Фредерик уселся на стул рядом с братом и достал из коробки бутылку. Ею оказалось красное вино, хотя Винсент не могу видеть этикетку. Без лишних разговоров Фредерик начал ее открывать.
– Эй! – обиженно попыталась оборвать его Анабель. – Это на глинтвейн, между прочим!
Пробка с негромким звуком поддалась.
– На глинтвейн там еще более, чем достаточно, – Фредерик сделал несколько глотков. – Мы хорошо потрудились с этой чертовой машиной, так что можем себе позволить отдохнуть.
Он передал бутылку брату, и Винсент с сомнением ее оглядел. Но он первый раз в жизни видел такое вино, и оставалось лишь надеяться, что они неплохое. Впрочем, так оно и оказалось: сделав пару глотков, Винсент пришел к выводу, что вино отличное, а Дом, похоже, не настолько опасен. Он отдал бутылку Фредерику и улыбнулся:
– А что, вечер, похоже, начинается, и весьма приятно.
– Как мало тебе надо для хорошего вечера.
– О, Рик, в последнее время я стал неприхотлив. Сегодня спокойный день, который обещает быть еще лучше. Я доволен.
Фредерик улыбнулся:
– Догадываюсь, как ты мог бы его еще улучшить.
Винсент с недоумением посмотрел на брата. Но тот довольно улыбнулся и, не собираясь передавать бутылку, салютовал ею и сделал еще один хороший глоток. Тогда Винсент тоже хитро улыбнулся, взял еще одну бутылку вина под ворчание Анабель и отправился наверх.
Происшествие с папкой действительно расстроило Кристину. Помимо всего прочего, она чувствовала себя виноватой, даже мысль о том, что Лукас интересовался ею самой, уже не казалась достаточным оправданием.
Волосы высыхали с трудом, и Кристина десять раз успела пожалеть, что не взяла с собой фен. Но ждать больше не хотелось, поэтому она как раз размышляла, что бы надеть на голову, чтобы выйти к машине за вещами, когда в дверь постучали. На пороге оказался Винсент с бутылкой вина.
– Думаю, надо отпраздновать приезд.
И, не дожидаясь приглашения, он прошел внутрь комнаты, на ходу глотнув открытое, как оказалось, вино. В другой руке у него была пара бокалов, так что, усевшись на кровать, Винсент поднял облако пыли и начал разливать вино. При этом оба бокала так балансировали, что грозились пролить кровавую жидкость точно на старые желтые простыни.
– На самом деле, я собиралась спустить к машине за вещами.
– Правда? – Винсент протянул Кристине один из бокалов.
Она взяла его, но пить не стала. Наоборот, поставила на стол.
– Правда, Винс. Я хочу, чтобы мои вещи были рядом, а кровать застелена нормальными простынями. И тогда я вся твоя.
– Придется поймать тебя на слове.
Он вздохнул и поставил собственный не тронутый бокал и бутылку на стол.
– Тогда схожу вниз. Только никуда не уходи.
– Я постараюсь.
Кристина проводила Винсента до двери, где он неожиданно обнял ее, прижав к стене. Его руки сжимали ее запястья, а пряди волос Кристины щекотали лицо Винсента, когда он целовал ее.
– Мокрые, – улыбнулся он. – Мне нравится.
Он пах вином и морозом, и это нравилось Кристине. Но Винсент отпустил ее и скрылся за дверью, направившись вниз. Оставшись одна в комнате, Кристина вернулась к кровати. Собранные волосы рассыпались по плечам, потревоженные порывом Винсента, но было поздно об этом жалеть. Вместо этого Кристина попробовала вино, и после вкуса губ Уэйнфилда ей на миг показалось, будто он снова целует ее.
Улыбнувшись собственным мыслям, девушка опустила бокал, решив дождаться возвращения Винсента. Можно начинать праздновать! Тем более, когда имеешь дело с Уэйнфилдами, никогда не знаешь, что может прийти им в голову.
Кристина нахмурилась и прислушалась: действительно, в соседней комнате какой-то шорох. Отставив бокал в сторону, она поднялась и подошла к стене, которая, как она помнила, была общей с комнатой с пентаграммой, где никто не жил. Так и есть: настойчивый звук, как будто кто-то скребется с той стороны. Отчаянно и безнадежно.
Невольно вспомнился чулан на этом этаже и глубокие борозды от ногтей на внутренней стороне двери. Еще давно Винсент рассказывал, что они остались от прежнего владельца, который ужасно боялся темноты, но однажды оказался случайно там заперт. Наверное, он скребся точно также: не в силах открыть дверь, не имея возможности выбраться и безумно боясь того, что окружает.
Дверь комнаты скрипнула. Кристина крутанулась на месте и встретилась с удивленным взглядом Винсента, державшего в руках ее вещи.
– Что такое? Все в порядке?
– В соседней комнате кто-то скребется.
Без лишних вопросов Винсент оставил ее вещи и бесшумно вышел из комнаты. Но вернулся буквально через пару секунд.
– Кристина… та комната пуста. Ты уверена, что слышала что-то?
Кристина не сомневалась. Но в голосе Винсента было столько надежды, он так хотел начать праздновать, а не думать о призраках, кошмарах, голосах или черт знает о чем еще. И Кристина была вынуждена признать, что тоже хочет именно этого. Поэтому она улыбнулась:
– Нет, наверное, показалось. В этом доме постоянно ждешь чего-то странного.
Но когда Винсент снова обнял ее, она чувствовала его запах мороза, ощущала вкус вина на его губах, краем уха Кристина все равно уловила тихий, теперь едва заметный, скрежет.
Вино давно закончилось, а Кристина и Винсент успели заняться сексом на новых простынях. Кровать оказалась удобной, и Уэйнфилд уснул, судя по всему, без кошмаров. Кристине показалось, она тоже задремала – ей было тепло и уютно в объятиях Винсента среди обновленных простыней. Но ее разбудил шорох: снова тот скрежет из соседней комнаты, как будто кто-то очень хотел, но не мог выбраться.
Сжавшись рядом с Винсентом, Кристина зарылась лицом в его волосы, надеясь, что шорох стихнет. Но пока, похоже, он не собирался этого делать. Звукоизоляция в доме была отличная, так что Кристина не слышала, что творилось на этаже или, тем более, внизу. И в этой почти тишине шорох казался четким и громким. Невольно вспомнился кадр из ужастика, который девушка смотрела давным-давно: главная героиня прикладывала ухо к стене, а камера показывала, что с другой стороны то же самое делал мертвец. От подобных мыслей становилось совсем не по себе, и Кристина попыталась еще теснее прижаться к Винсенту. Он заворочался и, кажется, проснулся, но открывшаяся в комнату дверь уж точно окончательно его разбудила.
– Веселитесь?
На пороге застыл Фредерик, а шорох стих, как будто его и не было.
– У вас есть минут сорок до глинтвейна и представления Ани.
– Представления? – сонно спросил Винсент. – Какого еще представления?
– Ты разве забыл, что наша маленькая сестренка отлично танцует?
Развалившись на кровати, Винсент улыбнулся, не открывая глаз.
– О да, танцы Анабель… минут сорок, говоришь? Тогда подожди с нами.
– Эй-эй, не так быстро! – Кристине совсем не нравилась эта мысль.
Винсент открыл глаза и посмотрел на нее с удивлением, потом рассмеялся:
– Кристина, в постели можно заниматься множеством удивительных вещей.
Фредерик пересек комнату и уселся рядом с Винсентом. Они оба как-то быстро, четко и без лишних слов поняли друг друга и устроились так, чтобы вместе с Кристиной составить круг.
– Мы будем колдовать? – скептически спросила она.
Завернувшийся в одно из одеял Винсент покачал головой:
– Мы будем рассказывать страшные истории.
И действительно рассказывали. Правда, прежде Фредерик приглушил свет и оставил только свечи на столе в ногах кровати. Их тени и блики изящно ложились на стены и потолок, путались в убранном пологе кровати и придавали лицам странное, потустороннее выражение.
Начал Фредерик. И поведал историю о похищении и о том, как жертва перещеголяла похитителя в безумии и подвесила его распотрошенные внутренности на люстре. В мрачном доме на отшибе эту историю было особенно хорошо прочувствовать, и Кристина невольно поежилась. Она и думать забыла о таинственном шорохе, который больше не повторялся. Вымышленные ужасы теперь занимали куда больше.
Едва закончил Фредерик, Винсент выдержал подобающую моменту паузу, и начал рассказывать собственную историю. В его глазах отражались свечи, а низкий голос буквально гипнотизировал. И он рассказывал о брате и сестре, которые жили в этом доме когда-то давно, о глазах в банках и коллекции черепов. О том, как на одном из них была записана эта история, прежде чем были выпущены пули, чтобы оборвать жизни оставшихся героев.
Когда Винсент замолчал, все трое еще несколько минут провели в тишине. Пока, наконец, Кристина осторожно не прочистила горло:
– Теперь моя очередь?
Фредерик покачал головой:
– Боюсь, что в следующий раз. Иначе Ани будет нас ждать, а она очень злится в таких случаях.
Пока Винсент и Кристина одевались, второй Уэйнфилд погасил свечи, оставив только приглушенный электрический свет. Все вместе они последовали в комнату с нарисованной пентаграммой.
