Офицеры — те, кто воевал, терял товарищей, видел пожар Москвы, дошел до Парижа — чувствовали откровенное унижение России ее «первым дворянином». Но если споры в дворянском сословии было принято разрешать дуэлью, то вызвать государя не представлялось возможным. Оставался один исход: цареубийство как форма смертельного поединка без победителей.
26 сентября 1815 года русский царь, австрийский император и прусский король подписали некую мистическую декларацию, известную как «трактат Священного союза»: «Необходимо сообразовать политику держав с высокими истинами, преподанными нам вечной религией Бога-Спасителя, — утверждали монархи. — Единственным принципом поведения должно быть: оказывать друг другу взаимные услуги, выказывать друг другу взаимные симпатии и неизменную благосклонность; считать друг друга членами одной и той же христианской нации ввиду того, что три государя сами смотрят на себя как на людей, которым провидение вручило для управления три отрасли одной семьи». Текст — словно бы из устава ложи «вольных каменщиков», масонов!
А между прочим, в определенной литературе, наводнившей ныне книжные прилавки, именно движение декабристов подается как «масонский заговор против России». Впрочем, идея эта не нова…
Конечно, нелепо отрицать, что, как сказал историк С. П. Мельгунов, «многие из будущих декабристов прошли масонскую школу». Исследователь декабризма В. И. Семевский подсчитал, что в «Алфавите декабристов», перечне всех привлеченных к следствию, значится 51 масон, а из числа преданных Верховному уголовному суду масоном ранее был каждый пятый.
Назовем нескольких «активных франкмасонов»: полковник Федор Глинка, многолетний адъютант графа Милорадовича, в 1816 году состоял в ложе «Избранного Михаила»; полковник Сергей Трубецкой с 1816 по 1819 год был членом ложи «Трех добродетелей» и ее наместным мастером; полковник Александр Муравьев — член ложи «Елизаветы к добродетели» в конце 1810 года, одной из лож во Франции в 1814 году, а также ложи «Трех добродетелей» в 1816–1818 годах. Пожалуй, «рекорд» по продолжительности пребывания в масонах поставил полковник Павел Пес гель, который на протяжении пяти лег был членом петербургских лож «Соединенных друзей» и «Трех добродетелей», и вышел оттуда в 1817 году. К числу тех самых «Соединенных друзей» принадлежал, кстати, и генерал Александр Бенкендорф, будущий шеф жандармов…
Для полноты картины можно добавить, что в масонах некогда состоял не только великий князь Константин, но и, есть такая версия, сам Александр I.
Можно заметить, что декабристы «отдали дань» масонству задолго до того, как рескриптом от 1 августа 1822 года император Александр запретил масонские ложи и тайные общества и даже распорядился отобрать у всех чиновников подписку «о неучастии» в делах оных. Поэтому неизбежен вывод, что масонство стало как бы ступенькой к тайному обществу, и все ее перешагнули достаточно быстро, не особенно задерживаясь. Почему? Да потому, что в России, как писал Н. М. Дружинин, «политические идеи эпохи не нашли себе непосредственного выражения в деятельности масонской организации, но участие в разнообразных ложах союза «Астреи» послужило предварительной школой, которая подготовила будущих деятелей политического движения».
Русское масонство XIX века — явление совершенно иного порядка, нежели нынешнее. Официально ложи появились в России в 1731 году, а реально — еще при императоре Петре I, после его возвращения из-за границы.
То есть явление это на нашей почве было уже давнее. А раз так, то под влиянием российской действительности оно не избе лен о во многом изменилось, трансформировалось и существенно отличалось от того, каковым пребывало в то же время на Западе. Таковы особенности русского бытия, что любые заимствованные из Европы движения и течения изменяются у нас практически до неузнаваемости.
«Масон должен быть покорным и верным подданным своему государю и Отечеству; должен повиноваться гражданским законам и в точности исполнять их; он не должен принимать участия ни в каких тайных или явных предприятиях, которые бы могли быть вредны Отечеству или государю… Каждый масон, узнавший о подобном предприятии, обязан точно извещать о том правительство, как законы повелевают», — значилось в основном кодексе союза «Астреи».
Даже в суровом Уставе КПСС не было столь откровенных требований! Недаром один из главных масонов — великий магистр ложи «Астрея» граф В. А. Мусин-Пушкин писал министру полиции С. К. Вязмитинову, что «франкмасонство делает людей вернейшими гражданами». Однако руководитель российской полиции отвечал, что петербургские ложи «более могут быть уподоблены клубам, нежели нравственным каким собраниям». Он-то знал, что в России все общества и партии изначально имеют благие намерения, да ничего хорошего не получается.
Впрочем, именно так, по-несерьезному, мы и представляли себе русское масонство начала XIX века, ибо все читали «Войну и мир»… Если же обратиться к труду А. Н. Пыпина «Общественное движение в России при Александре 1», то можно узнать, что «в ложах собирались люди самого различного свойства: и деятели библейского мистицизма, мрачные обскуранты из старых масонов и их учеников, и безобидные филантропы, и представители либерализма, и люди весьма сомнительных профессий, тогдашние или будущие доносчики и шпионы».
Быть масоном считалось модным, это давало возможность молодым людям, в особенности провинциалам, заиметь полезные связи, войти в общество, да и время вне службы чем-то занять — столь популярные тогда виды досуга, как карточная игра и кутежи, требовали немалых средств. А. И. Михайловский-Данилевский писал: «Знатные люди у нас редко были масонами; ложи были обыкновенно наполнены людьми среднего состояния: офицерами, гражданскими чиновниками, весьма редко — купцами, а более всего литераторами».
Это «в Европах» масоны всерьез либеральничали, вели свои страны к грозным потрясениям, из которых потом пришлось выходить дорогой ценой пролитой крови, потихоньку готовили будущее «мировое правительство», а у нас в России все было по грибоедовскому принципу: «Шумим, братец, шумим!»
Какой уж тут «масонский заговор» против царя и Российской империи?
Нет, очевидно, смысла объяснять, что международная политика Александра I вызывала неприятие именно в среде патриотически настроенного дворянства — она была ориентирована отнюдь не на российские интересы. Вполне объяснимо и возмущение, с которым граф Вуаль ко нт из французского посольства сообщал в Париж 29 августа 1822 года: «В гвардии сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал: иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж. В прошлом месяце в гвардии открыто распевалась пародия на известный мотив “Я долго скитался по свету», которая содержала в себе самые преступные выпады по адресу его величества лично и на его поездки и конгрессы: эта пародия распевалась многими офицерами…”
Чего удивляться? Даже в «Русском биографическом словаре», изданном в 1896 году, написано: «С 1816 года в жизни императора Александра войны сменились путешествиями и конгрессами».
«Кочующий деспот» — констатировал А. С. Пушкин.
А вот декабристы считали, что царю за границей делать абсолютно нечего. Обратимся к «Конституции» Никиты Михайловича Муравьева:
«103. Особы, составляющие семейство императора, не отличаются от частных лиц, подчинены тем же учреждениям и тому же влиянию правительства, как и все прочие, и не пользуются никакими особыми правами и преимуществами.
105. Правитель империи не может удалиться из оной без важных неудобств:
1. Ход дел в правлении замедляется;
2. Равновесие власти расстраивается;
3. Неприлично, чтобы первослужитель народа находился не среди оного;
4. Народ может претерпеть важные оскорбления в лице его от иностранцев;
5. Такое путешествие повлечет за собою издержки, возбраненные сим уставом;
Сверх того, в отдалении от Отечества император может скорее следовать внушениям иностранных завистников и сделаться орудием их злоумышлении; а потому император ни в каком случае не имеет права выехать из пределов Отечества, даже в заморские владения Отечества.
106. Выезд императора из России не иначе поставляется, как оставлением оной и отречением от звания императорского…»
Мол, императору хватает дел в собственном Отечестве, его задача забота о подданных, международные дела должен вести канцлер или министр иностранных дел…
Не находила поддержки патриотического дворянства и внутренняя политика Александра I. Несмотря на свою маму-немку, бабку-немку и несколько темное происхождение отца, сына блудливой Екатерины, «православный государь» считался русским — но по-настоящему благоволил только к народам неправославным. Польшу, например, он осчастливил конституцией. Весьма расположен был царь и к жителям прибалтийских губерний. 28 мая 1816 года было отменено личное крепостное право в Эстляндской губернии, затем— в Остзейском крае, в 1817 году — в Курляндии, в 1819-м — в Лифляндии…
