А в конце этой добавленной недели была произведена, как я и предсказывал, общая атака. Александр первым устремился в пролом, открывшийся позади дворца тирского царя; он сражался на стенах, разя мечом, сокрушая щитом; скоро его воины-гетайры и он сам были все в крови убитых. К вечеру Александр взял город, сопротивлявшийся тринадцать лет Навуходоносору.
Из пленников, взятых в тот день, тридцать тысяч были отданы в рабство, а перед тем пять тысяч зарезаны, удавлены или потоплены, и три тысячи распяты на берегу. Тараны, открывшие путь победе, были посвящены Мелькарту-Гераклу и поставлены в храме, куда Александра не пустили совершить жертвоприношение. Грандиозное богослужение было устроено на берегу перед городом; было сожжено столько ладана, что поднимавшиеся от жертвенников облака скрыли на мгновение солнце. В это время по другую сторону дамбы пожар опустошал Тир.
Вся армия промаршировала по берегу и одновременно корабли прошли один за другим по морю мимо трех тысяч поставленных в ряд крестов, на которых хрипели казненные.
Тир погиб; сохранены были только храмы и крепостные сооружения. Но колоссальная дамба, построенная Александром, осталась. Песок, нанесенный течениями и приливами, скапливался на камнях и ливанских кедрах; вскоре над водой поднялась земляная насыпь; изменился рисунок побережья, и то, что от начала времен было островом, стало мысом.
Приблизительно в это время Барсина родила сына: он был назван Гераклом.
XI. Искушение
После падения Тира, которое произвело большое впечатление в мире, Александр получил от царя Персии новые мирные предложения. На этот раз Дарий признавал за Александром титул царя; послание содержало такие строки:
«Кроме десяти тысяч золотых талантов выкупа за мою семью, я предлагаю тебе в жены мою старшую дочь Статиру, за которой даю в приданое всю страну между Геллеспонтом и рекой Галис, оставляя себе только земли, которые смотрят на восток (34).
Если ты воспротивишься моим предложениям, помни, что Фортуна нигде не задерживается долго и чем выше вознесены люди, тем меньше они защищены от зависти. Должно опасаться, что, подобно птицам, которых поднимает к облакам их природная легкость, и тебя стремит вверх ветер безумного честолюбия, увлекающий юные доблестные души. Нет ничего труднее, чем выдержать в твоем возрасте столь большую удачу.
Какие бы потери я ни понес, я силен и тем, что у меня осталось после крушения; и я не навсегда останусь заперт в скалах. Пусть посмотрят на нас, когда мы встретимся в открытом поле, где ты устыдишься показаться с твоей горсткой людей перед войсками, которые выстрою я. Чтобы достичь меня, тебе придется переправиться через Евфрат, Тигр, Аракс и Гидасп; эти реки не хуже крепостных стен охраняют мое царство. Когда ты пройдешь Мидию, Карманию, Бактрию, тебе нужно будет еще углубиться в Индию, соседствующую с Океаном, и идти среди народов, чьи имена едва известны; ты успеешь состариться, только проходя по всем этим отдаленным областям, даже если тебе не придется сражаться, чтобы двигаться вперед. Впрочем, не спеши найти меня; когда бы это ни случилось, это будет всегда слишком рано для тебя».
Когда эти предложения обсуждались в совете военачальников, старый и опытный Парменион в своей длинной речи перечислил опасности, которыми было чревато продолжение похода, и высказался за принятие условий мира.
«Подумай, Александр, – склазал он, – ведь пять лет тому назад ты готов был удовольствоваться дочерью галикарнасского сатрапа и надеждой на карийское наследство; сегодня Дарий предлагает тебе собственную дочь и всю Малую Азию в придачу. Я бы согласился, если бы я был Александром». – «А я бы, конечно, согласился, если бы я был Парменионом», – ответил Александр презрительно.
Все молодые военачальники поддержали его, и он приказал Евмену из Кардии составить ответ Дарию в таких выражениях:
«Право, ты слишком любезен, предлагая мне то, что тебе уже не принадлежит, и желая разделить со мной то, что ты уже безвозвратно потерял. Земли, которые ты мне обещаешь, добыты моими победами; закон дается победителем, а побежденный принимает его. Если тебе единственному неведомо, кто из нас двоих господин, мы можем выяснить это в бою. Что касается денег, тебе нет необходимости назначать мне сумму, так как я возьму у тебя все, что мне понадобится. Дочь же твоя в моих руках, и я могу жениться на ней без твоего соизволения и когда мне будет угодно. Знай же, что я перешел Геллеспонт не с ничтожными устремлениями и после столь великолепного начала не ограничусь малыми завоеваниями. Куда бы ты ни убежал, я последую за тобой по пятам, и твои реки не испугают того, кто пересек моря. Как у Земли не может быть двух Солнц, так у Азии не может быть двух царей».
Именно после этого обмена посланиями Александр, чьей целью, согласно божестванной воле, был до того Египет, начал мечтать об Азиатском царстве. Он повторял, как песню, названия рек и далеких стран: Евфрат, Тигр, Аракс, Гидасп, Кармания, Бактрия, Индия… И я понял: когда он уже был совсем близко от вершины своей судьбы, письмо Дария заронило в него искушение невозможным. Так в наших триумфах боги скрывают приманку, которая увлекает нас к неизбежной погибели.
«Царь, – сказал я Александру, – прежде чем ты предпримешь что-нибудь иное, не забудь исполнить твое дело на земле Амона; тебя ждут там».
XII. Врата Египта
Газа, столица филистимлян, город ладана, мирры и ароматов, был последним укрепленным местом по пути в Египет, оказавшим сопротивление. Батис Бебемхес, черный евнух, командовавший там, счел, что у него достаточно войск в казармах и провианта в закромах, чтобы выдержать борьбу. Город был построен подобно орлиному гнезду на вершине отвесных скал, куда нельзя было втащить машины Диада. Александр решил построить длинную дорогу ввысь вокруг горы и закончить ее широкой террасой, опоясывающей стены. Эта работа потребовала нескольких недель. Что ж, если Александр изменил форму морского берега, он мог также изменить и форму гор.
Однажды на рассвете, когда Александр приносил жертву на алтарь, большой ястреб, какие водились в этих краях, уронил комок земли, прилипший к его добыче, и земля упала царю на плечо; затем птица попалась в веревки и смолу легкой башни, которую возводили перед крепостными стенами.
Знамение было простым, и последний из моих младших жрецов мог бы его истолковать. Я сказал Александру, что он несомненно возьмет крепость, но что велик риск получить ранение, и посоветовал ему быть в этот день очень осторожным. Тем не менее он пожелал пойти посмотреть, как движутся работы. Из-за городской стены выстрелили из катапульты; удар пробил его щит и панцирь и ранил довольно глубоко в плечо; он потерял много крови. Когда я упрекнул его за то, что он пренебрег моим советом, он ответил со смехом: «Ты предсказал мне рану и победу; поскольку первое со мной уже случилось, мне остается только ждать второго».
Однако он значительно ослаб; он еще не поправился, когда осажденные отважились на вылазку, чтобы поджечь осадные машины. Воспользовавшись тем, что ворота открылись, Александр тотчас приказал начать общую атаку. Зная состояние его здоровья, его врач Филипп Акарнанянин разрешил ему руководить атакой при условии, что он лично не будет в ней участвовать. Александр следовал на небольшом расстоянии за наступающими войсками, когда один неприятельский командир из арабских войск подбежал к нему с поднятыми руками, показывая, что хочет сдаться царю. Ему дали приблизиться; он стал на колени перед Александром, а затем внезапно бросился на него с кинжалом. Александр умел действовать молниеносно; он уклонился от руки араба и ударом меча слева отрубил ему кисть. Тут же он забыл предписания врача и ринулся в бой. Его рана открылась; изнуренный потерей крови, он упал на колени. Пришлось поднять его, отнести на колесницу и спешно перевязать; он оставался там как бы в беспамятстве до того самого момента, когда пришли ему сказать, что Газа взята. В доказательство победы к нему привели Батиса Бебемхеса, тоже раненого и в крови. Черный евнух ожесточенно дрался до конца и, уже стоя перед своим победителем, все-таки отказывался унижаться и сказать хоть слово. Александр, разъяренный его вызывающим поведением, воскликнул: «Если я не смогу заставить его говорить, по крайней мере, я заставлю его стонать».
Он приказал продеть ремень через пятки Батиса и привязать его к колеснице. Подобрав вожжи, подобный Ахиллу, влачащему Гектора вокруг Трои, он пустил коней вскачь и пронесся вокруг Газы, разбросав по камням клочья своего врага.
Газа была самым большим в этой части мира хранилищем ладана. Александр нагрузил им доверху судно, которое отправил в Македонию в подарок своему старому наставнику, суровому Леониду, написав ему так:
«Тебе не придется больше упрекать меня в том, что я расточаю слишком много ладана, ибо я завоевал страны, откуда он происходит, и могу теперь употреблять его столько, сколько пожелаю. И ты тоже не скупись больше для богов».
