпорациями, эти крохи не сравнить), социальный статус и уверенность в завтрашнем дне ради работы по двадцать часов в сутки и чудовищного нервного напряжения?
Тем временем Гарсия добрел до ответа.
– Наверное, контрабандой является сам корабль, – сказал он. – Даже если это обычное торговое судно, не несущее вооружения, то его ходовой реактор и топливо могут быть использованы в виде энергоносителей. Правильно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
