должен ли [я] стать преемником Майкла". Это был зловещий тон. Один из членов совета, Гэри Уилсон, не только не считал, что я должен получить эту работу, но и явно полагал, что сможет продвинуть свои собственные планы, приманивая меня и пытаясь унизить на наших встречах. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что Гэри Уилсон - не моя проблема. Этот процесс был не только проверкой моих идей, но и проверкой моего темперамента, и я не мог позволить негативу, выражаемому людьми, которые мало что знали обо мне, повлиять на мое отношение к себе.
К концу процесса я прошел пятнадцать собеседований: первое собеседование "один на один", затем собеседования "один на один" с каждым членом совета директоров, последующие собеседования с членами совета директоров, которые просили об этом, а затем одно из самых оскорбительных в моей карьере - собеседование с хедхантером по имени Джерри Роуч, который руководил известной поисковой фирмой Heidrick and Struggles.
Джерри был нанят советом директоров, чтобы "сравнить" меня с внешними кандидатами и помочь совету директоров выбрать кандидатов, которых они не знали. Когда я узнал об этом, я пожаловался Джорджу Митчеллу, что это оскорбительно и что я уже ответил на все, о чем меня могли спросить. "Просто сделай это", - сказал Джордж. "Совет хочет поставить галочку в каждой графе".
Поэтому я полетел в Нью-Йорк на встречу за обедом в офисе Джерри. Мы сидели в конференц-зале, на столе была только вода. Джерри держал в руках экземпляр только что опубликованной книги Джеймса Стюарта "DisneyWar", в которой расследовались - и в некоторых случаях неточно - годы работы Майкла на посту генерального директора и мои годы на посту главного операционного директора. На нескольких страницах книги были пометки Post-it, чтобы отметить те места, по которым он хотел меня оспорить. Он пролистал книгу и задал мне ряд вопросов, которые практически не касались меня. Через тридцать минут после начала интервью пришел помощник Джерри с одним коричневым пакетом с обедом для него и сказал, что частный самолет, который должен был отвезти его на свадьбу во Флориду, скоро вылетает, и ему нужно идти, иначе он все пропустит. С этими словами он встал и ушел. Я так и не поел и ушел с интервью в ярости от пустой траты времени и отсутствия уважения.
Лишь однажды стресс и разочарование действительно доконали меня. Это было в январе 2005 года, через несколько месяцев после начала процесса, и я взял своего шестилетнего сына Макса на игру "Лос-Анджелес Клипперс" в "Стэйплс Центр". В середине игры я почувствовала, что моя кожа стала липкой. Моя грудь сжалась, и я почувствовал одышку. Оба моих родителя перенесли сердечные приступы в возрасте пятидесяти лет. Мне тогда было пятьдесят четыре, и я знал симптомы. На самом деле, я всегда жил в страхе, что у меня будет инфаркт. Часть меня была уверена, что это оно, а другая часть была уверена, что этого не может быть. Я хорошо питалась, занималась семь дней в неделю, регулярно проходила обследования. Не мог же у меня случиться сердечный приступ? Я подумывал вызвать скорую помощь на игру, но боялся напугать Макса.
Вместо этого я сказал ему, что мне плохо на душе, и мы отправились домой. В тот день в Лос-Анджелесе шел ливень, и я едва мог видеть дорогу. Мое сердце словно сжималось в кулак в груди. Я знала, что глупо садиться за руль с сыном на заднем сиденье, и переживала, что совершила ужасную ошибку. Однако в тот момент я могла думать только о том, что мне нужно попасть домой. Я подъехала к нашему подъезду, Макс выскочил из машины, и я сразу же позвонила своему терапевту Деннису Евангелатосу, затем позвонила другу, который приехал и отвез меня в дом Денниса. Деннис хорошо знал меня и понимал, какой стресс я пережила. Он проверил мои жизненные показатели, затем посмотрел мне прямо в глаза и сказал: "У тебя классический приступ тревоги, Боб. Тебе нужно немного отдохнуть".
Это было облегчение, но и беспокойство. Я всегда считал себя невосприимчивым к стрессу, способным оставаться сосредоточенным и спокойным в напряженных ситуациях. Напряжение от этого процесса было сильнее, чем я признавался даже себе, а тем более своей семье или близким друзьям, и сильнее, чем следовало бы. Я покинул дом Денниса, вернулся домой и взял некоторое время, чтобы оценить все происходящее в перспективе. Это была большая работа и большой титул, но это не была моя жизнь. Моя жизнь была с Уиллоу и моими мальчиками, с моими девочками в Нью-Йорке, с моими родителями, моей сестрой и моими друзьями. Все это напряжение в конечном итоге все равно было связано с работой, и я поклялся себе постараться не упускать это из виду.
Единственный раз, когда я раскололся перед советом директоров, было мое последнее собеседование с ними. После нескольких месяцев собеседований и презентаций они назначили еще одно - вечернюю встречу в воскресенье в конференц-зале отеля в Пасадене. Я приехал и узнал, что днем они провели время дома у одного из членов совета директоров, проводя собеседование с Мег Уитман, генеральным директором eBay, которая на тот момент была еще одним главным претендентом. (Остальные четверо либо выбыли, либо были исключены). К тому времени мне уже надоел весь этот процесс. Я не мог поверить, что осталось хоть что-то, чего они не знают, хоть один вопрос, на который уже несколько раз не был дан исчерпывающий ответ. Я хотел, чтобы все это закончилось. Компании, которая стояла перед неопределенным будущим уже полгода - гораздо дольше, если добавить месяцы суматохи вокруг будущего Майкла, - еще больше нужно было, чтобы все закончилось. Некоторые члены совета директоров не понимали этого, а я уже дошел до предела своего терпения.
Ближе к концу последнего интервью Гэри Уилсон, член совета директоров, который на протяжении всего процесса подталкивал меня к тому, чтобы я унижал Майкла, спросил меня еще раз: "Скажите нам, почему мы должны верить, что вы другой. Что, по-вашему, Майкл сделал неправильно? Что бы вы сделали по-другому?" Это задело нервы, и я ответил ему в присутствии остальных членов совета директоров. "Вы уже трижды задавали мне те же вопросы", - сказала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. "Я считаю это оскорбительным и не собираюсь на них отвечать".
Все в комнате замолчали, и интервью резко закончилось. Я встал и ушел, не глядя никому из них в глаза. Я не
