План заключался в быстром захвате Кремля, Генштаба, ГРУ и государственного телевидения. Далее должен был следовать арест Руцкого и Хасбулатова, проведение через остатки Верховного Совета (или без него) закона о чрезвычайном положении с «временной» передачей ему, Ачалову, диктаторских полномочий. А далее, как ему казалось, все уже было бы делом техники. Все, вплоть до воссоздания Варшавского пакта и Берлинской степы.
Деятельность Ачалова на посту руководителя аналитической группы по «прогнозированию и изучению положения в регионах Российской Федерации» не ограничивалась территорией России. Он побывал почти во всех странах бывшего Варшавского пакта и говорил с нужными людьми, которые хотя и находились не удел и без пенсий, а порой — и под следствием, тем не менее, заверили генерала, что стоит России начать, бывшие сателлиты сдетонируют мгновенно и вернут власть «трудовому народу», как поэтически любили называть однопартийную тоталитарную диктатуру.
В марте Ачалов посетил и своего давнего знакомца, Саддама Хусейна. После «Бури в пустыне», где Саддама по-черному подставили советские дружки, иракский диктатор выслушал планы Ачалова мрачно и холодно. Ачалов снова просил помощи у старого друга. Сущий пустяк: не мог ли тот после начала событий в России куда-нибудь снова вторгнуться, чтобы отвлечь внимание Запада (в первую очередь конечно, американцев) от событий на территории бывшего СССР? Куда вторгнуться? Скажем, еще раз в Кувейт. Или в Иорданию, якобы для выхода на израильскую границу. Или, в крайнем случае, еще раз зафитилить парочкой «Скадов» по Тель-Авиву?
Хусейн слушал благожелательно, как и положено в разговоре с гостем по исламской традиции, даже если после разговора гостя придется зарезать. Кивал. Но влезать в какие-то дела с русскими больше не захотел. Может быть, генерал не знает, во что ему, Хусейну, обошлась остановка американских танков на полпути к Багдаду? Нет, все. Сами нападайте на Кувейт и на кого угодно, а он посмотрит на это из Багдада и, если все кончится хорошо, то прикажет эту операцию разобрать на научной конференции в Военной академии.
Помочь деньгами? Это — пожалуйста. Оружием? У вас что, свое оружие кончилось? Его безопаснее возить из Ирака, нежели, скажем, из Теплого стана, где проходила стажировку президентская гвардия Саддама? Сошлись на 10 миллионах долларов.
Сам Ачалов, надо отдать ему должное, к большим деньгам особого пристрастия не имел и, в отличие от многих своих коллег, казнокрадством не занимался. За что его, кстати, многие не любили. Полученные от Хусейна деньги сдал Хасбулатову. Тот поднял на генерала свои умные глаза. «Чрезвычайный фонд, — пояснил Ачалов. — Держите до случая».
Хасбулатов деньги любил, и очень. Зарплату получал в пятнадцати местах и с большим удовольствием, но к этим деньгам даже не притронулся. В серо-голубых глазах десантного генерала поблескивали такие льдинки, что Руслан Имранович шестым чувством прожженного авантюриста понял: случись что, пристрелит его Ачалов, и слова не скажет.
Сейчас, убедившись в том, что никто совсем не спешит выполнять его приказы и свои обещания, Ачалов, стремясь к активным действиям всей своей динамичной натурой, решил начать эти действия с помощью тех ничтожных сил, которые уже находились в его распоряжении. Правда, чисто теоретически, поскольку он даже не знал их точного состава, а также и того, насколько на эти «силы» можно было положиться.
Речь шла о «Союзе офицеров» подполковника Терехова, а у того никак нельзя было толком узнать, каков состав этого «Союза», хотя бы в Москве. Терехов талантливо темнил, давая попять, что под его знаменами собралась чуть ли не целая армия, но на многочисленных собраниях «Союза» Ачалов видел только престарелых ветеранов, сидевших, опершись на стариковские палки, в мешковато сидящей форме старого образца. Последние участники Великой войны, на которых обрушилась очередная национальная, по их мнению, катастрофа, готовые на все во имя возвращения старых времен. Готовы-то они были на все, но сделать уже, увы, могли очень мало. Говорили, и то с трудом, символизируя навсегда уходящую эпоху великого безумия.
А молодежи почти не было. «Они же на службе, — многозначительно говорил подполковник Терехов. — Не хотят „светиться“. Порядки-то ныне какие? Выгонят из армии в шесть секунд».
05:30
Подполковник Терехов знал, что говорил. Его самого уже разок турнули из армии. Но времена были такими, что подполковник подал в суд на министра обороны генерала армии Павла Грачева… и выиграл процесс. Случай для России невероятный, даже если обозреть всю тысячу лет ее фиксированной истории. Такие вот настали времена в период «диктатуры» президента Ельцина.
Слегка запыхавшись, подполковник влетел в кабинет Ачалова. Его привез из дома специально посланный рассыльный. Лидер «Союза офицеров» был обременен женой и тремя дочками, но несмотря на это, а может быть, именно поэтому, рвался в бой, как никто. Он всех призывал к решительным действиям, яростно критикуя все течения и группы, слившиеся во «Фронт национального спасения», за любовь к говорильне и нерешительность в действиях.
Он презирал Макашова за то, что тот слишком много времени уделяет своей даче. Он недолюбливал бывшего генерала КГБ Стерлигова, считая, что тот, довольно неумело и неохотно играя навязанную ему «конторой» роль всероссийского лидера, просто под шумок обделывает свои делишки. Даже к «Пламенному трибуну оппозиции», бывшему генералу Филатову, который в обстановке полной безнаказанности открыто требовал со страниц «Дня» убийства президента, Терехов относился без должного уважения.
В газете писать легко, а ты сам возьми автомат и шлепни президента. Тогда ты будешь человек дела. «Нужно не разглагольствовать, а действовать», — мрачно заметил Терехов, прочтя филатовскую статью.
Уважал Терехов только генерала Ачалова, от которого шла мощная энергия действия, хотя, ради справедливости, нужно заметить, что генерал Ачалов до сих пор «действовал» не больше, чем остальные. Но он тоже входил в «Союз офицеров» кем-то вроде почетного председателя.
Ачалову тоже не резон было сильно «светиться»: как-никак — народный депутат. При любом его неосторожном поступке пресса поднимала дикий вой, задавая один и тот же академический вопрос: действует ли генерал-десантник по собственному почину или выполняет приказ Хасбулатова, чьим подчиненным ныне является?
А с Терехова все было, как с гуся вода. Человеком он был стремительным и безответственным, да и склочным, к тому же, со склонностью к примитивной интриге, как и положено бывшему политработнику. Если кто-нибудь, видя лихой вид и удаль подполковника Терехова, решил, что он заработал две подполковничьи звезды в каком-либо крутом «спецназе» в диких и мрачных ущельях Афганистана или джунглях Анголы, то он жестоко ошибался бы. Ибо свои звезды жаждавший действий подполковник заслужил на ниве политработы.
В юности он окончил военно-политическое училище, снабжавшее замполитами и освобожденными комсомольскими секретарями войска ПВО. Кто служил в советской армии, очень хорошо знает, что политработники делали карьеру методами обратного естественного отбора. Трескучая демагогия, звонкое произношение никому не понятных марксистско-ленинских заклинаний, умение врать с лучезарным взглядом и все это в сочетании с доносами на строевых офицеров, вплоть: кто что сказал и кто с кем спит — предопределяло быструю карьеру политработников, которые всегда быстро обгоняли в чинах строевых трудяг.
Видимо, все эти качества в избытке были у Терехова, поскольку он сказочно быстро сумел поступить в Военно-политическую академию имени Ленина и даже закончить ее с отличием. Для знающего человека это означает, что мозги у него уже окончательно были вывихнуты наизнанку настолько, что его даже побоялись отправить в какую-нибудь часть, а оставили в очной адъюнктуре на кафедре военного права.
В бесправовом обществе везде были натыканы кафедры права. Теме диссертации Терехова мог бы позавидовать сам Арамис, который, будучи иезуитом, оказался фактически прародителем всей политической чернухи коммунистических вооруженных сил.
В 1989 году, при поддержке Главного политического управления Вооруженных сил, Терехов даже попытался баллотироваться в Верховный Совет, но поскольку человеческим языком говорить давно разучился, а марксистские заклинания в том году уже работали плохо, то выборы он проиграл.
Тем временем рухнул Советский Союз, армия раздробилась по республикам, были упразднены политические органы, а Военно-политическую академию кто-то не без чувства юмора переименовал в Гуманитарную. Другими словами, из-под 38-летнего подполковника Терехова выдернули привычный мир и отняли непыльную работу по оболваниванию личного состава, что было невыносимо для человека, у которого вся жизнь была четко расписана вплоть до получения третьей генеральской звезды генерал-полковника.
