Марко смыл с Джованны грим, расплел ее растрепанные косы, промыл их и разложил сушиться за изголовьем. Он долго не решался раздеть ее, но в конце концов обтер, переодел в чистое при помощи Джузеппе. Утром Марко проснулся и увидел, как слуга бережно расчесывает волосы Джованны и заплетает в косу.
– Конечно, у тебя же младшие сестры… – усмехнулся он слуге. – Как мне повезло.
Немой улыбался.
Через сутки плавания они высадились в другом маленьком порту, Анцио, где сняли домик. Здесь Марко решил дождаться, пока Джованна не начнет приходить в себя, чтобы обвенчаться с ней под новым именем. Отсюда же он и послал братьям Альба первое письмо, извещая о смерти Джованны Альба по дороге в Неаполь.
Дом Альба в третий раз оделся в траур. Скорбела вся Флоренция: красавица Джованна, символ цветущего города, скончалась от лихорадки после скандального побега с другом семьи.
Пико делла Мирандола в ярости и горе уничтожил часть своих работ и никого не принимал, запершись в своем кабинете. Он жег одну свечу за другой, смотрел на неровное, колеблющееся пламя, и его сердце покрывалось гарью.
Она больше не дышит, не видит солнечного света, ее губы немы. Ему никогда не добраться до нее: там, где Джованна сейчас, обладание невозможно. Он проиграл.
Все это время, все эти дни перед похищением, дни, когда она принадлежала ему, и дни после побега он верил, что еще прикоснется к Джованне Альба.
Но рок решил иначе. Он растоптал ее, чтобы она, как хрупкий алый мак, завяла в самом начале своего цветения и не досталась никому. Но как жить без нее? Все это время она заполняла его мысли и желания, все стремилось к Джованне, все рождалось в нем благодаря ей. Теперь его мысли пусты, шершавы, неблагозвучны.
Три дня прошло, как ему сообщили новость. А легче не становилось.
Раздался стук, вошел Козимо и помялся у порога.
– Я же сказал, что никого не хочу видеть.
– Мой господин, я объяснил, но…
– Я все равно хотел увидеть тебя, – Анджело Полициано ворвался в кабинет Пико. – Как здесь темно.
Он раздвинул тяжелые занавеси на окнах, и яркий свет упал на бледное лицо и каштановые волосы Пико. Он отвернулся.
– Уходи, Анджело.
– Не уйду. Что происходит, Джованни? Ты совсем ушел в свой мистицизм и каббалу, забыл об академии… Лоренцо Медичи мертв, но наука жива. И она нуждается в тебе.
Пико хотелось съязвить, что больше всего в нем нуждается сам Полициано, но промолчал.
– Я не хочу сейчас никого. Ни друзей, ни науки. Пожалуйста, уйди. Козимо, закрой окна.
– Постой… – Анджело сел рядом с Пико и взял его за руку. – Скажи мне, что случилось, может, я смогу помочь.
Пико засмеялся.
– Ты умеешь воскрешать мертвых?
– Нет, – нахмурился Анджело. – Разве в твоем доме горе? Я не знал… Кто скончался, друг мой?
– Моя муза… Просто нет вдохновения, вот и все. Послушай, Анджело, я благодарен тебе за внимание, но мне сейчас лучше побыть одному.
– Джованни, Марсилио Фичино очень просил привезти тебя сегодня в академию Кареджи. Он собирается говорить об астрологии. Если не ради меня, то ради него прерви свой траур по науке.
Пико не хотел ехать. Дурные предчувствия терзали его душу, казалось, демоны бродят вокруг в полях, поджидая, готовые наброситься и увлечь его за собой. Но Анджело не желал слушать, и граф делла Мирандола согласился, чтобы избавиться от его назойливости. Без особого желания он дал увезти себя с Козимо в Академию. Нехотя поднялся в зал и сел на скамью, слуга налил ему вина, но он не поднял кубка. Им начало овладевать раздражение и злость за свою уступку. С мрачным видом слушал он, как Марсилио Фичино с гордостью вещает о том, что астрология может приподнять занавес неизвестности над будущим, потому что все подчинено божественной системе и предстоящее возможно предугадать по звездам.
В какой-то момент Пико не выдержал и встал, чтобы выйти. Ему было не до возвышенных бесед, его душа пребывала в самом низком из миров, и он подчинялся ее желанию опуститься еще ниже, не в силах вынырнуть на поверхность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А вы, сиятельный граф, что думаете об астрологии? – окликнул его один из слушателей.
Пико повернулся. Он сдерживал себя до последнего, но раздражение и досада вдруг прорвались наружу, как поток грязи, ломающий хлипкие дамбы.
– Вся эта наука… – он удивился, каким глухим и надтреснутым прозвучал его голос, поэтому прочистил горло и продолжил: – вся эта ваша божественная астрология не более чем вымысел и вздор.
– Пико! – Марсилио Фичино был поражен словами своего ученика.
– Неужели вы считаете, что все предрешено заранее? Тогда зачем это все… Зачем человеку даны воля, выбор, желания?
– Он выбирает наиболее…
– Чушь!
– Мессеры, прошу вас, не ругайтесь, – Анджело попытался встрять между ними.
– Я ухожу, нет сил больше это слушать, – Пико прошел до выхода и развернулся. – Я напишу работу. Рассуждения против божественной астрологии. А вы, учитель, можете спросить у своих звезд, какую роль она сыграет в моей судьбе.
И он вышел.
Марсилио Фичино устало опустился в кресло, в котором любил сидеть Лоренцо Медичи. Он переглянулся с Анджело Полициано. Пико их обоих неприятно удивил. И испугал. Такой злости они в нем никогда раньше не видели.
Граф делла Мирандола сбежал со второго этажа вниз, вырвался в крытый двор. Его слуга Козимо играл в карты с приятелями, но тут же встал и подал ему плащ и оружие.
Они вышли из виллы и сели на лошадей. Пико выехал вперед, ему хотелось побыть одному. Вечер опускался на поля Тосканы, было жарко, он перекинул плащ через седло. Постепенно покачивание в седле его успокоило и стало стыдно за стычку с учителем. Он понимал, что в его дурном настроении виновата только Джованна Альба, а ее призвать к ответу было невозможно. Вот он и набрасывался, как бешеный вепрь, на всех вокруг.
Эта болезненная страсть его вконец разрушит. Он так долго держал ее в себе, что теперь контролировать ее все сложнее. Когда же сердце смирится? Когда холодный разум снова возьмет верх?
Краем глаза он вдруг уловил движение на обочине дороги. Рука привычно легла на рукоять меча, но тут же расслабилась. Это всего лишь женщина. Иногда вдоль дороги в академию стояли проститутки в надежде на состоятельного клиента. И Пико всегда проезжал мимо.
Она вышла к ним, смело приблизилась к его коню.
– Господин, не желаете…
Пико прищурил глаза, разглядывая ее, пока конь приближался. Худенькая, молоденькая, одежда помятая и неопрятная. Она смело протянула руку и погладила сначала коня по шее, потом всадника по ноге.
– Садись, – он помог ей подняться на лошадь. По дороге граф ее ощупал: сначала бедра – под пальцами даже кости таза были различимы. А вот зад оказался аппетитный, он придвинул ее ближе к себе. Грудь была маленькой, он сильно сжал ее ладонями и ущипнул за соски. Девушка потянулась к нему за поцелуем, но Пико резко повернул ее голову вперед. Она поняла.
– Здесь есть кипарисовая роща, – тихо сказала она.
– Знаю, – сухо бросил он.
Козимо остался ждать в поле, приглядывая за лошадьми. Когда они достаточно далеко отошли от слуги, девушка снова попыталась его обнять, но он резко развернул ее, нагнул, расстегнул штаны. Она выгнулась перед ним, поднимая юбки.
Пико смотрел на ее обнаженный зад и расставленные ноги и не чувствовал желания. Он словно в каком-то полусне пытался проснуться. Он не так хочет. Не так.
Он прикрыл глаза и вспомнил Джованну под собой, трепыхание и дрожь ее тела. Вот чего ему не хватает. Страха.
Он расстегнул портупею, отложил меч в сторону, стиснул ремни в кулаке и стеганул по шлюхе. Она взвизгнула и дернулась, хотела вывернуться, но он крепко схватил ее волосы, перешагнул через нее, зажал между ног и ударил снова.
– Нет, прекратите, господин, не надо!
Она закричала с новым ударом. Кожа покраснела полосами, и он почувствовал, как девушка дрожит от ужаса и боли. Вот теперь другое дело. Пико прикрыл глаза, позволив стальной и холодной мути заполонить свое сознание. Его тело налилось желанием. Теперь он готов.
