— Это Язон Рондол.
Тим молчал. Так же, как только что Херб Розен. Я, кажется, начинаю действовать на людей как гремучая змея. Они цепенеют.
— Здравствуй, Язон. Где ты?
— Еще на свободе. Но завтра я собираюсь отдаться в руки полиции. Ты, надеюсь, слышал, что за мной идет настоящая охота.
— Слышал.
— Тим, я обещаю тебе, ты завтра будешь первым, кто сообщит о том, что опасный преступник адвокат Язон Рондол сам сдался полиции. И смею тебя заверить, Тим, если я доживу до суда — а мне этого очень хочется, — это будет самый интересный процесс за долгие годы.
— Язон, для чего ты звонишь мне? Не только ведь для того, чтобы сделать мне одолжение?
— Совершенно верно. Я хочу дожить до суда.
— А я…
— Газета должна подчеркнуть, что я добровольно сдался полиции. И фото. Если вы это сделаете, они могут побояться прихлопнуть меня. Слишком велик скандал. И обязательно возьми с собой фотографа. Очень трудно стрелять в человека, когда на тебя смотрит объектив. Ты меня понимаешь?
— Да.
— Ты обещаешь?
— Хорошо, Язон. Теперь я верю тебе. Знаешь, когда речь идет об эмоциях, я каждый раз теряюсь, словно и густом лесу. А когда понимаешь, где у кого какая выгода, тогда другое дело. Где и когда быть?
— Вход в отель «Мажестик». Десять утра.
— Спасибо, Язон. Арестовывайся спокойно.
Нет, что ни говорите, а друзья — великая вещь. Особенно если их интересы совпадают с твоими.
— Простите, мистер, мы закрываемся.
Я посмотрел на официанта. У него было синее от усталости лицо. Того же цвета, что и бабочка на руке.
— Хорошо, — сказал я. — Вот деньги. Сдачу оставьте себе.
Он даже не поблагодарил меня. Я понимал его. В какой-то момент усталость так давит, что на все становится наплевать.
После бара ночной воздух казался удивительно чистым. Я прошел квартала два, прежде чем нашел такси. Шофер — мужчина средних лет с печально обвисшими усами — дремал, прислонив голову к боковому стеклу. Я осторожно побарабанил. Шофер поднял голову.
— Батареи заряжены полностью? — спросил я.
Он кивнул, потер лицо руками. Я залез на заднее сиденье.
— Куда вам?
— В Джоллу.
Шофер нерешительно посмотрел на меня.
— В это время я не найду там пассажиров… Придется стоять до утра…
— О, вам не придется стоять там… Мне нужно лишь… передать пакет, и мы вернемся обратно.
Шофер все еще не мог решиться. Он с сомнением посмотрел на меня, и я вдруг понял, что он сомневается, не укокошу ли я его на ночной дороге и если нет, то хватит ли у меня денег заплатить за такое путешествие.
— Да вы не беспокойтесь, приятель, — сказал я. — Я работаю в фирме Гереро. Может быть, слышали, игрушки Гереро?
— Нет, — покачал шофер головой, но уже спокойнее.
— Плачу казенными. — Я вытащил из кармана деньги. Я и забыл, что был так богат. — Ехать на такси в Джоллу на свои — эдак быстро разоришься. А на казенные…
— Ну конечно, мистер, фабрика игрушек не могла позвонить в Джоллу, она должна посылать туда ночью человека. Но меня это не касается. Деньги у вас есть, а это главное…
— Это очень тонкая мысль, — сказал я, и шофер засмеялся.
Я откинулся на спинку сиденья. Мы ехали по пустым и темным улицам Шервуда. Монотонно поскрипывали щетки стеклоочистителя, тихо шипел моторчик обогревателя. В свете фар снежинки налетали на нас роями блестящих насекомых.
— Самое милое дело — ночная езда, — задумчиво сказал шофер. — Свободно, спокойно. Людей мало, и мир на мир похож, а не на котел какой-то, в котором все кипит, бурлит, переливается. — Шофер помолчал и добавил: — Не люблю людей… Все зло от них. Вот возьмите дорогу, к примеру. Людей нет — дорога спокойная, безопасная, чистая. А как люди появляются — тут тебе сразу же снование, суета. Шум, гам…
Я не спал, но и не бодрствовал. Я чутко дремал, плавал на границе сна и бодрствования. Иногда голос шофера начинал доноситься до меня уж очень издалека, приглушенным, я понимал, что засыпаю, встряхивался, болтал головой, массировал лицо руками.
В Джоллу я, конечно, ехать не собирался. Не нужно было вообще ехать в этом направлении. Сам не знаю, почему из меня выскочила эта Джолла. Как там поживает капитан Мэннинг? Как он выглядит? Не знаю, как левой, а правой стороной лица он наверняка может пугать детей… Бедная миссис Нильсен… Ее уже, наверное, арестовали.
— Послушайте, приятель, — сказал я шоферу. — Я передумал. Мы, пожалуй, в Джоллу не поедем. Когда будет разворот, поворачивай обратно.
Шофер ничего не сказал, но я заметил, как у него напряглись плечи. Я представил, что он думает обо мне.
Я начал опять скользить по поверхности сна. Миссис Нильсен ловким движением вытаскивала из-под пледа свой маленький пистолет, подбрасывала в воздух и ловила его. Надо было встряхнуться, потому что я уже забредал в страну сновидений — это я понимал. Я не мог видеть миссис Нильсен в такси. И тем более она сейчас не подбрасывает пистолет. И даже не держит его. Полиция уже допросила ее. Молодой человек… Я увидел ее маленькое, упрямое лицо. Хотел бы я, чтобы у меня был такой дух. И даже не в восемьдесят один год, а сейчас.
Да, они ее уже наверняка допросили. Я представил, как она сидит сейчас одна. Неужели они ее все-таки арестовали?
Она сидела в своем кресле, а кресло бесшумно скользило по бесконечному серому коридору. И от бесконечности и пустынности его щемило сердце. Бедная миссис Нильсен… Вдруг кресло начало тормозить. Я открыл глаза. Справа у обочины стояла полицейская машина с вращающимся маячком на крыше, и около нее полицейский с сигаретой в губах.
Я не сразу сообразил, что происходит, но, прежде чем я отдал себе отчет в ситуации, я уже с силой упер ствол пистолета в спину шофера.
— Он стреляет, — тихо сказал я.
Машина начала набирать скорость, и полицейский остался позади. Удивительно все-таки многообразно применение пистолета. Кто бы мог подумать, что он такой хороший акселератор.
— Следующий раз он может выстрелить, — предупредил я шофера. — Рассказать вам, что делает пуля, попадая в тело шофера такси? О, это очень интересно. Вначале она…
— Я ничего не хотел…
— Ну, конечно, — сказал я, — вы ничего не хотели. Вы хотели только спросить у него, в чем смысл жизни. Да? Признайтесь?
— Чего вы от меня хотите? — захныкал шофер плаксивым голосом. — Что за проклятая работа….. Люди, люди, спешка, злость, грязь, крик, суета… Господи, сделай так, чтобы не было людей с их злобой…
— А вы хотели сплавить меня полицейскому из-за избытка душевной щедрости? Или чтобы одним человеком меньше было?
