Хук, увернувшись, успел ударить алебардой в защищенное сталью лицо. Копейный наконечник лишь скользнул по свинорылому забралу, зато верхний конец тяжелого молота продавил металл и вдвинулся внутрь шлема. Из-под забрала хлынула кровь, гигант пошатнулся. Хук, припомнив уроки сэра Джона, подскочил к латнику вплотную, чтобы не дать места для размаха мечом, и ударил его алебардой как дубиной. Латник упал, и Хук, которому низкий свод не позволял замахнуться, изо всех сил ударил клинком алебарды в правый локоть врага и следующим ударом вонзил наконечник в щель между шлемом и панцирем — в шею, прикрытую кольчужным капюшоном. Стальное острие, легко пройдя сквозь кольчужные звенья, вонзилось французу в горло, и латник, уже не казавшийся гигантом, осел на пол туннеля, заливая белый меловой пол черной кровью.
Проход полнился людьми, отовсюду неслись звуки боя. Выдернув алебарду из-под доспехов умирающего француза, Хук острым наконечником ударил следующего врага. Клинок, взрезав налатник с незнакомым гербом, скользнул по кирасе. Обратив к Хуку острое выступающее забрало, француз размахнулся мечом, но задел деревянную подпорку, поддерживающую свод, и Хук, пользуясь мгновением, метнулся вперед, крюком алебарды зацепил врага за щиколотку и что есть силы дернул на себя. Француз упал. Из прохода возник рабочий-валлиец. Он едва стоял на ногах, из распоротого брюха вываливались кишки. Хук плечом отодвинул его в сторону и наконечником ударил лежащего француза так, чтобы угодить под кирасу и вспороть узким клинком живот и грудь. Очередной клубок сражающихся отбросил лучника назад: люди лорда Слейтона теснили французов, то и дело оскальзываясь в липкой жиже и спотыкаясь о тела убитых и умирающих. Двое французских латников прижали Хука к стене, и ему вновь пришлось орудовать алебардой как дубиной. Потом его врагов оттеснили в сторону рабочие и стрелки, бегущие к выходу.
— Задержать французов! — донесся из туннеля голос сэра Эдварда.
Бочки!.. Не дожидаясь, пока на него снова нападут, Хук помчался наружу, к выстроенному у входа укрытию, как вдруг на подъеме кто-то подставил ему подножку, и он с размаху рухнул на меловой пол. Отпрянув в сторону, он попробовал было встать, но тут его ударили сапогом в живот. Хук, перевернувшись, увидел над собой Тома и Роберта Перрилов.
— Быстрее! — заорал на брата Том.
Роберт перехватил меч острием вниз и нацелил его в горло Нику.
— А твоя баба достанется мне! — бросил Хуку Том Перрил сквозь крики и вопли, отдающиеся эхом от стен туннеля. Со стороны выхода неслись звуки сражения: напавшие бились с захваченными врасплох защитниками подкопа.
Меч Тома Перрила пошел вниз — и Хук, перекатившись, резко бросился под ноги братьям. Роберт отлетел к дальней стене, а Томас Перрил просто сбежал, увидев поднимающегося Хука, все еще сжимающего в руке алебарду.
— Трус! — крикнул ему вслед Хук и обернулся взглянуть на Роберта, который беспорядочно молотил мечом по полу и вопил не переставая. Хук вдруг понял почему: вокруг них содрогалась земля. Вопль Перрила смешивался с другим воплем — тонким, как стальное лезвие, звучащим в мозгу Ника.
— На пол! — велел святой Криспиниан.
Земля ощутимо тряслась, тонкий вопль почти терялся в громовых раскатах, звучащих на этот раз не с неба, а из земных недр. И Хук послушно вжался в пол рядом с Перрилом в тот самый миг, когда рухнул свод туннеля.
И потянулась вечность — лишь лопались от напора бревна, давил на уши гул и рокот, валились сверху пласты земли…
Хук закрыл глаза. В мозгу вновь зазвучал тонкий вопль — его собственный вопль, порожденный ужасом и смертным страхом. Легкие забивала пыль. В Судный день, как говорили Хуку в детстве, земля отпустит мертвых, и они восстанут из могил во плоти, обратившись лицом на восток, к сияющему граду Иерусалиму. Восточный край неба заблещет ярче солнца, и воскресшие исполнятся великого ужаса, ослепленные светом новых небес. Священники же, которых хоронят ногами на запад, поднимутся из могил лицом к испуганной пастве и обратятся к народу со словами увещевания и утешения. И теперь, когда Хук оказался засыпан землей почти как в могиле, он не мог отделаться от мысли о сэре Мартине. Неужели эта хмурая перекошенная физиономия будет маячить перед ним даже в последний час, когда небеса исполнятся трубным гласом и Господь явится во всей славе, дабы принять Свой народ…
Рухнула потолочная балка, посыпалась земля. Гул все не смолкал, вопль в мозгу Ника утих до слабого стона.
И настала тишина.
Внезапное, беспросветное, совершенное безмолвие.
Ник перевел дух.
— Боже, — простонал Роберт Перрил.
На спину Хуку давило что-то тяжелое и неподвижное, хотя и не грозящее немедленно его расплющить. Вокруг стоял непроницаемый мрак.
— Боже, помоги, — повторил Перрил.
Земля вновь содрогнулась, послышался глухой удар. По звуку Хук угадал пушечный выстрел и затем расслышал голоса где-то вдалеке. Рот оказался забит песком, пришлось сплюнуть.
Выпустив из руки безнадежно застрявшую под завалом алебарду, Хук ощупал узкое пространство вокруг себя, попутно наткнувшись ладонью на голову Перрила.
— Помоги, — заскулил тот.
Хук промолчал.
Позади он обнаружил бревно из тех, что поддерживали свод туннеля: при падении ствол застыл наклоненным, прикрыв Хука и оставив ему возможность дышать. Этот-то ствол и давил ему на спину.
— Что теперь делать? — вслух спросил Ник.
— Поверхность близко, — отозвался святой Криспиниан.
— Помоги мне! — ответил Перрил.
«Если я шевельнусь, то умру», — подумал Хук.
— Ник! Помоги мне! — повторил Перрил. — Пожалуйста!
— Выбирайся наверх, — велел святой Криспиниан.
— Выкажи какую-никакую смелость, — знакомым резким голосом поддержал его святой Криспин.
— Ради бога, помоги! — простонал Перрил.
— Сдвинься вправо и ничего не бойся, — посоветовал святой Криспиниан.
Хук осторожно шевельнулся. Посыпалась земля.
— Теперь выкапывайся, — не отступал святой Криспиниан. — Как крот.
— Кроты тоже гибнут, — ответил Хук и собрался было рассказать, как охотники перекрывают кротам ход и потом выкапывают испуганных зверьков, однако святой не намеревался терять время.
— Ты не погибнешь, — нетерпеливо бросил он. — Выбирайся.
Хук, привстав, начал обеими руками раскапывать грунт над головой. Земля сыпалась сверху, забивала рот и не давала кричать от ужаса, хотя очень хотелось. Хук из последних сил выпрямлялся, упираясь ногами в пол туннеля, уверенный, что здесь ему и умереть, — и вдруг обнаружил, что дышит свежим воздухом. Могила оказалась неглубокой — лишь тонкий покров обвалившегося грунта, — и теперь, наполовину выбравшись из земли, Хук с удивлением увидел, что сумерки даже не успели перейти в ночь. Небо было ясным. То, что Хук поначалу принял за звуки дождя, оказалось стуком арбалетных стрел: французы, укрываясь за остатками барбакана и развалинами городской стены, метили по англичанам, стоило лишь тем показаться из траншей рядом с бревенчатым укрытием.
Хук, стоя по пояс в земле, потянулся вниз и, нащупав у правой ноги кожаную куртку Роберта Перрила, вытащил хрипящего лучника за шиворот под темнеющее небо. Арбалетная стрела ударила в нескольких дюймах от Хука. Он замер и огляделся.
Коридор, в котором он стоял, теперь выглядел как глубокая неровная траншея. Ликующие защитники города, видевшие обвал подкопа, обстреливали из арбалетов всех тех, кто пытался подобраться к туннелю и спасти уцелевших при обвале.
— Боже, — выдохнул Роберт Перрил.
— Ты жив, — заметил Хук.
— Ник?..
— Надо переждать.
Роберт Перрил закашлялся и выплюнул изо рта землю.
— Ждать?
— До темноты. Иначе застрелят.
— А где мой брат?
— Сбежал, — отрезал Хук. Интересно, что стало с сэром Эдвардом? Рухнула ли дальняя часть подкопа? Враги, судя по всему, вели подземный ход поверх английского туннеля, а потом провалились вниз. Хук представил себе внезапный бой и смерть в кромешной тьме, в вырытой своими руками могиле…
— Ты хотел меня убить, — заметил он Роберту Перрилу.
Тот все еще полулежал на полу траншеи, по пояс засыпанный землей. Меч он потерял.
Перрил не ответил.
— Ты хотел меня убить, — повторил Хук.
— Не я. Брат.
— Мечом в меня целил ты, а не брат.
Перрил обтер землю с лица.
— Прости, Ник.
Ник фыркнул и промолчал.
— Сэр Мартин обещал нам заплатить, — признался Перрил.
— Ваш отец? — ухмыльнулся Хук.
Перрил, поколебавшись, кивнул:
— Да.
— Он меня ненавидит?
— Твоя мать ему отказала, — объяснил Перрил.
Хук засмеялся:
— А твоя отдалась как последняя шлюха.
— Он ее уверил, что она пойдет в рай. Мол, переспать со священником — это добродетель. Так и сказал.
